оказался и он – и что самое страшное! – молодой и сильный мужчина ничего при всем том не мог сделать, никак не мог ей помочь, ничем бы не сумел облегчить ее прискорбную участь, потому как он сам, обколотый всевозможными расслабляющими лекарствами, да еще и почти сутки без воды и без пищи, был практически еле живой, причем надежно фиксировался к неподвижному постаменту. Непроизвольно на глаза прошедшего не одну горячую точку спецназовца навернулись соленые слезы, а с потрескавшихся от обезвоживания губ вырвался душещипательный стон.
– Господи?! – промямлил измученный офицер едва слышным голосом, пробуя все же пошевелится и быстро осознав, что все попытки его бесполезны. – И ты, Настенька, попалась в эту чудовищную ловушку?
– Да, имела такую глупость, – согласилась Анастасия, чувствовавшая себя, за исключением небольшой головной боли, в общем и целом вполне даже сносно, – но ты уже знаешь, кто наш мучитель?
– Нет, но не одна ли теперь разница, – полушепотом ответил Нежданов, все еще находившийся под властью сильнодействующего снотворного, – все равно мы ничего не сможем против него сделать.
– Ни его, а ее, – неожиданно злобно провозгласила Юлиева, изобразив на лице гневную мину, – убийцей оказалась «наша» «достопочтенная» Анабель, которая почему-то возомнила себя – Бог знает кем! – и страстно желает освобождения Пруссии от, как она считает, российских захватчиков.
– Вот смотрю я на вас, голубков, и любуюсь, – с левой стороны прозвучал нежный голос из темноты, где почти одновременно зажегся второй абажур, осветивший позолоченный трон и сидевшую на нем распрекрасную девушку, взвалившую на свои плечи такую жуткую роль, – вы ни «хера» не понимаете, – она встала со своего удобного места и направилась в сторону мучеников, – а беретесь судись.
– Так просвети нас, мерзопакостная нацистка! – крикнула в ее сторону Настя, не преминув сопроводить свои слова ненавистным плевком. – Что такого страшного и ужасного могло заставить приближенную практически к самому Президенту служащую пойти на такую отъявленную жестокость?!
– Дура, ты дура, фро́йляйн Настасья, – усмехнулась вражеская красавица, придавая своему личику злобное выражение, – все вы, русские, всегда были тупыми и не могли мыслить стратегически, как, например, это делаем мы, немцы, но даже и с такими куриными мозгами, какими наградила тебя мать-природа, ты давно уже могла догадаться, что я урожденная Кригер, ведь вам, полицейским, столько оставлялось подсказок, которые, при огромном желании и включении мозгов разумеется, – если бы имели достаточное желание! – вы бы смогли своевременно разгадать и выйти на мой след гораздо более раньше и не допустить для себя такого позорного положения.
– Будь ты проклята, грязная «тварь»! – прокричала Юлиева в лицо своей истязательницы, сопроводив реплику еще одним смачным плевком.
– Кстати, – невероятно спокойным тоном промолвила Шуваёва, отирая попавшую на лоб и щёку слюну, – ты ведь не знаешь, красотка, что мне – признаюсь честно, во время этого я просто кайфую! – очень нравится наблюдать за тем, как девки на моих глазах «оттрахивают» своих парней, – тут она извлекла из неизменно находившейся при ней дамской сумочки искусственный фаллос и покрутила им перед самым носом плененной оперативницы, введя ее таким образом в лихорадочный трепет, – однако, – она убрала необычный предмет обратно, – я в этом случае не буду этого делать, поскольку и сама испытываю к этому красавчику определенные чувства, – ах! если бы он вовремя мне ответил взаимностью, скольких бы неприятностей можно было тогда избежать! – но он выбрал свою судьбу и поэтому поплатится за свой выбор собственной жизнью, а вместе с ним умрешь и ты, «стерва», – здесь только что вроде бы равнодушное лицо приобрело выражение такой нескончаемой ненависти и жестокости, какая была возможна только у профессиональных нацистских садистов, – но, прежде чем умереть, ты воочию «насладишься», как я буду «разделывать» твоего «любовничка», а заодно по ходу процесса подробно тебе расскажу о своих замыслах и причинах, побудивших меня оказаться на столь опасном, но притом справедливом пути. Да, «сучка», я очень люблю порассуждать и попросту упиваюсь своей безграничной властью и безнаказанностью! Ха, ха, ха, – захохотала она зловещим смехом, одновременно беря с подставки шприц, наполненный синей жидкостью. – Итак, красавчик, давай приготовься: сейчас ты станешь свидетелем своего собственноличного вскрытия.
Урожденная немка, как то и положено, спустила с колющего предмета воздух и стала обходить бездвижно лежащее мощное туловище спецназовца, словно последний раз любуясь его целостностью и мужской красотой либо же просто выбирая для укола наиболее удобное места. Оказавшись в ногах у будущего покойника, девушка неожиданно напряглась и замерла, внимательно вслушиваясь в окружающую их мрачную пустоту; Юлиеву в этот момент переполняли самые противоречивые чувства, и, верная своей женской натуре, она должна была вопить и кричать, поступая так необдуманно, бесцельно, и лишь для того, чтобы в наибольшей степени выразить свои чувства; но, странное дело, она в этот чудовищный миг молчала, единственное, только ненавидящим взглядом буквально «пожирала» свою нацистскую оппонентку. Вдруг! Анабель словно что-то почувствовала и даже стала неторопливо оборачиваться назад, как будто такая неоправданная осторожность могла спасти ее от чего невероятно страшного и ужасного, но до конца узнать причину своих неожиданных страхов она осознанно не успела, так как в этот момент раздался оглушительный выстрел, раскатистым эхом отозвавшийся в скальных породах и выпущенной пулей поразивший Шуваёву в правую часть груди.
