Сергей Кравцов, подобный щепке в бушующем море, где ярые волны вздымались под облака, был опять призван на военную службу. У Сергея была блестящая репутация и командование, присвоив ему звание лейтенанта, послало его в ту же военную часть, где он проходил подготовку в 1935 году; однако к тому времени местоположение его подразделения изменилось. В Киле одна из транспортных подводных лодок адмирала Деница с грузовыми отсеками битком набитыми строительными машинами, всевозможными материалами, продовольствием и аммуницией, приняла на борт Сергея и пять других инженеров — геологов. Через три недели пути они высадились в устье реки Лена, на секретной немецкой базе, снабжающей Третий Рейх редкоземельными элементами с 1939 года. Покачиваясь на нетвердых, отвыкших от ходьбы ногах Сергей вышел на палубу и осмотрелся. Полное безлюдье и тишина ошеломили его. Таким был мир сразу после его сотворения — незапятнанным и девственно чистым. Они были далеко на севере; было зябко и дыхание Сергея в промозглом, сыром воздухе таяло облачками пара. Низкое полярное солнце поднималось над розоватыми, закутанными утренней дымкой сопками. Прямо перед ним вздымался обрывистый остров, стоявший посередине полноводной, быстро текущей реки, разделенной справа и слева на множество проток. Остров как бы охранял вход в устье и напоминал каменистый холм с пологой вершиной. К длинному бетонному причалу был пришвартован надводный крейсер и боевая субмарина с характерной высокой башней, палубным орудием и зенитной пушкой, направленной вверх. Мощный гранитный бункер защищал базу в случае атаки с моря. Две длинные амбразуры угрожающе смотрели на север. Рельсовая колея вела к площадке для складирования, оборудованной под нависающим скальным козырьком неглубокого грота, чернеющего своим отверстием неподалеку. Там суетились люди. Утоптанная дорожка вела к небольшому бревенчатому строению, где на просмоленной площадке хранились десятки бочек с горючим. От причала начинался тротуар к двухэтажному деревянному зданию построенному на подпорках на широкой, песчано-галечной полосе. В окнах висели опрятные занавески и в некоторых из них горел электрический свет. Над зданием реял советский флаг и в бинокль Сергей разглядел фанерную вывеску у входа — Народный комиссариат цветной металлургии СССР. Трест 246/12. Сергей услышал восклицания, неясный разговор и топот ног. Из люка появлялись один за другим его коллеги-геологи. Поеживаясь и озираясь в своих серо-зеленых одеяниях, они сгрудились вокруг него. Разинув рты, они вертели головами, наполняясь незабываемыми впечатлениями; кто-то фотографировал на память, кто-то просто зевал. Увидев флаг государства, с которым их страна уже целый месяц была в состоянии войны, никто не вздрогнул и не закричал «Куда мы попали? К оружию! Измена!» Накануне капитан подлодки предупредил экипаж и пассажиров о камуфляже на месте прибытия и о необходимости маскировки. Гуськом, след в след они сошли на берег и двинулись к зданию управления. Полковник Рихтер, старый знакомец Сергея по Новой Земле, принял пополнение в своем кабинете. Но как полковник преобразился! Конечно, за прошедшие годы он поседел, постарел, морщинки залегли под его глазами и oн получил повышение, но это было не главное. На нем была зеленая форма полковника РККА! Орден Трудового Красного Знамени и несколько медалей блестели на его груди. Точно так же как и все без исключения встретившиеся им по пути немцы носили гимнастерки, галифе, сапоги и и знаки различия принятые в советской армии. Было от чего голове закружиться. Конечно, это были немцы! Много таких парней встретил Сергей за свою жизнь в Германии — опрятных, жилистых и белобрысых — они были квинтэссенцией тевтонского духа и никакие переодевания не могли привести его в заблуждение. Немцы были везде: в дозоре возле проволочного заграждения, на сторожевых вышках, наблюдая окрестности, на пристани, разгружая их подводный корабль, и в комнатах