— Нет, «док», Вы нас, пожалуйста, извините, но согласиться с Вашим предложением у нас сейчас не получится, и мы поступим несколько по-другому…
Здесь хирург сложил на груди свои руки и, осмотрев раненного человека не совсем уверенным взглядом, с озабоченным видом стал ожидать оглашения разработанной диспозиции. Майкл между тем, несколько раз тяжело вздохнув, начал излагать свое видение дальнейшего своего излечения:
— Сейчас мы, все вместе, идем в Ваш кабинет; там вы берете все необходимые инструменты и, конечно, медикаменты, а потом мы поедем в одному мне известное место, где Вы и сделаете свою работу и достанете из меня эту проклятую пулю… — он два раза надсадно кашлянул, — потом, обещаю, мы доставим Вас — куда только скажете; простите, но по-другому в сложившихся условиях попросту не получится…
— Интересно? — не дал врач говорившему полностью излить свою основную мысль. — Что же будет, если, скажем, я откажусь?
Здесь он, продолжая оставлять сложенными на груди руки, недоброжелательно усмехнулся, явно предполагая, что является для этих людей последней надеждой и может даже начать диктовать им свои условия, будучи вполне уверенным, что они ему ничего плохого не сделают. Однако его тут же решилась разуверить отчаявшаяся вдруг девушка:
— В таком случае, Владлен Ильич, — имя она с легкостью прочитала на красовавшемся на его груди «бейджике», где значилась, кроме того, еще и фамилия: «Курасавин…», — мы Вас просто убьем и поедем искать медицинской помощи в другую больницу, а, чтобы Вас на том свете мучила совесть, заодно — чтобы подольше не поднималась тревога — нам придется пристрелить еще и этих двух, ни в чем не повинных, женщин.
Наташа, видя, что беззаветно дорогому ей человеку становится все хуже и хуже, решилась наконец прекращать эти затянувшиеся и бесполезные споры и, чтобы ни у кого больше не оставалось сомнений в серьезности ее намерений, перевела пистолет с лица несговорчивого доктора на восхитительную коленку молодой медсестры; немного подумав и покачав из стороны в сторону головой, она очевидно решила, что не стоит вот так просто портить такую бесподобную красоту, вследствие чего перевела вороненное дуло на полноватую стопу более пожилой женщины, уже достаточно пожившей, а соответственно, и многое повидавшей; как уже говорилось, они сидели привязанными к стульям, но еще одной немаловажной особенностью было то, что эти предметы мебели были приставлены друг к другу своими спинками, поэтому изменить направление выбранной цели для отчаянной белокурой красотки труда не составило… прогремел оглушительный выстрел, кроме громкого звука, наполнивший окружающий воздух запахом сгоревшего пороха.
После таких, вроде бы безрассудных и стремительных, действий можно было предположить, что Елисеева всерьез намерена ранить беззащитную пленницу, однако она была не до такой степени испорченной и беспринципной девушкой, поэтому, выпуская из пистолета пулю, все-таки отвела дуло немного в сторону, и свинцово-стальной заряд ударился в кафельное покрытие, отколов от него довольно-таки немалую плитку; даже несмотря на запланированный промах, предполагаемая жертва непроизвольно ойкнула, представив, что все-таки получила неминуемое ранение.
— В следующий раз я не промахнусь, — уверенным тоном промолвила отважная и одновременно решительная блондинка, гневно сверкавшая в этот момент своими бесподобными, изумрудными глазками, — а поскольку, как я понимаю, в больнице, кроме тебя, другого хирурга сейчас найти не получится, то тяжкие последствия останутся и на твоей несговорчивой совести.
Выросшая в детском доме девушка больше не церемонилась и обращалась к привередливому доктору так, чтобы до него более доходчиво доходил смысл ее последующих намерений. Смена тактики и оглушительная стрельба все-таки сделали свое делали, и врач наконец-то дал свое согласие следовать туда, куда ему будет предложено отчаянными захватчиками.
— Хорошо-хорошо, — проговорил он тут же поникшим голосом, — пойдемте соберем необходимые инструменты, и проследуем — куда только скажете.
Раненый мужчина, прислонившийся в этот момент к стене, выглядел очень плохо, и брать его с собой, чтобы замучить еще только больше, не имело никакого оправданного смысла, да и сам он прекрасно понимал, что может не выдержать этого лишнего путешествия, поэтому, чтобы как можно больше сберечь свои силы, жестом подозвал к себе белокурую спутницу и что-то прошептал ей в самое ухо; она кивнула в знак согласия головой, после чего, продолжая удерживать под прицелом строптивого доктора, проследовала вместе с ним в хирургические покои.
