время изучает тычинки и пестики у цветочков! Я еще долго переваривала эту новость, стоя посреди коридора. Мужчина только посмеивался, глядя на мое озадаченное лицо.
Каждый вечер, как только на улице темнело, я приходила в кабинет и устраивалась на диванчике возле Паука. Эти часы проходили в бесконечных разговорах. Музыка, политика, спорт, литература — казалось, не было темы, которую с ним нельзя обсудить. Мужчина оказался интересным собеседником. Несмотря на резкость и циничность, с ним было удивительно интересно спорить. Поскольку тему убийств мы больше не затрагивали, я постепенно успокаивалась и даже начинала привыкать к своему тюремщику.
Возможно, дело было в постоянном наличии алкоголя. Каждый вечер Паук доставал из шкафа новую бутылку. Благодаря ему я научилась пить виски, ром и даже текилу. Однажды, нетвердой походкой вернувшись в свою комнату после очередного познавательного вечера, мне пришлось со стыдом признать, что разговаривать с собственным убийцей оказалось интереснее, чем с Дэни. Паук умел не только рассказывать, но и слушать. По правде говоря, еще не было мужчины в моей жизни, с которым было бы так интересно проводить время без секса.
Между нами установилась какая-то особая связь. Я могла доверить Пауку все, даже самое личное, сохраняя уверенность, что это останется только между нами. Мой личный преследователь, прочитавший мои дневники, ведший тайную слежку за моей жизнью являлся самым надежным хранителем.
Как-то днем Паук принес пакет с одеждой. Разбирая вещи, я с удивлением опознала свои старые шмотки, которые считала погребенными на дне гардероба. Этот маленький эпизод в очередной раз напомнил, что Паук — маньяк, который был одержим моим убийством во имя высокой, но неизвестной цели. Логично, что он мог украсть что-то из вещей, чтобы нюхать их долгими вечерами или делать что-то еще, о чем думать и вовсе не хотелось.
День за днем синяки на животе болели все меньше, а к Пауку я привыкала все больше. Чувство неловкости во время наших сеансов лечения почти исчезло, но это было не так плохо, как то, что спокойная жизнь лишала осторожности. Вечерние разговоры, выпивка, совместные трапезы, все это потихоньку приручало меня, заставляя забывать о том, кем Паук является на самом деле.
При всем ужасе от ситуации в целом, я не могла бы сказать, что была несчастна. В моем мозгу окончательно оформилось два параллельных образа, Паук-убийца и Паук-ботаник. Парень номер два вызывал определенную симпатию, в то время как парень номер один появлявшийся лишь на краткие мгновения, пугал до глубины души.
Казалось, что и Паук начал привыкать ко мне. Однажды пришло осознание, насколько Пауку было тяжело привести меня в свой дом, оставить в живых и заботиться. В какой-то мере, это был новый опыт для него. Мужчина учился жить в этой ситуации также, как и я. Единственная разница между нами состояла в том, что он всегда мог окончить мучения взмахом стилета, тогда как мне деваться было некуда.
Сегодня за окном светило солнце. Свет был настолько ярким, что пришлось задернуть шторы. Осталась лишь маленькую щель, чтобы комната не погрузилась в полную тьму. На моих коленях лежала «Блеск и нищета куртизанок» Бальзака, найденная на полках в кабинете хозяина дома. Хорошие книги позволяли немного отвлечься от размышлений о неотвратимо утекающем времени.
— Малышка, — я невольно вздрогнула, когда обнаружила, что Паук стоит от меня всего в десятке сантиметров. Он умел ходить бесшумно, пугая внезапными появлениями.
— Да? — подняв глаза, я вдруг ощутила страх. Мужчина еще ни разу за эти дни не приходил без причины. Неужели он решил убить меня сейчас? Руки похолодели, а во рту моментально пересохло.
— Мне нужно ненадолго отлучиться. Будь хорошей девочкой, — мужчина усмехнулся и провел ладонью по моей макушке.
— Когда ты вернешься? — сердце застучало быстрее. Неужели это тот самый шанс?
— Часа через два. Не пытайся наделать глупостей, — голос потяжелел. Стало понятно, что Паук имеет ввиду побег.
— Хорошо, — легко согласилась я. Наши взгляды встретились, словно в коротком поединке. Паук отвел глаза первым и, не говоря больше ни слова, вышел. Можно было услышать, как удаляются его шаги на лестнице.
Я еще посидела немного в кресле, невидящим взглядом уставившись в книгу. Секунды казались бесконечно долгими. Наконец, хлопнула входная дверь. С улицы донесся шум машины, скрип открываемых ворот. Сердце билось все чаще, пока я наблюдала, как Паук садится в машину и выезжает со двора. Волна адреналина затопила тело. Пора!
Сперва я прошлась по дому, подергав ручку на входной двери и почти не удивилась, обнаружив, что она заперта. Можно было попробовать разбить окно, раз уж Паук ушел, но что дальше? Дом окружал высокий забор, выйти за который возможно только через ворота. Можно было не проверять, чтобы сказать, что они наверняка заперты. Перелезть через два метра ограды мне бы не удалось даже в экстремальных обстоятельствах.
