Для Михаила Кузьмича это было уже делом чести. Стоит допустить одну ошибку, и суд больше не будет доверять твоим результатам. Это конец карьеры. Он к такому не готов. У него два сына в прокуратуру пошли служить, по его стопам. Это был уже вопрос карьеры и репутации троих человек. Они еще много дел могут раскрыть, много пользы принести обществу, значительно больше, чем эти колхозники-браконьеры, которые всю жизнь только и делают, что пьют кровь у государства.
Он был свято уверен в их виновности. Убийца всегда перед глазами, и он, Жавнерович, умеет их распознавать, он их чувствует. Сейчас он чувствовал, что они виновны, но даже это уже не имело значения. Одна ошибка – и суд перестанет ему верить… Это дело чести.
Жавнерович распорядился провести обыск у старика, который говорил на суде, что никого не видел. Естественно, у него нашли и самодельный невод, и самогонный аппарат, а это уже грозило реальным сроком. Конечно, мужчина согласился исправить свои показания. Теперь он утверждал, что видел Николая Зухту вместе с кем-то неизвестным на озере. Проведенные допросы с пристрастием выправили показания подозреваемых. В конце концов все они поклялись не отказываться в суде от показаний. На этот раз они действительно не отказались от показаний, так как понимали, что со следующего допроса они могут уже просто не выйти. Второй суд прошел без сучка и задоринки. Жавнерович потребовал, чтобы дело рассматривали в Гомеле, а не в Мозыре, чтобы больше не сталкиваться с дотошным судьей, который отправил дело на доследование, а в Гомеле никто не захотел вникать в детали. Авторитет Михаила Кузьмича многое значил, все документы были оформлены правильно, признания всех фигурантов были в наличии. По итогу пятерым людям вынесли беспрецедентно мягкие приговоры по такому делу: от семи до пятнадцати лет.
12Убийца всегда рядом
1983 г. ОВД Витебского облисполкома
Когда спустя почти три года Игнатовичу позвонили из Мозыря, он не поверил своим ушам. Оказалось, что на днях в отделение милиции пришел совершенно обезумевшего вида мужчина и сказал, что готов признать себя виновным в убийстве милиционера, так как его братья все равно приговорили его к самоубийству.
Поначалу Игнатович вообще не понимал, о каком милиционере сейчас идет речь, но тут взял трубку местный следователь и начал более обстоятельно и доходчиво рассказывать о случившемся.
Убийцы действительно были рядом. Жавнерович был прав. Вот только он их так и не увидел. Три брата по фамилии Коновальчук выросли в неблагополучной пьющей семье. Их родители умерли, а они остались один на один друг с другом. Все трое страдали асоциальным расстройством личности, любили выпить, а главное, подначивали друг друга. То, на что ни у кого из них не хватило бы духа совершить в одиночку, они легко творили втроем. С недавнего времени один из братьев устроился водителем в колхоз и получил доступ к грузовикам. Старший брат решил, что с грузовиком легко можно воровать скотину из колхозов, которую потом можно будет неплохо продать на местном рынке. Месяц или два продолжались кражи, а потом милиция все же обратила на это внимание и организовала план-перехват. Тормозили только грузовую технику. Два милиционера в патрульной машине попросили грузовик остановиться и, согласно протоколу, продиктовали номер машины по рации, а затем пошли проверять фургон. Братья тут же скрутили полицейских и начали жестоко избивать. Одного они смогли затолкать в машину и столкнуть в воду, а второго привезли домой и зарезали. После всего случившегося старший брат Коновальчук подошел к брату, работавшему водителем в колхозе, и вынес ему смертный приговор.
– Твою машину все видели, так что тебе не отвертеться. Иди сейчас в сарай и застрелись. Лучше один умрет, чем троих расстреляют, – вполне логично заявил он.
Мужчина честно пытался застрелиться, но потом осознал, что не может этого сделать, и попросту сбежал. Поскитавшись по лесам несколько дней, он решил прийти в милицию и все рассказать. В длинном перечне преступлений братьев было и двойное убийство следователя прокуратуры и инспектора рыбохраны.
Спустя какое-то время всех осужденных по делу об убийстве следователя и инспектора рыбохраны освободили, а в белорусской версии газеты «Известия» была опубликована статья «Тень одной ошибки», которая тогда наделала много шума. Михаила Кузьмича действительно сгубила одна ошибка. Он пошел на принцип и проиграл. Если бы это была голливудская сказка, то Николай Игнатович стал бы главной звездой экрана, а Жавнерович отправился бы на скамью подсудимых. Жизнь не всегда походит на сказку. Иногда она подбрасывает вполне кинематографичные сюжеты, но вот реализуются они обычно по другим сценариям. Что бы ни случилось, Михаил Кузьмич оставался ветераном войны, заслуженным юристом и «Белорусским Мегрэ», а Николай Игнатович так и остался несговорчивым, во всех отношениях неприятным, а самое страшное, непредсказуемым человеком, который терпеть не мог общаться с людьми, но гениально умел изучать улики, документы и материалы допросов.
