эксперту Кабанову, а также Юлиевой, вопреки своему, как принято считать, слабому полу не пожелавшей отлынивать от перекапывания земли и эксгумации трупов, захороненных с целью сокрытия особо тяжкого преступления. Их шествие было сейчас похоже на своеобразный клин, или «свинью», как обзывали такое построение рыцари Тевтонского ордена, некогда пытавшиеся поработить древнее Псковско-Новгородское княжество – впереди шел хромая старик, чуть сзади и по бокам двое военных, дальше полицейский начальник, его заместитель и следователь Енотов, замыкала шествие четверка усердных «работников», и в том числе Шуваёва. Словно бы рассуждая сам с собой и говоря сейчас это исключительно для себя, Востриков шел и вполголоса бормотал, вызывая у остальных сомнение в твердости своего рассудка:
– Да, я все хорошо понимаю, что, вероятнее всего, в могилах сейчас лежат трупы, убитые совсем не так, как это произошло с Ильей и его девушкой, но я должен убедиться в этом утверждении лично, ведь, как принято говорить у нас на Руси, «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», а тем более предположить и подумать. Да, пусть я потрачу один лишний день – ничего от такой, вполне оправданной, задержки измениться не сможет! – зато я буду на все сто процентов уверен, что двигаться необходимо в каком-то другом направлении, исключив из общего списка эту, не нашедшую подтверждения, версию. Хотя… чем черт не шути? Вдруг здесь все получится в «елочку» и можно будет с уверенностью сказать, что жестокая смерть моего сына ни была не отмщенной.
Но вот, в конце концов, они достигли нужного места, располагавшегося на удалении почти двухсот метров от дома и спрятанного среди естественных зарослей кустарниковых растений, где при все огромном желании никому и в голову бы не пришло проводить какие-нибудь раскопки – туда еще надо было пробраться! – в результате чего Василий Владимирович был вынужден прекратить свою неестественную беседу, в ходе которой пытался сам у себя получить логические ответы.
– Вот здесь, – произнес старый «бандеровец», указывая рукой на четыре почти одинаковых холмика, прикрытых прошлогодней листвой, как будто бы здесь ничего не было, – здесь похоронили тех четверых, на которых «охотились» накануне.
– Девушка, разрешите?.. – обратился генерал-лейтенант к Юлиевой, протягивая руку и, несмотря на ее активные возражения, забирая лопату. – Извините, но вы же не позволите мне наблюдать за тем, – он приветливо улыбнулся, – как одна из самых красивейших представительниц прекрасного пола будет перекапывать тяжелую землю?
Увлекаемый такой инициативой, разумеется, и Нежданов не смог остаться в стороне и спокойно наблюдать, как его непосредственный командир будет перелопачивать почву, а он, типа, будет отдыхать спокойно в сторонке, нет! Такой подход к общему делу его определенно не устраивал и он почти силой отобрал инструмент у эксперта-криминалиста, лишь скупо ему пояснив:
– Тебе еще представится возможность здесь повозится – кто, если не ты, будет трупы осматривать?
На этом все приоритеты были расставлены и каждый из «счастливых» обладателей штыковых лопат занял по определенному месту захоронения и начал, не торопясь, углубляться внутрь. На все про все ушло чуть более часа и в конечном итоге на расстоянии чуть менее метра были обнаружены четыре покойника – каждый в своей могиле; в дальнейшем было необходимо было вытащить их наружу, но и это неприятное мероприятие не заняло долгого времени, так как участвующие при эксгумации были люди опытные, проверенные временем и побывавшие в ситуациях и похуже.
Глава XVI. Польские военные и любовная близость
Покойников разложили на земле, прямо перед ямами, где они только что находились. Хотя они, конечно же, были страшно изуродованы, но это представлялось совсем не так, в каком состоянии находили сначала Вострикова-младшего и Кристину Сулиеву, а потом хулиганистого молодого человека Эбанта Виктора. Все четыре трупа имели на себе следы страшных, просто невероятных побоев: у них по всему телу, включая лицо, имелись многочисленные ссадины, кровоподтеки, гематомы и синяки, покрывшиеся к этому моменту синюшной, трупной окраской; сами же тела были уже закостеневшими и начинавшими разлагаться, поэтому по округе моментально стал распространяться неприятный, зловонный запах, вызвавший легкое головокружение даже у самых стойких сотрудников, привыкших к таким явлениям и повидавших на своем веку мертвецов, разложившихся и похлеще и пахнущих нисколько не лучше, – к таким вещам просто невозможно привыкнуть. Кроме всего перечисленного, в каждом туловище имелось по нескольку пулевых ранений, пробивших где-то спину, а где-то грудную клетку, но при этом во лбу у каждого наблюдалась и еще одна отметина – след контрольного выстрела. Настала очередь эксперта изучать изуродованные тела и все с нетерпением ждали его заключения: будет ли его вердикт положительным, что все убийства совершенны одним человеком, либо же отрицательным, что говорит о том, что просто практически в одном и том же месте, в одно и то же время совершаются убийства, разные как по характеру, так и по сути, так в точности и по манере их совершения. Кабанову достаточно было беглого взгляда, чтобы сделать свой однозначный и четкий вывод:
– Определенно, те трупы, что представились нам сейчас, убиты совершенно другим способом, иным оружием и, без сомнения, не теми людьми. В нашем случае, хотя и присутствует не меньший изверг, чем здесь, но последовательность его действий, намерений и, как теперь, после исчезновения госпожи Сулиевой, я уверен, мотивов, заставляет вполне точно предполагать, что эти тела по характеру их умерщвления значительно отличаются от тех, что нам довелось обнаружить на территории нашей области. Настоящее происшествие, думаю, нам не подведомственно, и начинать проводить какие-либо исследования – считаю мероприятием преждевременным, а главное, полностью нецелесообразным, напротив, надо информировать местные власти, а они пускай выезжают и сами уже проводят все необходимые процедуры.