Разочаровавшись в первом этаже, я решила попытать счастья на втором. Возможно, Паук хранит где-нибудь второй комплект ключей или телефон. В коридоре было всего четыре двери. Одна из них вела в мою комнату, другая в кабинет, который, конечно же, был заперт. Оставалось еще две комнаты. Первая оказалась заперта, вторая же, неожиданно, поддалась. Здесь находилась еще одна спальня, по всей видимости, принадлежащая хозяину дома. Большая кровать, аккуратно заправленная серым покрывалом, два больших шкафа вдоль стены, комод и огромный письменный стол с множеством ящиков. В спальне, в отличие от кабинета, в котором поселился хаос из бумаг, книг и пустых бутылок, царил безупречный порядок.
На секунду я застыла на пороге, на всякий случай оглядевшись по сторонам, оглянувшись, словно мужчина мог неожиданно вырасти за спиной. На столе не нашлось ничего интересного — пара рекламных листовок, газета двухнедельной давности, бумаги, испещренные мелких пометках. В ящиках также не обнаружилось ничего, что могло бы помочь: тетради, старые счета, письменные принадлежности, комок проводов и зарядных устройств. Ни ключей, ни телефона.
Возможно, что-то может найтись в шкафах. Еще раз выглянув в коридор, я открыла ближайший шкаф. Ровные стопочки одежды на полках, аккуратно развешанные рубашки, несколько пар обуви внизу. Ничего особенно, кроме потрясающей аккуратности. Вещи пропитывал один и тот же полынный запах с исчезающими нотками какого-то одеколона. Это был собственный запах Паука. В одном из женских журналов я читала, что стоит понюхать сгиб локтя мужчины, где естественный аромат тела сильнее всего, как ты тут же поймешь, будете ли вы вместе, ведь люди сами того не зная, выбирают партнера в том числе и по нему. Запах Паука мне нравился, что было достаточно плохо само по себе. Это может помешать потом.
Во второй шкаф я заглянула уже без интереса, ожидая увидеть такие же стопки одежды. Однако, здесь нашлось кое-что иное. На широких полках не было одежды или обуви. Здесь лежали фотографии. С внутренней стороны дверцы, прилепленные на скотч, на полках, сотни фотографий девушек. Все они были сняты с разных ракурсов: из машины, из-за угла, издали или совсем вблизи. Было ясно, что девушки на даже не подозревали, что за ними следят. Вот одна из них что-то ищет в сумке, другая поправляет сползшую лямочку топика. Несколько долгих секунд у меня ушло на то, чтобы понять, какие именно снимки здесь хранятся. Внутри что-то екнуло и оборвалось.
Аккуратные кучки заполняли собой все возможное пространство. Взяв в руки ближайшую стопку, я быстро их просмотрела. Темноволосая, худенькая девушка, которая сидит в кафе, идет по улице, пьет кофе, переодевается, спит… Десятки обычных сцен из жизни, пойманных объективом и сохраненных одержимым наблюдателем.
Однако, последние десять снимков отличались от остальных. На них была та же девушка, безмятежно спящая на белых простынях. Сначала я не увидела разницы между изображениями, но потом, когда заметила, едва удержала их в руках. На первом снимке девушка была еще жива, тогда как на последнем вокруг ее шеи расплывалось огромное кровавое пятно. Кровь пропитала простыни и подушку, глаза жертвы были широко распахнуты. Она просто лежала и ждала, пока жизнь вытечет из нее, даже не боролась. На одну ужасную секунду показалось, что я на ее месте. Это мои глаза смотрят на знакомую фигуру в темноте, на мужчину, сжимающего стилет в руке и ожидающего, момента, когда можно будет сорвать последний поцелуй с холодеющих губ.
Внутренности начало сводить от ужаса. Дрожащими руками я схватила следующую пачку фото. Вторая стопка, третья, четвертая… Одна и та же история, но разные героини. Каждая кучка фотографий содержала одни и те же сцены. Сотни изображений и обязательно — момент смерти. Я чувствовала, как по щекам текут слезы. Как можно было поверить хоть на секунду, что Паук может быть добр ко мне? Что вообще делается в моей голове? Сегодня мне предоставился шанс на побег, который утекает с каждой секундой. Психопат может вернуться в любой момент, в то время как мое внимание поглощено фотографиями.
Теперь я понимала, что провела последние дни словно странном наваждении. Двадцать семь жертв погибло от его рук, а я, двадцать восьмая, уже неделю делю кров с убийцей. Может быть, он подсыпал мне наркотики в еду, чтобы отбить волю к сопротивлению? Паника удушливой волной поднималась из глубин души, вытесняя разумные соображения.
На полках, кроме фотографий, были еще и вещи. Расправив ближайшую ко мне тряпочку, я обнаружила, что держу в руках женские кружевные стринги. Это явно принадлежало кому-то из девушек с фотографий.
Холод сковал внутренности, дышать стало тяжело. На глазах выступали предательские слезу. Отчаяние рушило надежды. Хватит! Не время для слез, нужно бежать! Я разобью окно и выберусь во двор. Буду кричать, если не получится выбраться самостоятельно. Наверняка на крики прибегут соседи или остановятся прохожие. Главное, выбраться отсюда. Двадцать восьмой жертвой я становиться не собираюсь.