управления, исполняя функции секретарей и бухгалтеров. «Вольно,» махнул рукой Рихтер и, оглядев застывших по стойке «смирно» специалистов, обменялся с ними приветствиями. Он сидел, положив локти на стол и слегка наклонив голову. «Поздравляю с благополучным прибытием в Пункт Икс, форпост Третьего Рейха в Сибири. Я генерал — лейтенант германской армии и так вы должны ко мне обращаться. Мне дана власть творить суд и чинить расправу и в радиусе 1000 километров нет никого грозней меня. Вы знаете, что здесь в глубоком тылу врага мы добываем руду для фатерлянда и для конспирации приняли чужое обличье. Единицы из вас говорят по-русски, но выглядеть русскими обязаны все. Это приказ — пока вы здесь никогда не снимать советскую форму. Вы получите ее сегодня после завтрака. Мы продолжаем исследования отрогов Хараулахского хребта на предмет новых находок. Три года назад наши геологи открыли богатейшее месторождение лопаритовых концентратов, но отсутствие рабочей силы для его эксплуатации сводило на нет все наши усилия и достижения. Абвер нашел решение. Оборудование и стрoйматериалы мы привезли из Германии, а рабочая сила местная; это — советские заключенные.» Рихтер усмехнулся и покосился на портрет Сталина, висевший над его головой. «Да-да, мы создали полноценный исправительно-трудовой лагерь, в котором труд на благо социализма перевоспитывает врагов советской власти. Кого тут у нас нет — и 58-ая статья и уголовники. Наш лагерь занимает почетное место в списках ГУЛАГа и мы на хорошем счету в наркомате внутренних дел, но ежегодно Москва присылает сюда инспекции. Весь персонал лагеря состоит из настоящих чекистов, за исключением замполита и начальника лагеря. Они наши и разговаривать следует только с ними. У Абвера есть свой человек в НКВД. Он то и обосновал заявку от управления ЦветМет о необходимости такого лагеря для народного хозяйства СССР. Когда разрешение было получено, он назначил правильных людей руководить производством. Так это началось. Для Германии лагерь добывает ценную руду, Советский Союз получает отходы нашей продукции — пыль и крошки. Все же мы приносим пользу экономике СССР — не все заключенные заняты на руднике; часть из них разбирает прибывающие в устье Лены плоты со строительным лесом и отправляет их в Тикси. У нас всегда тихо и спокойно.» Он задумался на минутку. «Проверяющие комиссары задариваются подарками и пишут о нас хвалебные отзывы. Их жены визжат от восторга при виде еврoпейского ширпотреба, который из командировoк привозят их мужья. Они никогда не насытятся и всегда требуют французских туфелек, чулков со стрелками и шелковых штанишек. Чекистам же мы объясняем, что это контрабанда из Китая. Больше они ни о чем не спрашивают.» Рихтер негромко рассмеялся, буравя собравшихся своими жесткими черными глазами. «Вопросы есть?» Тяжелым взглядом осмотрел он каждого из них с головы до ног. Их лица были неподвижны и руки вытянуты по швам. «Вопросов нет,» подытожил Рихтер. «Идите получать довольствие, а вы лейтенант Кравцов задержитесь.» Когда они остались в кабинете вдвоем генерал подошел к Сергею и пожал ему руку. «Мы возлагаем на вас большие надежды. Помимо геологической разведки, вы будете исполнять обязанности оперуполномоченного в лагере и будете работать с заключенными. Нам нужно выявить грамотную рабочую силу, обучить ее и использовать на производстве.» Рихтер оценивающе взглянул на Сергея, который был весь внимание. «Я рад вас опять видеть в моем распоряжении. Вы помните Ганса Хайльшера? Он был вашим спутником на Новой Земле. Вот его мне заполучить не удалось. Я опоздал. Хотя он очень счастлив и горд. Ганс сейчас сражается на восточном фронте и написал мне о восторге и трепете, охватывающем население при виде германских солдат. Нас встречают хлебом-солью и колокола звонят благовест. Завидев нас советские бросают оружие и разбегаются по сторонам. За полтора месяца мы захватили и уничтожили больше половины вражеской