— Очень хорошо, бабка, — злорадно усмехнулся жестокий бандит, пытаясь мысленно просчитать квартиру, в которой может проживать пожилая одинокая женщина, ведь в том, что она проживает одна, опытный преступник нисколько не сомневался, а иначе, зачем бы ей самой приходилось ходить в магазины, — нам как раз на руку такая твоя забывчивость, — он уже решил откинуть непривычную для себя вежливость, — но все-таки ты, старая, недостаточно любезна, потому что ты мне так и не ответила, в каком месте изволишь «квартироваться»; можешь сильно не переживать: старых людей — если, конечно, они ведут себя разумно — мы в целом не трогаем, а просто задаем интересующие вопросы и тут же уходим.
На этих словах, не найдя на первом этаже ничего, по его мнению, более или менее подходящего под жилье «выжившей из ума» старухи, а по форме ключа, продвинутым в таких делах глазом, доподлинно определив форму запирающего устройства, Валерий кивнул своему большому подельнику, чтобы тот помогал предполагаемой в будущем жертве следовать выше. На втором этаже, среди трех бронированных металлических дверей, ему бросилась на глаза обшарпанная деревянная конструкция, отдающая производством еще старых добрых советских времен; еще раз взглянув на удерживаемый в руке ключ, словно бы примеряя его к замку, Вацек утвердительно кивнул головой и уверенной походкой направился в избранном направлении.
Слияние получилось полным: отпирающий предмет ловко вошел в замочную скважину и провернул ее на два запертых оборота; створка легко приоткрылась, пропуская внутрь взятую в заложницы хозяйку и двух ее безжалостных спутников. Следуя давней привычке, Валерий внимательно осмотрел двухкомнатную жилплощадь, исследуя ее на предмет возникновения возможных непредвиденных обстоятельств, не забыв заглянуть и в ванную, и в туалетное помещение; убедившись, что неожиданностей не будет, предводитель ивановского преступного синдиката вошел на кухню, где его подручный товарищ уже накрепко привязывал к стулу престарелую женщину, причем обнаруженным здесь же «скотчем». Когда все было готово, и хозяйка безвольно сидела в вынужденно связанном положении, отчужденно хлопая выцветшими глазами, давно потухшими и сами по себе не излучающими ничего, кроме горести, и не проявляя никакого стремления к бесполезным попыткам сопротивления, безжалостный преступник перешел к выяснению некоторых укоренившихся в его голове подробностей.
— Знаешь ли ты, старая, некую Кондратьеву Альбину Андреевну, проживающую в твоем подъезде в двадцать девятой квартире? Советую отвечать искренне и без ненужной бравады: не в твоей возрасте, бабка, начинать играть в опасные игры.
Для пущей убедительности в своих гнусных намерениях, «отмороженный» преступник уперся ногой в нижнюю часть туловища пожилой женщины и слегка надавил, причиняя ей неприятные ощущения, но тем не менее еще пока не отдающие болью. Вместе с тем из такого его поведения совершенно отчетливо следовало, что следующим его движением будет нестерпимое, а может, и травматическое воздействие; бандит торопился: время уже клонилось к обеду, а он еще был очень далек от конечного результата, что нестерпимо действовало ему на нервы, заставляя не гнушаться в достижении своей цели никакими, пусть даже очень жестокими, методами.
По его уверенным действиям и не дающему никакой надежды взгляду, старушка смогла точно определить, что этот человек не остановиться ни перед какими, в том числе и самыми низменными, поступками, поэтому, вполне оправданно испугавшись, выложила все, что ей было известно о проживающей в этом же подъезде соседке:
— Мне, действительно, знакома такая женщина, и, скажу больше, мы поддерживаем с ней давнюю приятельскую дружбу; однако мы с ней долгое время не виделись и устанавливаем связь только по мобильному телефону; это связано по большей части с тем, что она уже больше года живет в доставшемся ей от родителей доме, расположенном в селе Китово, что находится недалеко от города Шуи. Если она нужна вам до такой сильной степени, то вам необходимо искать ее там, а, уж точно, не в этом доме.
— Адрес?! — еще больше нахмурил Валерий и без того сведенные к переносице брови. — Ты знаешь ее адрес?
— Нет, сынок, такая подробная информация мне не ведома, а вот «язык и до Киева доведет».
По ее искренним ввалившимся глазкам и правдивому выражению на лице, опытный преступник безошибочно определил, что престарелая женщина его не обманывает ни в одном из пунктов поставленных им вопросов; ответы же ее еще сильнее расстроили и так невеселые мысли безжалостного преступника, и, будь она чуть моложе, он бы, безусловно, не преминул с ней жестоко расправиться. Вместе с тем ее почтенный возраст давал ей некоторые поблажки даже в понимании столь беспринципного человека и, махнув с пренебрежением рукой, он убрал ногу с ее живота и отдал распоряжение своему безропотному помощнику:
— Развяжи старуху, да непременно сломай ее телефон, я же пойду проверю, правду ли она сейчас говорит. Если через пять минут не вернусь, значит, она нас обманула, наша цель находится в доме, а я остался на месте, чтобы познакомиться с ней более или менее тщательно; в этом случае связывай бабку и поднимайся ко мне на подмогу.
