— Им что воровать не надо, у самих денег невпроворот.
Миша руководил всем техническим хозяйством. Дорога до района была асфальтирована и теперь в селе работал собственный магазин. Недалеко проводили газ в другие села и в Демьяново было срочно отведена ветка первоочередного долларового газа, оплаченного сразу. Возводили свой элеватор. Было подсчитано, что продажа зерна по существующим ценам не давала прибыли, работали впустую. Переработка зерна и свои магазины позволяли выйти на прибыльную систему расчетов. У реки возвели свой Дом отдыха. Лесные дары, рыба, все это привлекало людей района и области по путевкам, вполне доступным по цене любому. Были путевки на выходные, недельные, десятидневки, семейные. Катер, лодки, детская водная станция, маршруты по лесу и реке, притягивали любителей воды и леса. Начали возвращаться семьи из города, ведущие нищенское существование на чужих квартирах.
Целая улица была начата застройкой коттеджей с садом. Котельная общая на все село и водопровод решили все проблемы с рабочей силой. Зарплата позволяла жить нормальной жизнью. Пришлось открывать свою школу, так как детей теперь насчитывалось более двухсот человек разного возраста.
Появились молодые учителя, механизаторы. А доярка теперь была специалистом по конкурсу.
Денис вернулся из-за границы с протезом на одной ноге, на второй невозможно было что-либо сделать. Но у него была стоячая, опоясывающая машина, которая позволяла передвигаться самому по селу. Денис теперь работал. Он заведовал местным радиоузлом и его хрипловатый голос селяне слышали с раннего утра до вечера.
Вера, жена Александра находилась дома: слишком большое количество народа находилась на ее содержании. И хотя в селе была открыта своя столовая, никто из ее домочадцев не желал менять домашние обеды на общепитовские.
Олег дождался свою невесту с дипломом агронома. Он закончил строительный техникум и теперь занимался всей стройкой в селе.
У Дениса и Веры родился сын. Крепкий малыш стал всеобщим любимцем. Особенно занимались его воспитанием деды, Григорий и Петрович. Но только в свободное от работы время.
Незадолго до получения Александром денег за сокровища, вышел Указ Президента о списании долгов хозяйствам. Это был лучший подарок за все время существования сельхозпредприятий от государства.
На месте старой конюховки был построен Дворец Культуры.
Для стариков была организована промартель, где изготавливали хозяйственную утварь, всевозможные изделия, которым научил их Сидор Никитович.
Огромная пасека давала лучший в области мед, который находил покупателей и в столице.
Сидор Никитович зашел в магазин за продуктами и увидел баночку с Мишкой на наклейке, прозрачного меда. Там было написано, что произведен он в селе Демьяново.
— Ишь ты, шустряк, Никудышный, куда добрался, — рассматривая баночку, радовался дед.
В селе выстроили элеватор и теперь не нужно было отдавать за бесценок зерно. Не стало в Демьяново и перекупщиков.
Миша познакомился с Катериной, бухгалтером, направленным к ним на работу. Еще один коттедж был построен молодым.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Прошло двенадцать лет. В контору Агрокомплекса вошла девушка с золотистыми волосами, каскадом ниспадающими с плеч. Ее синие глаза смотрели удивленно на все, что она увидела в селе. В кабинете директора ее встретил Александр Григорьевич. Он поднялся со своего места и направился к ней.
— Значит сдержала свое слово, приехала, Алена Алексеевна.
— Пока на практику. А там видно будет. Устроите?
— Алена, марш к нам.
Он позвонил домой и сказал, что сейчас приедет с сюрпризом.
Для Алены тоже был сюрприз — Колюнька, теперь местный учитель в школе. Он пожирал глазами девчонку и словно онемел.
Дом был огромный, трехэтажный, со всеми удобствами. Внизу одна из комнат была оборудована под радиоузел, где на месте, дома и работал Денис.
Больница была на несколько отделений. Своя, поселковая.
Село нельзя было узнать. Асфальтированные дорожки, роскошные кустарники, чисто русский ухоженный пейзаж.
Григорий с Петровичем иногда по этому поводу философствовали:
— Хорошо, что повезло Сане с деньгами. А если у кого их нет? Пропадай деревня, живи по-старому?
— Нет, — отвечал Петрович. — Сначала сбросили деревне долги, потом бы кредит дали хороший на восстановление и ставили или выбирали руководителями таких, как наш Саня. Главное — умение и желание работать. А остальное все приложится.
Василий БоярковНапросились: Она идет убивать
Пролог
В мае 1996 года, в период самого теплого весеннего месяца, жителю города Томска Борисову Виктору Павловичу исполнилось восемнадцать лет. Он едва успел сдать государственные экзамены и получить аттестат, как его тут же призвали на срочную военную службу.