Глава XIIМучительный ужас
В тот же самый момент, когда Маргарита неожиданно вскрикнула, в кармане сопровождавшего ее большого человека зазвонил сотовый телефон. Стоит отметить, что он был мужчиной достаточно нелюдимым и, кроме своего давнего друга, сопровождавшего его по жизни с далеких девяностых годов, не имел ни одного знакомого, могущего вот так запросто, среди ночи, ему позвонить. Именно по этой причине он и не бросился немедленно устанавливать обстоятельства, так разволновавшие его очаровательную спутницу, а трясущимися руками, вдруг задрожавшими от неожиданно охватившего его, вроде бы беспричинного, волнения, стал своими неумелыми пальцами, похожими на сардельки, рыться в тесных карманах, пытаясь как можно быстрее достать трезвонивший надсадным звуком мобильник. «Что за черт? — ворчал он, сопровождая эти, явно затянувшиеся дольше чем нужно, поиски. — Кто только делает такие узкие и неудобные карманы? Никак в них не разберешься!» В этот момент к нему приблизилась Поцелуева, имевшая очень напуганный вид и никак не решавшаяся в одиночку, без сопровождения огромного спутника, вступить в подъезд своего пятиэтажного дома. Чтобы понять, что задержало ее вынужденного телохранителя, незнающего страха и просто огромного, дополнительных объяснений не требовалось, и молодая и более ловкая девушка вызвалась ему помогать.
— Подожди, — сказала она, без затруднений проникая в его просторный карман своей небольшой, нежной ручонкой, — давай-ка я лучше попробую.
Без особых усилий она извлекла наружу надрывавшийся назойливым треском простенький телефончик и протянула его Копылину, не позабыв одновременно включить и кнопку, пропускавшую вызов. Даже не прикладывая сотовый к уху было слышно, как Вацек призывает своего давнего друга, одновременно и послушного подчиненного, свирепыми, надсадными криками:
— Буйвол, ты совсем, что ли, там потерялся?! Не видишь, что ли, кто тебе звонит?!
— Извини, Босс, — пролепетал большой человек несколько потерянным голосом, так и не решаясь прислонить трубку к уху и разговаривая прямо так, только приближая микрофон к своему широкому рту, — но я никак не привыкну к этим современным новинкам и постоянно путаюсь в кнопках; ну, ты же знаешь, что мне не больно-то кто и названивает, а потому и возможности освоить теперешнюю технику мне пока просто не представляется.
Иван почти не лукавил и говорил, в принципе, правдивые вещи: хотя глава ивановского преступного синдиката и обязал его всегда иметь при себе мобильник, но он им практически никогда не пользовался, даже в некоторых случаях забывая ставить аппаратик на подзарядку и по нескольку дней таская его с собой в отключенном состоянии; вот и сейчас было исключительным чудом, что сотовый телефон у этого громилы, никак не желавшего чему-то учиться, оказался способным принимать поступающие сигналы. Копылин едва успел договорить свое несколько нелепое оправдание, как с той стороны послышался верезжащий, пронзительный окрик:
— Да мне совершенно «по барабану» чего ты там можешь, а чего у тебя никак не получится! Меня здесь практически убивают — до тебя же никак не дозвонишься! В общем, поступай сейчас так: собирай всех наших — и быстро сюда! Нет, отставить! Обзванивай, — кого сможешь найти? — и направляйтесь быстрее прочесывать все больницы! Ваша цель — найти сбежавшую девчонку и ее раненного в плечо американского ухажера; мужичка можно убить, а девку непременно тащите сюда: я с ней еще не закончил! — и вероятно сообразив, что его поняли недостаточно хорошо, разгневанным криком добавил: — Быстро!!!
На этой недоброжелательной ноте наполненный негативом разговор тут же закончился и огромный человек, все это время стоявший с потерянным, виноватым, видом, чуть не выронил свой мобильник, словно бы — пусть даже за такой непродолжительный период беседы — он смог раскалиться до невероятно высокой температуры. Невзирая на то, что Вацек где-то в глубине души и чувствовал некоторую вину перед своим старым товарищем, однако в реальности ни в коем случае не хотел этого признавать, предпочитая — по сложившейся у него еще с молодости привычке — именно других оставлять виноватыми во всех своих ошибках и промахах; так получилось и в этот раз, и нет бы признать полный провал своей операции и собственную недальновидность, — так нет же! — тем не менее Валерий поступил иначе и наговорил гадостей ни в чем не повинным людям — вот такая была у него особенность, и только в силу своего, исключительно предвзятого к остальным, отношения он и смог добиться такого высокого положения среди всех ивановских криминальных авторитетов. Вместе с тем и Копылин имел одну отличительную черту, прекрасно помогавшую ему уживаться с высокомерным и вздорным характером своего давнего друга — ведь недаром же его называли Буйволом! — то есть имея внушительную физическую силу и необузданный характер в моменты, когда его разумом завладевает свирепость, он очень долго доходил до свойственной такому состоянию «точки кипения», когда начинал крушить буквально все, что попадалось ему в такие моменты под руку, но если все-таки не успевал к ней в достаточной мере приблизиться, то очень быстро забывал про подвигавшие его к безудержному гневу причины.
Этот раз не стал исключением, и как только голос разгневанного товарища перестал раздаваться через небольшой аппаратик, огромный громила смог тут же переключится на более повседневные вещи, которыми он занимался все последние ночные часы. Небрежно бросив мобильник в карман своей объемистой куртки, большой человек как ни в чем не бывало обратился к своей распрекрасной спутнице: