— Пойдем, — мучитель потянул за цепь, принуждая следовать за ним.
За дверью оказалось так светло, что я прищурилась и на минуту потеряла ориентацию, в то время как ноги автоматически шагали в заданном направлении. Обуви не было, так что босые ступни чувствовали каждую песчинку на полу. Когда же глаза, наконец, адаптировались, то я смогла рассмотреть помещение, в котором оказалась.
Новая комната отличалась от предыдущей как размерами, так и обстановкой. Окон здесь не было, но свет обеспечивали яркие галогенные лампы под потолком. Серые стены в некоторых местах покрыты дешевым белым кафелем. В ближайшем к двери углу располагался большой поддон, над которым крепился покрытый известковым налетом душ. Следы ржавчины виднелись кое-где на стене и эмали. Неплотно прикрытый вентиль пропускал капельки воды, с характерным звуком срывавшимся в полет и опускавшихся на поддон. Одну из длинных стен закрывали огромные закрытые шкафы из некрашеного дерева. Вдоль другой на уровне пояса располагалась длинная металлическая полка, на которой в безукоризненном порядке выстроились блестящие инструменты и ванночки. Однако мой взгляд приковал к себе огромный операционный стол, разместившийся посреди комнаты. Он блистал в свете ламп словно артефакт из фильмов ужасов. В некоторых местах к нему крепились ремни, сейчас свободно висящие по сторонам и чуть зашевелившиеся от нашего приближения. Об их предназначении было легко догадаться.
В воздухе повис противный запах хлорки и чего-то еще, что нос определить затруднялся. Ганс запер за мной дверь и опустил ключ в карман джинсов. Здесь было так тихо, что слышно было даже дыхание. Казалось, еще немного и начнет отдаваться эхо от лихорадочно бьющегося сердца.
— Иди сюда, — мужчина потянул меня к душевому поддону.
Внезапно пришло осознание, что дальше он потребует снять одежду. Ощущения смущения и негодования даже на фоне реальной опасности нисколько не померкли. Можете резать, бить, убивать, но не заставляйте раздеваться перед незнакомцами! Но что я могу сделать? В ситуации, когда сила не на твоей стороне, можно лишь притвориться покорной и выждать подходящего момента, чтобы что-то изменить. Вот только предоставится ли оный?
— Я могу раздеться сама, — тихо предложила я, отчасти в попытке избежать окончательного унижения и отчасти в крошечной надежде воспользоваться ситуацией.
— Для этого мне бы пришлось освободить тебе руки, — проговорил Ганс, возящийся с молнией платья на спине. Та в конце концов поддалась и ткань соскользнула вниз, к ногам. — Прости, но я достаточно почерпнул из дневника, чтобы понять — ты не сдашься просто так. Так что придется потерпеть, — голос маньяка звучал почти мирно. Если бы не ситуация, можно было бы подумать, что мы сидим в кафе за чашкой кофе.
Я промолчала, понимая, что спорить бессмысленно. Лифчик без бретелек так же беспрепятственно отправился на пол. Кожи груди коснулся прохладный воздух. Ладонь Ганса легко огладила мое обнаженное плечо, спустившись ниже. Пальцы легко пощекотали сосок, а к ягодицам на секунду прижалась горячая выпуклость, все еще скованная тканью. От этих касаний меня передернуло и ужас нахлынул новой волной. Ганс издал тихий смешок, очень мужской и интимный, отчего стало еще хуже.
На мне все еще оставались колготки и трусики. Если учесть, что ноги скованы цепью, то есть только один способ снять их, не возясь с замками. Холодное лезвие на миг прижалось к коже и ткань трусиков поддалась под напором. То же самое случилось с другой стороны, так что белье превратилось в тряпку. Колготки разорвались по всей длине ног с легким треском и невесомой вуалью опустились к ступням, оставив полностью обнаженной.
— Вставай в поддон, — скомандовал Ганс. На миг мне захотелось взбунтоваться, но воспоминание об угрозе укола транквилизатора заглушило вспышку неповиновения.
Я послушно выполняла все указания и пыталась абстрагироваться от происходящего. Выходило плохо. Теплая вода лилась по телу, хотя бы немного согревая, но вот руки Ганса, скользящие по коже, то и дело задевающие груди и неуклонно стремящиеся к низу живота спокойствия не добавляли. Неужели еще вчера мужчина казался мне привлекательным? О чем я только думала? Уж точно не о том, что он может оказаться маньяком.
Пытка мытьем окончилась довольно быстро. Ганс на скорую руку меня вытер и даже накинул на плечи халат, висевший тут же на крючке. Халат был медицинским, из белого плотного хлопка и почти не грел.
— Ганс, пожалуйста, не надо, — тихо попросила я, глядя прямо в глаза своему мучителю. — Что я тебе сделала, чтобы заслужить такую смерть?
— Ты не понимаешь, — на секунду на его лице проявилась нежность. — Это не смерть, но вечность. Что значит простая человеческая жизнь на фоне неувядающей веками славы? Твое тело никогда не сгниет в могиле и останется навеки прекрасным. Обещаю, больно не будет.
Маньяк вновь потянул меня за собой, прямо к сверкающему столу. В этот момент нервы не выдержали. Я рванулась в сторону, забыв о цепи на ногах и тут же рухнула на пол. По щекам текли слезы, паника застилала глаза.
