Вы можете, еще раз прослушать тот разговор, и если найдете там что-то предосудительное, то можете предъявить нам это в вину, но уверяю: в тех перговорах Вы ничего не обнаружите — это была исключительно частная деловая беседа.
Между тем, следователь пытался «раздавить» свою оппонентку:
— Да, но у нас есть видеозапись, где Ваш клиент очень эксцентрично подменил чемоданы. И все это прекрасно видно на записи.
Хлоя тоже была не дурой в таких вопросах, и недавно на лекции им показывали, что при резкой подмене предметов, на видеопленке остается смазанная невзрачная запись, непригодная для доказательств. Вспомнив об этом, она уверено заявила:
— Это посредственный фотомонтаж, и доказать в суде, что это совсем даже не факт, будет проще, чем грецкий орех щипцами расплющить, — уверила российского следователя, американская адвокатесса Карен Синди, — так что я бы не стала делать на этом ставку. Это все? Или есть что-то еще?
«А эта стерва, не так уж проста и глупа, как могла бы показаться вначале, — рассудил про себя задумчивый Мэдсон. — Действительно, в Шереметьево схема передачи денег была отлажена до автоматизма, и вряд ли чего там вышло, даже, у такого опытного авантюриста, каким слывет Михаил Мишин», — уверился он в мысли, что перенос во Внуково было правильным решением, однако тоска от неминуемой неприятной встречи с МакКоганом не отпускала его даже после столь уверенных рассуждений.
Такие размышления нашего незадачливого героя стали возможны потому, что в комнате, где велся допрос, наступило некоторое затишье. Самодовольный видимо исчерпал все свои аргументы, способные хоть на какое-то время удержать эту парочку в отделении, и он, очевидно, в обычных условиях поступил бы как-нибудь неординарно, но в настоящем случае его сильно смущало присутствие американского консула. Почувствовав это, Хлоя, изогнувшись словно змея, переменила свое положение, приблизившись к следователю почти-что вплотную, наивно хлопала глазками с большими накладными затушеванными ресницами. Глядя прямо в его светлые, такие же наглые, как и у нее беспардонные очи, Синди спросила:
— А теперь, может все-таки перейдем к самой сути нашего дела и, для начала, ознакомимся с декларацией о ввозе в страну трех миллионов долларов гражданином МакКоганом? Надоело играть в «угадайку». Посмотрим официальный документ, и сразу же станет ясно, есть чего нам предъявить, или нет?
— Мне нужно проконсультироваться с начальством, — заявил Самодовольный, и собрав свои немногочисленные «бумаги», как пуля выскочил из кабинета.
— А ловко ты их, — восхитился Майкл, все больше привязываясь к своей невольной знакомой, — даже я не смог бы придумать более правдоподобно-убедительной версии.
— А это и не версия, — резко осадила своего, так называемого клиента, мудрая Хлоя, — это истинная правда, и не забывай, что и у стен имеются уши.
— Да, правда, правда, я понял, — неуверенно заговорил Майкл Мэдсон, понимая, что допустил непростительную в их опасном деле ошибку, — извини, я просто хотел немного подшутить над этими самоуверенными болванами.
Пока Мишин и его адвокат высказывали друг другу взаимные ненавязчивые претензии, следователь направился прямиком к прокурору, чтобы согласовать вопрос о задержании хотя бы одного Миши Мишина. Прокурор, заслуженный работник своей профессии: Корнилов Василий Иванович — не старый еще, но уже подающий к этому предпосылки, великовозрастный человек, переваливший уже пятидесятилетний порог; высокий, стройный, всегда подтянутый, без вредных привычек: именно про таких говорят: «он старой закалки». Во всем его виде чувствовалась уверенность, и было очень странно, если бы вдруг оказалось, что подобный человек пошел бы на сделку со своей чистой совестью. Он всегда старался придерживаться «Буквы закона» и неотступно следовал ей, вменяя человеку в вину только преступные деяния, на основании собранных доказательств.
Вот и теперь, прочитав то, что имелось у Самодовольного — без указания в материалах того, что ввезенные в Россию доллары были как-то задекларированы — прокурорский работник недовольно нахмурился. Конечно же, по документам проходила точно такая же версия, как и у Мэдсона: что деньги у Когана были российскими, и он просто везде возил их с собой. О камере слежения прокурору, естественно же, не докладывалось. В общем изо всех собранных документов следовало только то, что Юрген прибыл в аэропорт с чемоданом, под завязку набитым американскими долларами, с которым никак не мог расстаться из-за находившейся там огромной денежной суммы. Далее он обнаружил в своих руках «чемоданчик», но уже не с асигнациями, а с различными мужскими аксессуарами.
Как оказалось, Мишин был не так уж глуп, чтобы положить в свой огромный кейс предметы, могущие каким-либо образом указать на него отпечатками пальцев, потожировыми следами, либо какими-другими вещами, могущими быть распознанными современной оргтехникой. В таких случаях, он обычно заполнял свои подменные объекты, только новыми вещами, чтобы идентифицировать по ним человека было бы не возможно. На руках в момент операции у него были одеты плотно прилегающие телесного цвета тонкие резиновые перчатки.