Молодой юноша, он был совершенно без вредных привычек, занимался спортом и имел крепкое, коренастое тело; однако, вопреки столь внушительным признакам, парень выделялся совсем невысоким ростом, едва ли достигавшим ста шестидесяти двух сантиметров; такие отличительные черты, безусловно, сказались на выборе его служебного назначения, в результате чего он и был определен в Тихоокеанский военно-морской флот — прямиком на подводную лодку.
Время, проведенное в учебном центре, пролетело сравнительно быстро, и вот пришла пора для действительной службы; молодой человек попал в довольно дружный и сплоченный коллектив, где его и товарищей приняли вполне радушно, как-то́ говорится, будто бы как своих. Четко выполняя свои обязанности, Виктор заслужил уважение среди сослуживцев и своих непосредственных командиров. Так, можно сказать, размеренно и проходила его воинская повинность, пока однажды…
Как происходит во все времена, неожиданно вдруг выяснилось, что атомная подводная лодка, на которой нес свою службу матрос Борисов, оказалась довольно старой и давно уже подлежала списанию. Однако командование — на свой страх и риск! — продолжало выпускать ее в море; создаваемые же комиссии, направленные на проверку общей пригодности, «скрепя сердце» ставили свои подписи в актах, дающих этой уже по истине груде металлолома дальнейшую жизнь, и отправляли в заведомо опасное плавание (время было тяжелое, и заменить боевую подлодку, соответственно, было нечем). Так она и плавала, создавая угрозу своему экипажу и, собственно, всему, что ее окружало.
Итак, в первых числах августа 1997 года, будучи в очередном рейсе, подводники остановились на боевое дежурство неподалеку от берегов островного Японского государства. Словно бы подверженная какому-то злому року, внезапно система охлаждения ядерного реактора дала очень существенный сбой: прогнившие трубы, не выдержав давления, лопнули и, теряя хладагент, стали стремительно разбрызгивать его по отсеку. Заделать их никак не получалось: железо было настолько тонким, что, при попытках его хоть как-нибудь залатать, оно, напротив, разрывалось еще только больше.
Температура внутри атомного двигателя катастрофически поднималась, провоцируя необратимые процессы, которые со временем неизбежно привели бы к реакции, сопровождавшейся ядерным взрывом. Понимая, что самостоятельно спасти положение не получиться, капитан передал «на берег» радиограмму о произошедшем с экипажем самом, какое только может случиться, жутком несчастии.
Командование, едва лишь узнало суть всей проблемы, перестало поддерживать связь, оставив жизни моряков на произвол жестокой судьбы и собственное спасение. Наши прославленные подводники не могли даже предположить, что их так предательски оставят без помощи, и, когда уже стало понятно, что взрыв реактора неизбежен, вся команда вышла наверх, ожидая, что за ними вот-вот прибудут спасатели, и только командир корабля, остававшийся у себя в каюте, отлично знал существовавшие на флоте инструкции, однозначно гласящие, что «обнаруженная на чужой территории, субмарина оказывается вне всяких законов», а это в свою очередь означает только одно — она (причем исключительно по личной инициативе команды!) самовольно зашла в территориальные воды чужого, сопредельного государства, а значит, за ее последующие действия никто из «властьпридержащих» уже не несет никакой ответственности; страна же от нее просто-напросто отказывалась, предоставляя подводникам возможность самим выпутываться из создавшейся вокруг них губительной ситуации.
Через несколько минут находившиеся на верхней палубе моряки увидели, как в их сторону летят три самолета; но вместе с тем это была отнюдь не подмога… японские власти, перехватив радиограмму и установив для себя, что возле их берегов возможен ядерный взрыв (при этом, конечно же, они отлично помнили Хиросиму и Нагасаки), незамедлительно выслали свои боевые летательные аппараты, чтобы предусмотрительно — от греха подальше! — уничтожить эту крайне опасную и гнилую «посудину». Как нетрудно догадаться, судьбы людей их совершенно не беспокоили, поскольку подлодка была военной, да еще и считалась вражеской, неправомерно вторгшейся в иностранное государство; министр обороны Японии, отдававший тогда приказ, сказал только одно: «На войне, как на войне».
— Это бомбардировщики! — вдруг воскликнул в страхе Борисов, как никто другой обладавший отличнейшим зрением. — Вряд ли они вознамерятся нас спасать? — И окончательно утвердившись в этой недвусмысленной мысли, спрыгнул с борта подводной лодки в океанскую воду и решительными гребками стал стремительно удаляться от «приговоренной к неминуемой ликвидации» субмарины.
Остальные члены экипажа не верили в такое коварство и спокойно ожидали приближения летящих объектов, искренне надеясь, что это посланная за ними спасательная команда. Однако все стало очевидным, когда от крыльев самолетов отделились самонаводящиеся ракеты — и вот именно тогда, все стали прыгать в море, но было уже достаточно поздно. Через секунды прогремело шесть оглушительных взрывов, и подбитая подлодка стала опускаться на морское дно, предоставив реактору охлаждаться самым каким ни на есть естественным остужающим «реактивом».