– Так я и думал, – кивнул головой генерал-лейтенант, наконец-таки убедившийся со стопроцентной уверенностью, что ночное истребление лесной банды ни на шаг не приблизило их разгадке смерти Ильи и что теперь им с Неждановым придется начинать все сначала, – но, как бы не сказал товарищ Берия, попытка не пытка, а строгое установление истины. Как тут от вас, – обратился он уже к называющему себя «бандеровцем» человеку, – позвонить в окружную полицию? Ты же понимаешь: что нам необходимо о об этом зловредном рассаднике известить местные власти, тем более что хозяин является уже мертвым, что, соответственно, не создаст для них никаких проблем с проникновением на частную собственность? – Последнюю фразу он, верный своей въедливой натуре, сказал с иронией, но такой уж у него состоялся характер, и переделывать его, в сущности, уже было поздно.
Не отвечая на поставленный вопрос, Кучерена полез в нагрудный верхний карман, расположенный как раз в месте, где ему в плечо вонзилась коварная пуля (после перевязки, во время которой его оголяли по грудь, он вновь оделся в свои старые, пропитанные кровью одежды, потому что возможности переодеться ему просто не предоставили), и извлек оттуда обломки сотового телефона, предъявив их на всеобщее обозрение.
– Я бы рад позвонить, – прокомментировал сторож не такие уж и хитрые действия, не позабыв при этом презрительно усмехнуться, что в присутствии «оккупировавших» подведомственную ему территорию чужаков становилось уже привычкой, – но, как видите, мой мобильник приведен одним из ваших, – тут он кивнул в сторону капитана, – в совершенно непригодное для этого состояние, так что – «адьюс»! – звонить придется кому-то из вас.
– Хорошо, – согласился Востриков, вместе с тем озадаченный отсутствием у себя такой простой вещи, как сотовый телефон, – кто-нибудь может предоставить этому старику свой мобильный, а то, пардон, у меня с собой только аппарат секретной военной связи: не думал я, что в такой глуши понадобятся обыкновенные средства связи, а таскать с собой лишний груз, по сложившийся с давних пор привычки, желания не имею, – как бы оправдывался перед присутствующими генерал-лейтенант за совсем не похожую на него непредусмотрительность.
– Вот, пожалуйста, мой возьмите, – протянула синеглазая блондинка свой «Айфон» новейшей, двенадцатой модели, словно специально оказавшаяся в нужный момент в необходимом ей месте, зарабатывая себе очередные очки.
– Звони, – строго приказал высокопоставленный командир, протягивая «бандеровцу» устройство, предназначенное для ведения переговоров с помощью обычного, гражданского, спутника, – и не вздумай шутить и чего-нибудь лишнее наговаривать: запомни – я польский хотя и худо-бедно, но все-таки понимаю, и вот только разговаривать не умею, а не то бы я, безусловно, не доверил бы тебе такую важную миссию, как самому сдать себя в руки местного правосудия.
Кучерена понимающе кивнул, принял из рук военачальника предложенную ему вещицу и, как и принято во всех странах мира, набрал на нем всего лишь три цифры 911. Далее, повинуясь инстинкту самосохранения и грозному виду Вострикова, не спускающего с него пристально уставленных глаз, сторож вкратце передал все, что ему было велено, а именно, что в охотхозяйстве господина Казовича обнаружено четыре человеческих трупа, а главное, что там находятся русские. Последнее утверждение подтолкнуло местные власти действовать крайне быстро, и уже через сорок минут на довольно большую лесную поляну, окружавшую стоявшие в центре дома, выстроенные в одну линию, приземлялись два военных вертолета, до отказа заполненные бойцами специальных подразделений, высланными в эту местность для обезвреживания русской диверсионной группы; командовал этим небольшим отрядом полковник Ламберт Еглина.
Офицер выглядел как человек, достигший сорокавосьмилетнего возраста, но притом следящий за своим внешним видом: он имел подтянутую, стройную фигуру, где, при среднем росте, угадывалось физически развитое телосложение; лицо его хотя и начинало уже стареть, но вместе с тем совершенно не имело морщин и отличалось гладкой кожей смуглого цвета, серо-голубыми глазами, крючковатым носом, выдающим уверенные черты характера, тонкими, плотно прижатыми друг к другу губами; уши были чуть оттопырены, что не скрывалось короткой стрижкой пепельных волос, на макушке зачесанных назад и немного всклоченных; одежда его была представлена пятнистой военной формой, без головного убора, но с боевой разгрузкой и бронежилетом. Командир был единственным, у кого не было прикрыто лицо, остальные же его бойцы были облачены в точно такое же обмундирование, включающее в себя еще и каски, и лицевые маски, где была оставлена только прорезь для глаз.