В общем, когда на стол прокурора легли экспертизы, согласно которых следовало, что на чемодане, изъятом у Когана, нет никаких других следов, кроме как его и незадачливого охранника, а все доказательства, указывающие на совершение преступления — это было только заявление Юргена, что у него пропала точно такая же сумма, и его же предположение, что Мэдсон — авантюрист мелкой руки, и у него просто не может быть такой суммы денег, тот не на шутку разгневался и, чуть ли не в морду, заехал протоколами Самодовольному, возвращая их на доработку:
— И с этой херней, Юрик, ты ко мне идешь, чтобы произвести задержание человека, да еще и иностранного гражданина? Да, знаешь ли ты, что уже завтра в суде его выпустят, а против нас накатают такую большую «телегу», от которой мы год не отпишемся. А еще и в Америку не раз придется доехать, извиняясь за неправомерные действия, предпринятые по отношению к их самому, что ни наесть, законопослушному гражданину.
— Но здесь точная кража, — настаивал следователь, — думать даже не стоит. Просто складно «поют». Адвоката заранее нанял, хотя я думаю больше, что она же его сообщник. Часть краденных денег за границу перевела, чтобы инициировать там операцию для сестры, да еще консул этот постоянно мешает — никакой возможности нормально работать.
— Я согласен, что дело здесь очень и очень нечистое. Потом странная переброска денег через границу и без декларации, — задумался прокурор, — мое мнение таково: выписывай всем подписку невыезда, в том числе и МакКогану, и копайте, копайте, копайте. А о задержании пока думать рано. Чем быстрее соберете неопровержимых улик, тем быстрее ко мне придете с материалами, — а про себя чуть слышно добавил, — еще не известно, при каких делах здесь окажется Коган — тоже темная личность.
— Вы что-то сказали? — напрягая слух спросил Самодовольный, думая, что ему отдают еще какие-то распоряжения.
— Нет, ничего, — сухо ответил Корнилов, — идите работать. А «американских гостей» пока необходимо освободить. Это понятно?
— Да, конечно, — подтвердил, что все уяснил правильно, следователь.
Вернувшись от прокурора, он, не совсем радостно, разрешил всем расходиться, предварительно дав расписаться во всех необходимых составленных документах. Он вернул изъятый ранее ПТС на вновь-приобретенную автомашину «Порше», так-как оснований удерживать ее в органах не было совсем никаких. Точно так же поступили и с деньгами, оставшимися после всех проведенных компаньонами трат, составлявшими сумму: девятьсот двадцать тысяч долларов. Консулу задерживаться более было незачем, и он отправился в посольство, торжествуя, что опять их «американская машина» выиграла с Россией очередную нелегкую битву.
По описаниям места постановки автомобиля, Мэдсон легко нашел свой «Порше» и сел за его управление. Синди, чувствуя некоторую вину, послушно плелась сзади, понимая, что между ней и Майклом вот-вот состоится серьезный душещипательный разговор. Как только температура в транспортном средстве стала комфортной для нормального там нахождения, Мишин заговорил:
— Ты хоть понимаешь в какую ужасную историю мы попали? Мы украли деньги не у простых каких-то бандитов. Мы запустили свои руки в пресловутый «общак», а это практически самоубийство. Ты умирать собралась что ли, красавица?
— Меня Хлоя зовут, — наконец-то сочла нужным сообщить свое более приятное ей американское имя ставшая невольной соучастницей девушка, — понимаешь, — чуть не плача говорила она, — если бы я не нашла эти деньги, то моя бы младшая сестра Ира безвозвратно погибла?
— Хорошо, допустим ты ей помогла. В этом ты молодец. Только теперь умрешь ты, вот и вся разница, — пессимистично настраивал, вгоняя в тоску и себя и свою спутницу, Мэдсон, — да и я заодно, чтобы было не скучно. Можешь не сомневаться, никто не поверит, что я не знал, на кого покушаюсь, когда крал эти деньги, так что эту версию лучше даже и не выносить. Что будем делать?
— Не знаю, — заливаясь слезами, рыдала печальная Синди, — может куда-нибудь сбежим, ну скажем, в глубокую заграницу. Спрячемся там, отсидимся, а потом, когда пройдет время, снова объявимся.
— Утопия полная, — усмехнулся растерянно Майкл, — найдут, и тогда будет еще только хуже. Не забывай, что твоя сестра находится в больнице в «недалеком» Израиле, и если уж про нее знает простой российский внуковский следователь, то наши «подопечные» и подавно.
Мишин тронулся с места и стал бесцельно колесить по Москве. Уже через десять минут он взволнованно сообщил, что за ними привязался уверенный «хвост», и по понятным причинам не хочет соскакивать, а «ведет», надеясь вычислить место, где они проживают. Наконец, всем этот спектакль изрядно наскучил, из первого по ходу перекрестка выскочила иномарка, перекрыла «Поршу» дорогу, а сзади подъехал преследовавший их ранее транспорт, перекрывая пути отступления. Все было сделано по-бандитски профессионально. Из каждой автомашины вылезло по трое очень немаленьких бритоголовых людей, которые, не церемонясь, разделили Майкла и Хлою по разным машинам. Одного преступника посадили за управление их крутого «Порша», и вся эта противозаконная кавалькада двинулась в путь, следуя друг за другом.