Когда Мечислава Гриба назначили начальником УВД Витебской области и поручили разобраться с пропадающими девушками в Витебской области, он сразу вспомнил об Игнатовиче. Мужчина помнил, как отрешенно и настойчиво следователь требовал пересмотреть мозырское дело, и понимал, что никто другой просто не будет пересматривать дела Жавнеровича, побоится даже изучать дела с вынесенными приговорами. Игнатович считал, что все всегда должно быть по закону. Сейчас эти его маниакальная настойчивость, принципиальность и абсолютное неприятие авторитетов могли сыграть на руку.
Николай Игнатович получил в свое распоряжение всех лучших следователей Витебска, а также обещанные «неограниченные ресурсы». Что именно это значит, пока было непонятно, потому что даже материалы в архиве пришлось добывать с помощью взяток, шантажа и уговоров. Дел об удушениях женщин за последние пятнадцать лет набралось огромное количество. Отбросив все очевидные дела, когда пьяный муж задушил жену или сын удавил свою мать за получку, оставалось все равно несколько десятков дел.
Как-то вечером к Игнатовичу зашел Борис Лапоревич, один из следователей группы по поиску душителя. Он озадаченно посмотрел на три стопки дел, разложенных на громоздком письменном столе.
– Что это? – поинтересовался он, указывая на самую высокую стопку.
– Это дела, которые не подошли по почерку, – пояснил Игнатович. – Вторая стопка – это нераскрытые дела по удушениям женщин, а третья – раскрытые, по которым есть осужденные.
Лапоревичу вспомнилось то, как много лет назад он видел, как судили парня просто за то, что у него был тот же размер ноги, что и след на месте преступления. Он задумчиво провел пальцем по корешкам дел, а затем поднял третью стопку дел и положил ее сверху второй. Игнатович внимательно посмотрел на следователя, а затем кивнул.
Началась долгая и кропотливая работа по изучению обстоятельств каждого из дел. Днями и ночами Игнатович сличал цифры, заказывал экспертизы, проверял показания свидетелей, которые, конечно, уже ничего не помнили. Никакого более или менее понятного портрета жертвы составить было невозможно, да и с почерком убийцы были большие проблемы, так что до самого последнего в прокуратуре были те, кто считал, что эти убийства совершают разные люди. За последние несколько лет были задушены самые разные женщины в возрасте от девятнадцати до сорока пяти лет. Среди них были и худые, и дородные, и блондинки, и брюнетки. Все они были задушены, но способ удушения преступник выбирал разный. Иногда он сдавливал горло жертвы руками, а иногда использовал веревку или косынку жертвы. Несколько жертв было задушено путем засовывания в глотку разных предметов одежды вроде перчатки, шарфа или варежки, а одну девушку задушили с помощью букета из клевера, который преступник засунул в рот жертве. Казалось, что единственным объединяющим фактором было удушение. Этого было слишком мало, чтобы понять хоть что-то про преступника.
Единственным более или менее объединяющим фактором женщин был рост. Среди них не было ни одной высокой девушки. Если девушка выше душителя или даже одного с ним роста, задушить из положения стоя очень сложно. Игнатович даже позвал как-то одного из следователей в кабинет и начал вычислять рост убийцы. Он взял рост самой высокой жертвы и попросил следователя чуть присесть, чтобы понять, насколько должен быть преступник выше жертвы, чтобы ему было удобно это делать. По всему выходило, что его рост должен быть 180–185 сантиметров. Средний мужской рост. Снова никаких зацепок. Единственное было понятно, что это сильный мужчина и довольно спортивный. Если задушить субтильную девушку можно без особых проблем, то вот для удушения взрослой женщины требуются изрядные силы.
Разрозненные убийства, совершавшиеся в основном рядом с автотрассами, ведущими от Витебска и Лепеля к Полоцку, сложно было связать с одним человеком. <…> Михасевич, как ни один другой маньяк, действовал в течение очень длительного времени. К тому же первоначально мы искали психически неуравновешенного человека с повышенной сексуальной возбудимостью, а это оказался примерный семьянин с внешностью Марчелло Мастроянни. Проблема также заключалась в том, что уголовные дела находились в областной, в районных прокуратурах у разных следователей, которые по горло были загружены текущей работой.
– Одно понятно, он точно кем-то работает, – сказал Лапоревич, когда они закончили проверку всех «неблагонадежных элементов» в Витебске. Несколько следователей и группа оперативников день за днем отрабатывали всех алкоголиков и бродяг в городе и за его пределами. Каждый участковый предоставлял им список опасных элементов на своей территории. Потом из этого списка исключали не подходящих по росту, семейных или слишком молодых, а уже затем поочередно обходили каждого по списку. Никаких зацепок все это не дало. Они просто потратили три недели, а на задворках Витеб