армии. Кто может теперь отрицать гениальность Адольфа Гитлера?» Торжественно Рихтер вытянул руку вперед и застыл в нацистском приветствии. «Теперь о деталях. Лагерь находится в двадцати километрах к юго-востоку рядом с рудником. В лагере около десяти тысяч человек. Он разделен на бригады. Есть клуб, художественная самодеятельность, проводится социалистическое соревнование. Вы будете жить в казарме вместе с охраной; для вас, как для офицера, будет выделена комнатка. Начальник лагеря — Иван Иванович Иванов, замполит — Сидоров, Петр Кузьмич. Оба стойкие и закаленные нацисты, кадровые разведчики Абвера, заброшенные из рейха три года назад. Имена их, конечно, вымышленные. Замполит — ваш непосредственный начальник; будете выполнять его приказы. Вам все понятно?» «Так точно!» «Идите и служите великой Германии!» Движением руки генерал отпустил Сергея.
После отбоя в бараке сразу гасили свет и наступало лучшее время. До того как заключенных сваливал сон, у них оставались несколько минут побыть самим с собою: помечтать о доме, собраться с мыслями и подытожить случившееся за истекший день. В плохо отапливаемом помещении размещалось двести человек — особи разного возраста, разных взглядов, разных характеров — но у каждого была своя история как он очутился здесь. Заключенный Ж-321 повернулся на жестком топчане и горестно вздохнул. Недавно у него было почтенное имя, солидные связи, внушительный кабинет, любезная секретарша и идейно правильные сослуживцы. «Вот они то и погубили меня,» Ж-321 натянул до носа свое изношенное вонючее одеяло, закрыл глаза и видения обступили его. Следователь стучал кулаком по столу и требовал признаться в троцкистком заговоре. Немного погодя он перешел к побоям и через неделю Ж-321 подписал все, что от него требовалось. Как заговорщика его осудили на 25 лет принудительных работ и послали в Карлаг. Через год его затребовал Главспеццветмет и он был этапирован в лагерь при руднике за полярным кругом. Он прибыл зимой и его поставили вырубать бревна, вмерзшие в лед, и складировать их на берегу. Здоровье быстро пошатнулось и 60-летнего старика с ограниченной трудоспособностью перевели грузчиком на склад. В минуты отдыха Ж-321 задумывался o своей сломанной карьере и погубленной жизни, но был оптимистом, верил в высокую правду ленинских идей и даже сейчас, сброшенный в яму, надеялся выкарабкаться вверх — к солнышку, к ласковым лужайкам, к нежному ветерку и к закрытой столовой ЦК ВКП(б). Разве не об этом ли сегодня говорил с ним новый оперуполномоченный? Когда его ввели к нему в кабинет, опер сидел за столом и просматривал бумаги, сложенные в толстой папке. Сердце Ж-321 затрепетало, он сразу узнал свое дело — он узнал бы его из тысяч, засаленное, обтрепанное, со всевозможными штемпелями и его именем на обложке, выведенном каллиграфическим почерком: Кравцов, Павел Федорович, 1881 года рождения. «Я капитан НКВД Хлопков,» блеснул офицер своими серыми глазами. «Мне поручено заняться вашей антисоветской деятельностью. Берите ручку и пишите все, что вы знаете о лицах подготавливающих противоправные деяния или успевших совершившить такие деяния, а также о лицах, скрывающихся от органов дознания, следствия и суда. Не пытайтесь что-либо скрыть от нас или мы возбудим против вас уголовное дело. В противном случае вы никогда не выйдете отсюда.» С похолодевшим сердцем Ж-321 уселся за скрипучий столик в углу и задумался, не зная, что писать; Хлопков, прихлебывая остывший чай, продолжал вникать в пухлое досье. Чем больше Хлопков читал, тем больше и больше волновался. Дрожащей рукой провел он ладонью по соломенному ежику своей прически и вытер вспотевший лоб. Это волнение не ускользнуло от Ж-321, с удивлением взглянул он на следователя; в то время как у того строчки прыгали перед глазами: жена арестованного Наталья Андреевна Кравцова, урожденная Протопопова, родилась в станице Урюпинская, Ростовской области. Второй брак — Пафнутьева, Изидора