Чебуречная исходила «заманчивым» ароматом прогорклого масла. За прилавком суетился молодой мужчина кавказской национальности, с недельной небритостью, и смуглыми, а может просто давно немытыми руками. Он ловко отрезал от мяса куски, закладывая их в лаваш и щедро обливая майонезом и кетчупом. У ближайшего ресторана человек с рупором зазывал народ бронировать столики на 31 декабря. Были обещаны шарады, кроссворды, конкурсная программа и, конечно же, караоке — куда ж теперь без него-то! А неподалеку от «рупора» можно было заметить даже имитацию надгробной плиты и человека, принимающего заказы на памятники и кладбищенские оградки любой сложности. Во как!
Тамара Евгеньевна, подивившись на это варварское великолепие, отошла в сторонку, поставила на землю сумки с продуктами и вытащила телефон. Дочка была недоступна. Тамара Евгеньевна связалась с мамой, которая сказала, что Катерина уже давно ушла из дома к ней на встречу. Она огляделась по сторонам. Вокруг, как в муравейнике, толкая друг друга, хохоча и ворча, сновали люди.
Может, в метро разминулись? Хотя, странно, эскалатор невысокий, они бы заметили друг друга, а на станции точно Катюши не было. И все же телефон и в третий, и в четвертый раз механически повторял, что аппарат находится вне зоны действия сети. Тамара Евгеньевна предприняла еще одну попытку спуститься вниз. Кати нигде не было…
— Людмила Александровна, я прошу вас напрячь память и постараться описать мне того человека, что приходил к вам вчера ближе к вечеру под видом слесаря, — терпеливо повторил Макс, чувствуя, что терпение понемногу начинает его покидать. Он уже битый час пытался выудить информацию из соседки Гориных, но пока все его попытки не увенчались успехом. Кротова сидела на грязной, захламленной кухне, где тараканы чувствовали себя полноправными хозяевами. Две пустые бутылки из-под дешевой водки красноречиво говорили о том, что вчерашний вечер хозяйкой квартиры был прожит не напрасно.
— Ну че ты пристал-то ко мне? Говорю же, что никакой он не бандит, а нормальный такой себе мужик. Между прочим, в наше время таких рукастых еще поискать. Пришел, кран мне починил, сразу видно, что руки у него растут оттуда, откуда надо. Не то что ты, ходишь тута, вынюхиваешь, пристаешь к больной женщине. Ветер-то какой на улице, а у меня как ветер, так давление, — она взяла со стола заляпанную чем-то жирным чашку, подошла к раковине, открыла кран («Глянь-ка, не течет больше!») и стала жадно глотать воду.
— Вы бы пили поменьше, Людмила Александровна, может, и давление бы нормализовалось! А то такими темпами у вас не только с сосудами проблемы будут, но и печень отвалится, — в сердцах сказал Макс, но тут же пожалел о своей несдержанности.
— Ах ты, подлец! — взвилась Кротова. — Ты еще меня жизни учить будешь, молокосос никчемный?! Да я всю жизнь на заводе вкалывала, как проклятая, у меня грамот столько, что я ими всю квартиру вместо обоев обклеить могу! А то, что я вчера немного расслабилась, так это не твое дело! Моя квартира. Я ее своим горбом заработала, и буду делать здесь все, что захочу. Хочу водку пью, хочу танцы танцую, хочу песни пою!
Макс постарался взять себя в руки. В конце концов, от показаний этой тетки зависело очень многое.
…Сегодня, когда он пришел к Гориным, дверь ему открыла мама Лизы, Наталья Ивановна. Еще утром она была предупреждена Инной о его визите, и тем не менее, попросила предъявить в глазок удостоверение. Под большими, какого-то очень необычного цвета, глазами женщины расплылись черно-синие круги, лицо казалось осунувшимся и напряженным. Кухня, куда они прошли для разговора, словно пропиталась запахом сердечных капель. Наталья Ивановна рассказала ему обо всем, что случилось с Лизой, но ее рассказ не добавил ничего нового к тому, что он уже успел узнать от Инны.
— Наталья Ивановна, я понимаю, что вам сейчас очень тяжело и страшно, но для того чтобы разобраться в том, что происходит, мне необходимо переговорить с Лизой, — сказал он, ожидая немедленного отказа.
Наталья Ивановна глубоко вздохнула и обняла себя за плечи, словно стараясь унять озноб. Немного помолчав, она сказала:
— Конечно, я ведь все понимаю, это в наших интересах. Но я вас очень прошу быть осторожным в разговоре с дочкой. Честно говоря, я очень боюсь за ее психику.
Тут дверь приоткрылась и вошла пожилая женщина, опирающаяся на палочку. Несмотря на возраст, она была красива. Седые волосы были уложены в аккуратную прическу, а лицо носило следы благородства, так присущего людям интеллигентным, старой закалки. На ней был надет строгий костюм — длинная юбка и жакет из буклированной ткани, а кремовую блузку у воротника скалывала старинная брошь.
— Наташенька, пойди, пожалуйста, в комнату. Лизанька, по-моему, проснулась, — сказала она, присев напротив.
— Анна Петровна, бабушка Лизы, — представилась она.
Наталья Ивановна извинившись, поспешно вышла из кухни.
— Максим Викторович Королев, майор милиции, очень приятно, — привстав, ответил Макс.
