– Да, – задумчиво проговорил беспощадный изверг, вдруг осознавший, что даже испытания с электрическим током, куда, при взаимодействии, добавлялась еще и дополнительная боль от введенного в кровь вещества, уколотого еще в отеле, не приведут к желаемым результатам, а разве что спровоцируют более быструю смерть, что было тому явно неинтересно, – твоя дочка оказалась гораздо сговорчивее и почти беспрекословно изнасиловала своего неразумного ухажера. Но!.. Так и быть, ничего не попишешь, и я буду уважать сделанный тобой, красавица, выбор, однако тебе придется пройти еще через одно испытание: ты лично получишь возможность улицезреть, как я буду приводить твой приговор в исполнение и как в том числе на твоих глазах «разделаю» вон того, прикованного к столу «дружка», предоставив тебе, «сучка», право воочию «насладиться» собственной, кстати, жестокостью.
– Иди к дьяволу, проклятый убийца! – крикнула Сулиева в приступе исступления, так и не сумев «перешагнуть» через укоренившиеся в ее мозгу принципы.
После этих слов незнакомец оставил свой позолоченный трон и стал медленно приближаться к хирургическому столу. Все это время возмущенная женщина поносила «живореза» всеми самыми обидными изречениями, какие ей удалось узнать за свою уже, в принципе, долгую жизнь и смогла замолчать лишь тогда, когда изувер наконец достиг места своего назначения, поднял со вспомогательной стойки один из двух заранее приготовленных шприцов, содержащих в себе темно-синюю жидкость, и принялся вводить ее в тело заоравшего от страшных предчувствий молодого администратора, неспособного не то что сопротивляться, а даже чуть отстраниться в сторону. Какое-то время он мог еще владеть своими мышцами, что отлично ощущалось по характерным подергиваниям, но по прошествии двух минут, постепенно утрачивая возможность распоряжаться своим телом, замер в парализованной неподвижности. Ожидая невероятных, жестоких по своей сути, последствий Мария Антоновна молча наблюдала за действиями мучителя, а тот в свою очередь отстегнул у юноши ремни на руках и ногах, причем, пока он освобождал нижние конечности, женщина несколько раз пыталась ударить его ногами, но, как и следует понимать, ее движения не были оставлены без внимания и не достигли выбранной цели.
Далее, не без помощи маньяка конечно, безвольное туловище перекочевало на хирургический стол, после чего одетый во все черное незнакомец повязал на себя спереди кожаный фартук, лежавший в нижней части сопутствующей операциям подставки, а затем, не торопясь, стал подкручивать небольшое колесико, располагавшееся под гладкой поверхностью, на которой сейчас лежал молодой мученик, приготовленный к жестокому истязательству, с его помощью регулируя общую высоту установки и подгоняя ее себе под рост, чтобы способнее было проводить основную часть оперирования. Семенов, по крови которого уже распространилось специальное обезболивающее, лишившее его способности как двигаться, так и что-либо ощущать, сохранил только одни, единственные, двигательные функции своего организма, выражавшиеся теперь в боязливом хлопанье глазками и отчаянно вырывавшемся наружу мычании.
– Не переживай мальчик, – провозглашал маньяк, беря в правую руку специальный резак, предназначенный для распиливания твердых костей, уже подключенный к старинному, еще времен войны, удлинителю, получающему электричество, как и все остальные приборы, от дизельного генератора, установленного в другом помещении и невидимого никому из присутствующих, по сложившей уже привычке продолжая сопровождать свои пытки пояснительными суждениями, – ты все равно ничего не почувствуешь, так что расслабься и получай наслаждение. Ха, ха, ха, – рассмеялся он своей «черной» шутке, не забывая удерживать у рта исправитель голоса, который то поднимал, то опять клал на стол, рядом с распластавшимся на нем «испытуемым».
Дальнейшая «работа» была извергу, без сомнений, привычна и он четко следовал разработанной им же самим инструкции, разрезая сначала грудную клетку, затем брюшину, чтобы впоследствии обнажить внутренние, жизненно важные, органы. Кровь при этом вовсе не выделялась – действовало специальное вещество, предусмотрительно введенное в кровь, вызвавшее мощнейшую анестезию, не спровоцировавшую, однако, потерю сознания, – но зато по близ лежащей округе активно разлеталась кожно- мышечно- костная крошка; но вот наконец процедура вскрытия была закончена и можно было переходить к основной части кошмарного комплекса.
– Как, ребятки… готовы? – со злым смешком прошипел «живорез» в портативный предмет, взяв себе короткую передышку и, отложив в сторону «костерез», любуясь на сделанную работу. – Сейчас, парень, тебе придется распрощаться со своими органами – разрезать тебе «рожу» и отрезать пальцы теперь не имеет смысла: загадки все кончились, – а тебе, красотка, «наслаждаться» прекраснейшим видом, как я буду вычищать «ливер» с этого молодого «теленка» и кидать его в таз, – он указал на расположенную внизу, под хирургическим столом, железную емкость, – посмотрим: будет ли тебя мучить совесть?