Посчитав, что выразил свои мысли как нельзя более чем доходчиво, Валерий извлек наружу оружие и, передернув затвор, отправился вон из этой квартиры. Копылин выполнил все в точности, как ему и «предписывал» более разумный и, в то же время, беспощадный товарищ, когда же Вацек вернулся, хозяйка была полностью освобождена от сковывающих ее пут, а телефон валялся на полу, раздавленный вдребезги.
— Не «хер» здесь больше делать, Буйвол! Бабка не обманула… необходимо следовать в Китово.
Глава XVВ логове у маньяка
Очнулась Поцелуева в каком-то незнакомом, сильно затемненном помещении, больше напоминающим подземный бункер, где света вольного не было видно. Ни один лучик солнца не пробивался в это мрачное место, хотя на улице вполне могло быть и темное время суток; комнатка была небольшая и освещалась небольшой тусклой лампой, стоявшей на немассивном столе, установленном в паре метров от места, где она теперь находилась. Спиной к ней сидел незнакомец, своей темной и устрашающей фигурой наводивший на нее только еще больший, можно даже сказать сверхъестественный, ужас; он смотрелся в миниатюрное зеркальце, вмонтированное в кирпичную стену, и, с помощью обыкновенных иголки и вставленной в нее нитки, зашивал себе рану, образовавшуюся после удара острым каблуком Маргаритиной туфли; делал он это неспешно и очень методично, производя свои нехитрые действия так, что складывалось определенное впечатление, что это исчадие ада совершенно не чувствует боли. Краем глаза можно было различить, что в идеале незнакомец имеет самое обыкновенное лицо, но из-за большой кривизны угла и миниатюрных размеров отражающей поверхности разглядеть его очертания не представлялось возможным.
Марго повернула свою голову как можно дальше в правую сторону, выбрав направление, противоположное от хозяина помещения, и в тот же момент испытала какой-то совсем необыкновенный, просто нечеловеческий, ужас: во-первых, она поняла, что лежит на железной кушетке, больше напоминающей хирургический стол, весь пропитанный уже давно высохшей кровью; кроме же того, ее взору представилась жуткая, чудовищная картина, «кошмарящая» до самой глубины костного мозга одним только своим ни с чем не сравнимым видом. Огромным усилием воли, а скорее, может быть даже страхом, выразившимся в спазме, сковавшим все ее тело, пленница смогла подавить в себе просившийся из нее крик, так как то, что представилось ее возбужденному взгляду, поистине было просто ужасно: широко раскрытыми, наполненными слезами глазами прямо перед собой она наблюдала торчащие из пола металлические штыри, сверху увенчанные де́вичьими, разлагающимися уже головами, насаженными на еще один человеческий орган, нижней частью сердечной мышцы выделявшийся из-под шейных участков… и здесь не обошлось без мерзких опарышей, с методичностью поедавших полусгнившую плоть. Трясясь всем своим телом, Поцелуева попробовала слегка пошевелиться и тут же поняла, что прочно прикована к своему — как она теперь уже нисколько не сомневалась — последнему ложу.
Что же это было за место и каким образом она здесь очутилась? Этой, по сути, смелой и отчаянной девушке, бывавшей в своей недолгой, но насыщенной жизни во всяческих переделках, было совершенно неведомо, что она уже давно стала объектом пристального внимания одного, очень странного и подозрительно ведущего себя типа; обладая невероятной способностью — не привлекать к себе людского внимания, он всего за несколько дней умудрился распознать все ее привычки и образ жизни. Долгое время у него не получалось «встретить ее на узенькой и темной дорожке», потому что она предпочитала принимать клиентов в своих, чем-то скромных, а скорее, «увеселительных», съемных апартаментах, ему же, чтобы удовлетворить алчущую женского тела сущность, приходилось довольствоваться более мелкими «труженицами» одной из самых древнейших профессий. В обычное время ужасный незнакомец чурался людных мест, светлого времени суток и случайных прохожих, однако все-таки смог выследить приглянувшуюся ему девицу и встретил ее на вполне обычном маршруте, используемом Поцелуевой для сокращения пути, простирающемуся до дома. Обычно преодоление этого расстояния занимало у нее не более получаса, но сегодня — по известным причинам — он чересчур затянулся; пока же она боролась с полицейским произволом и играла в «догонялки» с Копылиным, возле ее дома происходили странные, не совсем обычные, вещи.
В соседнем подъезде проживал мужичок небольшого «ростика» и хлипкого телосложения, слывший среди остальных жителей хроническим алкоголиком. Мерев Александр Игоревич — так звали этого завсегдатая питейных компаний, во множестве имевшихся на «Рабочем поселке» — недавно достиг сорокадвухлетнего возраста, но в душе он все еще считал себя восемнадцатилетним юнцом и проводил свое время в праздности и гуляниях. Этой ночью, около половины второго, он, изрядно набравшись, возвращался с очередного своего нескончаемого веселья. Несмотря на свою огромною тягу к спиртным напиткам, он все-таки каким-то непостижимым образом умудрялся следить за своим внешним видом и выглядел вполне респектабельно; Мерев считал для себя просто необходимым — каждое утро гладко выбривать кожу своих щек, что делалось независимо от того состояния, в каком он изволил явиться спать накануне; также мужчина отличался густыми, широко разросшимися усами и аккуратной, зачесанной набок, прической; всегда отутюженные черные брюки, полосатый утепленный серый пиджак, одетый на бело-голубую тельняшку, и не отличавшиеся новизной, но довольно прочные туфли — все эти носимые предметы довершали общий облик этого необязательного и праздного человека.