— Ну приятного-то в нашем знакомстве немного, скажем прямо, — слабо улыбнулась она в ответ на его слова. — Я бы предпочла, чтобы оно произошло в других обстоятельствах, но уж что есть, то есть. Я так понимаю, что вас прислала к нам Инна Викторовна? Вы ее брат?
— Да, вы правы. Инна очень переживает за Лизу, и просила меня о помощи.
— Инна просто чудесная девочка! Спасибо ей за все. И вам тоже. Кстати, вы с ней очень похожи, — Анна Петровна немного помолчала, внимательно глядя на него и как бы собираясь с мыслями. Макс не нарушал взятой паузы.
— Я же не просто так пришла. Ведь к тому, что уже рассказала Наташа, да и Инна Викторовна, я вряд ли что-то могу добавить. Сами видите, я и по дому-то хожу еле-еле, поэтому и не могу встречать Лизаньку. Только забот всем прибавляю своими болячками! — она безнадежно махнула рукой и тяжело вздохнула. — Ну да ладно, не обо мне речь. Дело в том, что вчера произошло нечто, что не дает мне покоя. Часа в четыре мои девочки уснули, и я пошла выпить чаю. Тут позвонила моя соседка снизу. Вы знаете, мы уже много лет живем рядом, и нас связывает некое подобие дружеских отношений. Она женщина не плохая, не злая, но как бы это лучше сказать? Неустроенная, что ли… Жизнь у нее сложилась не самым лучшим образом: ни детей, ни семьи. Кроме того любит выпить и крепко. Справедливости ради надо сказать, что пьет она почти всегда одна и никаких шумных гулянок не устраивает. Иногда она занимает у нас деньги, но всегда отдает. Так вот. Людмила позвонила мне и стала рассказывать о том, что к ней по распоряжению властей пришел слесарь. Уж как она его расхваливала! И не пьющий, и руки-то у него золотые! Уговаривала меня открыть ему дверь, чтобы он и у меня проверил сантехнику. Я отказалась, сославшись на то, что зять мой, Лизанькин папа, сам мастер на все руки. Тогда она стала убеждать меня, что необходимо подписать официальный отказ от услуг, якобы если я этого не сделаю, его лишат премии. Словом, я отказалась, и по-моему, Людмила на меня обиделась, — Анна Петровна снова замолчала, машинально собирая пальцем крошки на столе.
— Ну, а дальше что было? — осторожно поинтересовался Макс.
— А ничего. Я позвонила в ЖЭК и там мне ответили, что никаких распоряжений не поступало, и никакой слесарь не приходил в наш дом. Более того, даже заявок из нашего дома не было.
— Во-от даже как! — невольно присвистнул Макс.
— Максим Викторович, только я прошу вас, не говорите ничего Наташе и Лизе. Я и сама молчу, не стоит их волновать еще и этим. Не знаю, как они еще держаться!
— Хорошо, Анна Петровна, я обещаю вам ничего не говорить, но прошу вас быть настороже. Вы все сделали правильно, но Наталью Ивановну не лишне было бы еще раз предупредить.
— Все настолько серьезно?
— Пока не знаю, но признаюсь честно, что эта история нравится мне все меньше и меньше.
— А уж мне-то как не нравится, если бы вы только знали! Но, может быть, вы что-нибудь можете нам посоветовать? Как нам себя вести? Мы же не можем, право, забаррикадироваться здесь до тех пор, пока вы не поймаете этого негодяя!
Макс покачал головой, раздумывая:
— Единственное, о чем я прошу вас — не оставлять Лизу одну и ни в коем случае никому не открывать дверь. Постарайтесь ограничить визиты к вам в дом любых гостей и соседей. Скажите, к примеру, что неважно себя чувствуете и не хотели бы в данный момент ни с кем общаться. Несомненно, что рано или поздно, Наталье Ивановне все-таки придется выйти из дому — в магазин, за хлебом и тому подобное. Но в этом случае она не должна терять бдительности. И, конечно, обо всех происшествиях сообщайте непременно мне или моему коллеге. Его зовут Алексей Дмитриевич Березин. Он полностью в курсе дела. Я оставлю вам свою визитку, а на обороте запишу, на всякий случай, и его телефон. Ну а сейчас, с вашего разрешения, я хотел бы поговорить с Лизой, а потом обязательно навещу вашу сердобольную соседку. Как вы говорите, ее зовут?
— Людмила. Людмила Александровна Кротова. Ее квартира находится как раз под нами, этажом ниже.
… И вот Макс уже целый час пытался узнать хоть что-то от этой самой Людмилы, «передовицы труда и вообще свободной личности». Свободная личность была в состоянии, которое в народе принято называть «птичьей болезнью». После вчерашней обильной попойки глаза у нее были мутными, лицо опухшим, и она явно была настроена на скандал.
— Уважаемая Людмила Александровна, — мягко продолжил Макс. — Никто не сомневается, что вы человек независимый и заслуживающий уважения, никто не оспаривает вашего права отдыхать так, как вы считаете нужным. Но прошу вас, поймите, что тот человек, что приходил к вам вчера, не слесарь.
— А кто ж? — выкатила покрасневшие глаза Кротова.
От неожиданности сделанного Максом заявления она даже, кажется, немного протрезвела. Машинально она стянула с головы дешевую потресканную заколку и давно немытые волосы рассыпались по плечам, припорошив стол перхотью.