— Давай шевели уже быстрее своими «батонами»! Нам позвонили кинологи и сообщили, что их, как они утверждают, умнейшая и натренированная собака привела к дому убийцы; сейчас же они ожидают на месте и ждут только нашего появления.
Никто не стал уточнять, почему появилась такая уверенность, что собака вывела полицейских именно к жилищу убийцы, а также почему, если те сотрудники так в этом уверенны, то сами не организовали молниеносного задержания, а ожидают прибытия какой-то подмоги, ведь, по сути, они такие же представители внутренних органов и обличены для этой цели всеми необходимыми полномочиями; впрочем, такое разъяснение никто бы и не соизволил давать еще и потому, что Карелин сразу же переключился на разговор с участковым, заканчивая тем самым его подворный обход и вызывая к месту общего сбора, определенного им на автомобильной трассе, где был оставлен служебный транспорт. К слову сказать, Герман Петрович не только к молодому оперативнику относился с невероятной пренебрежительностью, но такие же вольности и предвзятость, неприемлемые среди обычных людей, он допускал и в отношении остальных подчиненных ему сотрудников, словно бы считая себя среди них каким-то безусловным, беспрекословным лидером; ну, а люди эти, соответственно, ему приданы лишь для того, чтобы вершить в том небольшом поселке свою абсолютную волю; именно по этой причине его телефонный разговор с сосланным под его начало бывшим начальником отдела по борьбе с экономическими преступлениями выглядел следующим образом:
— Шаронов! — крикнул начальник грубым голосом в свой мобильник. — Бросай все дела и быстро «дуй» к месту общего сбора, — он почему-то решил, что довел мало значимой информации и тут же посчитал, что обязан уточнить дополнительно: — Ну, это туда, где остались все машины… там на дороге, откуда мы пошли на место обнаружения трупа. В общем, ты понял, а если не понял, то я тебе устрою — ужо!
Чего означало это «ужо» Карелин разъяснять не стал, справедливо полагая, что тона, каким он все это проговорил, вполне достаточно, для того чтобы отчетливо себе уяснить, что в смысле подобного слова не может крыться ничего хорошего ни по отношению к человеку, которому оно предназначено, ни к кому бы то не оказалось, другому. Между тем в обратный путь выдвинулись три человека: руководитель местного отделения полиции, считавший себя чуть ли не царьком на отдельно взятом муниципальном образовании, его подчиненный оперативный сотрудник и начальник уголовного розыска, прибывший прямиком из райцентра.
Про этого человека, кстати, стоит сказать особо. Бесстрашный Алексей Николаевич, он полностью оправдывал свою родовую фамилию; а являясь человеком сорокасемилетнего возраста и дослужившись до чина майора, мужчина вот уже на протяжении десяти лет руководил оперативным составом всего районного уголовного розыска. Он был человеком внешне довольно грубым, передающим своим видом небывалую жесткость и даже какую-то бесчувственную жестокость, сам же оставаясь при этом мягким и очень душевно ранимым человеком, умело скрывая эти свои качества, непригодные в опасной работе, за своей обычной напускной строгостью и серьезностью. Касаясь его внешних данных, следует отметить, что рост этого человека едва ли доходил до ста шестидесяти пяти сантиметров, но коренастое телосложение, начинающее уже обрастать возрастным жирком, выдавало, что этот сотрудник, кроме твердого характера, обладает еще и огромной физической силой; лицо его, необходимо отобразить, было украшено густыми седеющими усами и являлось немного продолговатой формы, округлявшейся смуглого цвета щеками, сквозь которые проглядывали твердые, было бы даже уместно сказать, «стальные» скулы; серо-голубые глаза давно привыкли не выражать никаких, выдающих его натуру, эмоций, всегда оставаясь непроницаемыми для любого, говорящего с ним, собеседника; нос в основном был прямой, но с едва выдающейся крючковатостью, выдающей большую уверенность в своих собственных силах; пепельные, с небольшой «рыжиной», волосы всегда коротко остригались под прическу «Площадка»; уши представлялись небольшими и плотно прижимались к ровному, округлому черепу. Именно такой сотрудник, обладающий чистой душой, открытым сердцем, невероятным аналитическим умом и огромнейшим опытом, с виду кажущийся беспощадным и непримиримым, был призван организовывать раскрытие всех тяжких преступлений, когда-либо случавшихся в пределах вверенной ему территории.
В то же самое время, как все остальные занимались осмотром трупа и прилегающей территории, он, беглым взглядом оценив ситуацию, занялся расспросом горе-охотников, нашедших это отчасти изуродованное, но в основном мертвое тело. Ничего нового и более существенного, чем они сообщили первоначально, ему выведать так и не удалось, поэтому, когда «отзвонились» кинологи, пояснив, что напали на след преступника, Алексей Николаевич с воодушевлением ухватился за это ободряющее известие. Конечно же, он бы и сам смог справиться с таким, не показавшимся ему каким-то уж сложным, делом, как задержание какого-то там убийцу-маньяка, но заведенная инструкция, определяющая «…действовать в подобных случаях в группе», требовала неукоснительного соблюдения правил и заставляла воспользоваться помощью других полицейских сотрудников; он почему-то тоже не принял во внимание специалистов кинологической службы и позвал себе в помощь Карелина; тот же, узнав, чем им придется сейчас заниматься, решил организовать на это значимое событие практически весь подчиненный ему личный состав. Таким образом, к дому, где по большой вероятности должен был находиться жестокий убийца, полицейские приближались в количестве четверых сотрудников.
Точное местоположение в этой группе знал только Бесстрашный, который сразу же сел за руль своего оперативного «уазика» и погнал его по принятому им от кинологов адресу. Поселок был небольшой, и ехать, соответственно, пришлось недолго; однако, чем ближе все приближались к неизвестному остальным месту, где предположительно мог скрываться кровожадный преступник, в сердце молодого оперативника поселялось все большее непонимание и смятение. Подобное его состояние было, в принципе, неудивительно, ведь они на всех парах гнали прямиком к его съемному дому, благодушно выделенному ему местной администрацией; это стало тем больше понятно, когда они свернули на небольшую улочку, носящую имя прославленного революционера Григория Орджоникидзе, или по-простому Серго, в общей сложности состоящую из тридцати одноэтажных строений, установленных в одностороннем порядке, где в самой крайней избе и ютился последние несколько месяцев новоиспеченный оперуполномоченный Градов.
Карелин, едва лишь успев осознать в каком направлении они сейчас направляются, от удивления вытаращил глаза и гневным взором, не предвещающим ничего более-менее доброго, поглядывал на своего подчиненного. В голове же младшего оперуполномоченного начинали возникать совсем невеселые мысли; тут же вспомнился разговор со странной старухой, почему-то самозабвенно твердившей, что преступником является именно он, и в один миг им всецело завладело то странное чувство приближающейся опасности, словно черные тучи надвигавшейся откуда-то неведомой, страшной силой… схожее ощущение всегда возникает, если готовиться произойти что-то непредсказуемое, жуткое и ужасное.
В тот же момент, когда руководитель местного полицейского отделения и вконец перетрусивший молодой человек уже отчетливо знали, куда их везет начальник уголовного розыска, последний даже не предполагал, где в этом поселке обосновался в том числе и его подчиненный сотрудник. Не обращая внимание на игру взглядов сидящих рядом коллег, Бесстрашный тем временем уверенно правил свой видавший виды «уазик» к самому крайнему дому; он служил уже давно и на подведомственной ему территории мог свободно найти любой адрес, но вот такую, казалось бы, незначительную деталь, как место жительства одного из своих оперативников, он почему-то совсем упустил из виду; впрочем, такое его поведение было вполне объяснимо: ему стольким приходилось заведовать, что, отправив своего сотрудника в распоряжение Карелина, он попросту про него забыл, справедливо полагая, что тот теперь приписан к другому структурному подразделению, хотя и являющемуся частью их межмуниципального райотдела, но все же держащемуся несколько обособлено. Именно в силу своего неведения офицер, получив от кинологов необходимый ориентир, теперь уверенно гнал служебный автомобиль на тот самый адрес, совершенно не предполагая, какого же будет его удивление, когда он узнает, кто в действительности живет в этом уединенном месте, в маленьком, неказистом домике.
Но вот наконец цель была достигнута, и машина благополучно остановилась на небольшом удалении от кажущейся ветхой, но в итоге еще довольной прочной сельской избушки; ограждение, может, когда-то и было, но сейчас полностью отсутствовало, предоставляя к постройке совершенно ничем не ограниченный доступ; это был одноэтажный бревенчатый дом небольшого размера, имеющий в себе всего одну комнату и совсем непросторную кухню; вход осуществлялся с крыльца, где на двери висел огромный, почти амбарный, замок. Двое кинологов спокойно ожидали на улице, как это и положено, расположившись так, чтобы охватывать взором все прилегающее пространство; такое поведение было вполне логичным, так как задняя часть территории граничила с точно таким же неказистым строением, и появись у преступника желание — он легко бы вышел через еще одну, но только уже заднюю, дверь, запертую, кстати сказать, изнутри, после чего преспокойненько смог бы скрыться.
— Так, — поддаваясь лихорадочному возбуждению, начал отдавать приказания начальник уголовного розыска, — судя по запору, навешенному снаружи, дома мы никого не застанем, хотя может быть и так: он засел внутри, а снаружи выставил прикрытие — мол, это жилище пустое; в этих местах все «мерзавцы» именно соответствующим образом и поступают: спрячутся в «норку» и хоронятся там, посмеиваясь и считая нас полными дураками. В общем делаем так… — и обернувшись к Денису, — молодой, сходи в машину, принеси монтировку… сейчас снимем, на «хер», этот замок и проверим, где прячется этот «ублюдок».