– Мерзкий «ушлепок»! – в ответ на это прокричала Сулиева, наполнившись праведным гневом и пытаясь осуществить попытки пнуть по столу, но примененное к ней расслабляющее лекарство не давало полностью овладеть своим телом и все ее старания сводились только к беспомощному хлопанью ляжками. – Не сомневайся: Бог тебя непременно накажет!
– Пока, «сучка», он почему-то наказывает тебя, – злобно ответил ей истязатель, одновременно начиная разрывать ладонями грудную клетку Семенова, – да по твоей протекции вот этого пацана. Извини, парень, но на том свете смело можешь предъявлять претензии вот этой «стерве».
Словно в ответ на это Леха лишь мычал внутренним голосом: «Пощадите, пожалуйста», да разве что еще беспомощно хлопал зенками, не смея даже взглянуть в то месте, где на его туловище развивались основные события. Истязатель тем временем, для нагнетания пущего страха не снимавший с себя мрачной маски и продолжавший оставаться в нейлоновых перчатках, методично, с жутким треском, способным нагнать жути на самых стойких – чего уж там говорить про трусливого «ресепшиониста» и хрупкую женщину! – раздвинул по сторонам половинки разделенной на двое реберной части тела, и в том числе брюшной полости, предъявив на обозрении себе и служащей МИДа пульсирующий изнутри организм.
– «Впечатляйся», «стервоза», – прошипел маньяк, беря в руки острейший скальпель, уже настолько поглощенный своим безжалостным мщением, что не использовал даже устройства, предназначенного для искажения голоса, а лишь придав ему естественной хрипотцы, с интонациями, показавшимися измученной женщине до «боли» знакомыми, единственное только, как она не силилась, никак не могла вспомнить, где его слышала; мучитель же между тем продолжал: – Ты следующая – тебя ждет в точности то же самое.
Дальше он начал проводить одновременно профессиональное и, в то же время, бессердечное отделение внутренних органов. Незнакомец не придерживался какой-то определенной схемы, оставляя на потом лишь главные составные части человеческого организма, обеспечивающие кровоток и дыхание; сейчас же он последовательно удалял сначала печень, затем желудок, потом полностью вырезал кишечник, отделил мочевой пузырь, обе почки, не забывая при этом сцеплять поврежденные места хирургическими зажимами, чтобы исключить вытекание оставшейся крови; и в конечном итоге очередь дошла и до все еще трепещущих сердца и легких. Всю эту процедуру изверг проводил уже молча, очевидно устав от бессмысленных разговоров с чересчур принципиальной особой, в полной мере погрузившись, по всей вероятности, в так нравившийся ему процесс.
Наконец процедура удаления жизненно важных органов была закончена и, спихнув мертвое тело с хирургического стола прямо под ноги к следующей жертве, «живорез» подхватил руками ужасный тазик, после чего направился вдоль свободного от костей пространства, не преминув обозначится комментарием, грубо «бросив» через плечо хрипящим, наводящим жуть голосом:
– Подожди меня, красавица, я тут ненадолго отойду, чтобы прибрать это куда следует и вернусь потом к тебе, за твоими останками. Не скучай тут одна – скоро ты превратишься в нечто подобное…
Злорадно захихикав, садист неторопливой походкой направился вдоль ужасного коридора, дошел постепенно до трона, отодвинул его в сторону, обнажая небольшую дыру, равную по размерам канализационному люку, скинул туда мертвое тело и в конечном итоге и сам скрылся в кромешной темноте того подземелья, предоставив мученице возможность насладиться последними минутами своей подходящей к такому неожиданно трагическому завершению жизни. Вернулось «чудовище» – а по-другому назвать его попросту не повернется язык – через пятнадцать минут, подняло со вспомогательной подставки заранее приготовленный шприц, заполненный синей жидкостью, и вкололо его содержимое в оголенное плечо уже приготовившейся терпеть страшные муки женщине. Далее, вся процедура полностью повторилась, и еще через пятнадцать минут молчаливого извлечения внутренних органов глаза женщины, в конце концов, потухли и не выражали больше ничего, кроме застывшего – нет, не страха! – а скорее, какого-то отчаянного, и притом ненавидящего, презрения.
Нетрудно догадаться, что, поскольку беспощадный убийца был занят умерщвлением захваченных им «респшеониста» и делопроизводителя МИДа, ни в лесном лагере у военных, ни в отстоявшем на окраине особняке Моревых ничего не случилось, и, деля ночь пополам и те и другие смогли более или менее выспаться, полностью готовые к очередному дню самых тщательных поисков.
Глава XVIII. Погоня
Ночью прошел сильный дождь и оба офицера были вынуждены прятаться в палатке, разбитой сыном Вострикова и его юной возлюбленной. На утро Олег, несший свою вахту последним, разбудил своего командира и с горечью в голосе констатировал:
– «По ходу», товарищ генерал-лейтенант, наши поиски значительно осложнятся: все следы, уверен, размыло и теперь придется исследовать местность на ощупь.