***
Одним днем ранее, 7 мая, пятница. Оперативница покидала дом Моревых по окончании дежурства примерно, как и делала это обычно, в половине седьмого утра, вместе с участковым отправляясь на службу, чтобы осуществить доклад начальнику и получить дальнейшую разнарядку на текущие сутки. Как известно, в тот день она была выслушана не очень внимательно и с легкой руки Бунько отправлена домой, чтобы дополнительно отдохнуть и хотя и немного, но все-таки выспаться. Про Анастасию, впрочем, все ясно и дополнительно повторяться не стоит, а следует разобраться: чем же в это время занималась восхитительная блондинка с изумрудными глазками и куда же она в связи с этим пропала?
Как только полицейские покинули крутой загородный особняк, а родители отправились на работу, Жанна, страшно скучавшая в последнее время, принялась, поддавшись своей свободолюбивой натуре, совсем не здравомысляще рассуждать: «А чего это я, как последняя дура, буду сидеть сейчас дома? Убийца, если он так сильно захочет, сможет достать меня и в особняке – так что такая никчемная предосторожность, уж точно, меня не спасет – однако, насколько мне известно, днем он предпочитает где-то отсиживаться и выходит на «промысел» только ночью. Что это значит? Да, впрочем, ничего такого особенного, за исключением лишь одной небольшой мелочи: мне незачем сидеть дома, а можно немного прогуляться по улице, а заодно отогнать куда-нибудь в укромное место машину Эбанта, оставленную, как известно, в лесу, чтобы впоследствии использовать ее по своему усмотрению». Ободренная такими мыслями, молодая красавица оделась соответствующим образом, на этот раз, вместо короткой юбки и сетчатых колготок, натянув на себя синие обтягивающие джинсы, а из обуви отдав предпочтение кожаным «ботильонам», с удобной, плоской, подошвой; верхняя часть одежды продолжала в ее понятии быть неизменной и ограничивалась дорогой зеленой кожаной курткой.
Вызвав такси, Морева назвала необычный адрес и заставила водителя доставить ее почти на место, не доехав до городского места любви каких-нибудь двести метров – поступала она так специально, дабы никому не стало известно о ее, как она нисколько не сомневалась, гениальных задумках. Расплатившись с водителем – в деньгах молодая богачка никогда не испытывала нужды, – зеленоглазая блондинка проделала весь остальной путь, убежденно надеясь, что обратно поедет на кинутом ее бывшим другом транспорте. Какого же было ее удивление, когда, вместо автомобиля, на котором в ту злосчастную ночь ее привез сюда Виктор, она обнаружила лишь пустую площадку да до жути знакомый стол, служивший местным молодым людям в качестве любовного ложа. «Куда он его, «блин», поставил? – сетовала красотка в душе, засомневавшись, что помнит точно, где находился автомобиль. – Хотя, с другой стороны, я же сама пыталась ее тогда завести, и, кажется, машина стояла здесь, – остановилась девушка возле их предположительной остановки, – или же я в тот раз в темноте все напутала, и мы оставили «тачку» не здесь, а еще, может быть, где-то?»
Непроизвольно поддавшись своим рассуждениям, Жанна стала совершать круговой обход, еще ничего не зная о том обстоятельстве, что чуть ранее полицейские, собирая материал по факту жестокой смерти ее возлюбленного, отогнали транспортное средство к городскому отделению внутренних дел, где поставили его на долговременную стоянку, на территории, огороженной двухметровым забором, опечатав и повесив табличку: «Вещдок». Несильно пиная едва пробивающуюся траву, машинально продолжая обход близлежащей местности, Морева незаметно для себя углублялась в лес все дальше и дальше, озабоченно предаваясь своим мечтательным мыслям. «Жалко, конечно, Эбанта, – сетовала зеленоглазая девушка, сожалея в этот момент не столько о безвременной кончине своего жестоко умерщвленного кавалера, сколько о собственной неопределенной влюбленности, – где я теперь найду такого парня, пользующегося благосклонностью как местных преступных авторитетов, так и всех молодых людей, «ходивших у него на посылках»? Надо будет поскорее подобрать ему какую-нибудь замену, либо равнозначную, либо еще более лучшую, а то чего это я – такая красавица вдруг останусь одна? Ну уж, дудки, не на такую напали! Хотя, с другой стороны, о чем это я сейчас? У меня убили любимого, я же склоняюсь к рассуждению только о собственном, единоличном благополучии, нет! Порядочные девушки себя так не ведут – я ведь порядочная? – конечно, кто бы посмел сомневаться. Но как же быть с этим убийцей, – внезапно мысли белокурой красотки пошли совсем по другому руслу, – что если он сейчас находится где-нибудь здесь и внимательно за мной наблюдает?»