— Еще одна выходка и я погружаю тебя в сон, — предупредил Ганс, рывком поднимая на ноги. — Удачно упала, ни царапины.
В последней фразе звучала откровенная озабоченность. Так волнуется автовладелец, не появилась ли на новой машине первая царапинка. Господь, есть ты существуешь, помоги!
— Пожалуйста, — вновь прошептала я, пока сильные руки укладывали меня на стол лицом вниз. — Меня будут искать и придут сюда. Просто отпусти и я никому ничего не расскажу.
— Искать тебя некому. С Марией покончено, а больше близких у тебя нет, — равнодушно проговорил Ганс.
— Это ты убил Марию? — упоминание имени подруги навело на подозрения. Если ее не убивал Паук, то в свете открывшихся обстоятельств мотив мог быть лишь у Ганса.
— Никаких больше разговоров, дорогая. Мне нужно настроиться, — оборвал беседу маньяк.
Мужчина зафиксировал мои ноги на столе с помощью ремней, а затем расцепил руки и привязал их к специальным креплениям. Совершенно обнаженная, я лежала на животе и не могла ни пошевелиться, ни увидеть, что делает Ганс. С моего угла обзора можно было понять, что он отошел к полке. Металлический лязг по полу — и в поле зрения оказался высокий металлический столик на колесиках, с разложенными на нем инструментами.
Ганс оказался одетым в халат, а на руках его красовались голубые хирургические перчатки.
— Сейчас будет немного больно, — сладким, словно у врача в педиатрии голосом, произнес он, доставая большой шприц. — Введем тебе анестезию и немного очень хорошего препарата, который притупит чувствительность всего тела.
Вид иголки заставил тихонько пискнуть. До меня наконец окончательно дошло, что все это не кошмарный сон, а ужасающая реальность. Правда, укол на спине оказался не таким болезненным, как я боялась. За ним последовал еще один, потом еще и еще. Последний был сделан уже из другого шприца и пришелся на шею.
— Шшш, не бойся, Кристи, — прошептал Ганс, склонившись к уху. — Открой рот.
Между зубами внезапно оказался резиновый шарик — кляп. Мужчина застегнул его на моем затылке, тем самым лишив возможности кричать. Отчаяние стало глубже, словно с каждой минутой костлявая над плечом становилась все материальнее.
Лежать, распластанной, словно звезда на холодном столе было неудобно. Постепенно я ощущала, как по коже спины разливается онемение и параллельно с этим начинала кружиться голова. Ганс чем-то звенел за спиной и эти звуки с каждой секундой нервировали все сильнее. Когда не можешь видеть, что происходит, это хуже всего. Воображение всегда страшнее любой реальности, хотя возможно в этом случае правило и не сработает. Никогда не знаешь, что еще учудит маньяк. Попробовав пошевелить лопатками, я поняла, что тело уже не совсем слушается. Еще через несколько минут стал уходить холод, сменяясь приятным теплом. По всей видимости непонятный препарат, введенный Гансом начинал действовать.
Кляп невообразимо мешал во рту. От ужаса, захлестнувшего целое существо, хотелось кричать и биться на месте, на худой конец просто потерять сознание, чтобы не ощущать грядущего кошмара. Но мой мучитель решил, что одурманенная, но в сознании я ему нравлюсь больше. Наконец, твердые шаги прозвучали по бетонному полу, мужчина приблизился к столу. Ногу задело что-то металлическое и я догадалась, что Ганс раскладывает инструменты.
— Ты готова, милая? Прекрасно.
На протестующее мычание мужчина не обратил внимания. Он склонился надо мной и только по легкому ветерку на ягодицах, да едва заметному давлению на кожу в некоторых местах я поняла, что мужчина ощупывает мою спину. Прикосновения не чувствовались абсолютно. Это немного радовало, но в то же время безмерно пугало. Как понять что происходит, когда полностью лишаешься чувствительности?
Видимо, маньяк остался доволен осмотром.
— Прекрасно, просто замечательно, — пробормотал он.
Послышалось легкое звяканье и краем глаза удалось увидеть что-то металлическое, сверкнувшее в ладони маньяка. Боже, начинается. Я глубоко вздохнула и замерла в ожидании. Ощущения пришли почти сразу, странное давление на спине, будто скользят резиновым скребком по стеклу. Больно и вправду не было, лишь неприятное, ноющее ощущение на грани сознания, грозящее превратиться потом в настоящую муку. В полной тишине подвала раздавалось лишь наше дыхание, легкий шорох одежды Ганса, да отвратительный звук, словно рядом разделывают кусок мяса. Хотелось заткнуть уши, закричать, исчезнуть, сделать хоть что-нибудь, чтобы не слышать, как раздается собственная кожа под ножом маньяка.
Я боялась пошевелиться, словно от этого зависела жизнь. Хотя, кто знает, может и зависела. На переферии зрения иногда мелькали руки Ганса, измазанные кровью. Давление на коже нарастало, становясь все более ощутимым. Непонятно, сколько длилась экзекуция. В какой-то момент я просто впала в оцепенение, уставившись в одну точку. Челюсти слегка ныли от кляпа, но неприятные ощущения заглушались волной сонливости. Глаза постепенно закрывались и сознание погрузилось в муторные пучины сна.