ет,» уставив мутные от боли глаза, сказал он. Пересиливая ломоту в спине, страдалец с волнением добавил, «А вдвоем идти не опасно? Вы же сами говорите, что там красные.» Оба взглянули на гряду невысоких гор. Ветерок шевелил ветки берез на склонах, озабоченно порхали птицы, плотная зеленая масса деревьев казалась загадочной и угрожающей. «Уговорили,» утвердительно кивнул головой Глебов. «Вам требуется покой. Лучше оставайтесь здесь.» Перфильев в изнеможении сел на землю. «Вот, кто нам поможет,» Вождь повернулся к Пилипенко, появившимся возле вахты. «Как сбор?!» «Все путем,» украинец подошел к ним ближе. «Бойцы собираются на плацу. Я назначил ответственным Грицько.» «Добрый хлопец,» согласился Глебов. «Не найдешь ли нам двадцать автоматчиков? Мы хотим проверить склоны, нет ли там красных. На вершине мы установим наблюдательный пункт, не то нас захватят врасплох.» «Это мы завсегда,» обрадовался Пилипенко. «У ребят руки чешутся пострелять в коммунистов. Я мигом.» Он побежал вглубь лагеря. Через несколько минут группа собралась. Их было девятнадцать: решительных, крепких и неустрашимых; у каждого на душе лежала жгучая обида на советскую власть — у кого-то отобрали скот и землю, кого-то разорили налогами, у кого-то всю семью отправили на принудительные работы. Глебов осмотрел их и кратко обрисовал задачу. «Впереди идет дозор из трех человек. Мы следуем за ним двумя колоннами. Правая колонна отвечает за безопасность справа, а левая колонна отвечает за левую сторону. В случае обнаружения противника дозор останавливается и начинает перестрелку. Обе наши колонны, загибаются полукругом и охватывают место конфликта кольцом. Общение с помощью звуковых сигналов. По вороньему каркать можете?» Все заулыбались. «Тогда пошли.»
В зарослях тихо, треснет случайно сучок, вскрикнет испуганная птица, да ветер шумит в верхушках берез и елей. Ступая по кочкам, пересекли болото с жёсткой осокой и зарослями камыша. Под ногами расступалась ржавая вода, чмокала черная клейкая трясина, шедшие впереди Глебов и Пилипенко, прощупывали дно шестами. Низина кончилась, вышли на сухое и стали подниматься, уклон становился все круче. Дозорные вглядывались в редколесье из коротких лиственниц и карликовых берез со скрученными стволами. Сквозь полупрозрачный лес просматривался поросший невысоким кустарником склон, засыпанный угловатыми глыбами, и выпирающие местами из грунта скалы. Подъем был долгим. На высоте задувал ветер, в бледно-голубoм небе плыли перистые облачка, в синеватой дымке на горизонте растянулись вереницы гор, лагерь внизу казался игрушечным, вершина была близка. Вдруг из чащи кедрового стланика в сторону колонны простучала пулеметная очередь. Перед дозором запрыгали высокие фонтанчики лесной грязи, перемешанной с искрошенной древесной корой. Повстанцы бросились на грунт, готовясь к бою. На рубашке одного из бойцов расплывалось красное пятно, он тяжело дышал; Пилипенко потащил его в тыл, на его место подполз другой боец и занял место рядом с Глебовым, который растянувшись за корягой, отвечал скупыми короткими очередями, но не разрешал дозору продвигаться вперед. Противник активно отстреливался, судя по звуку это был ручной пулемет. Глебов закаркал, подавая условный сигнал. Пилипенко ответил тем же птичьим криком и, разделив колонны, повел их в обход неприятеля, охватывая пулеметчиков кольцом. Завершив маневр, они открыли ураганный огонь. Пулемет замолк, все cтихло в лесу, только ясно слышен был шорох падающих листьев и курлыканье улетающего на юг косяка журавлей. Посреди чахлых берез и ельничка было неуютно и уныло. Держа автоматы наперевес, осторожно подошли, ожидая неприятностей и выставив дозоры вокруг на случай, если пулеметчики были не одни. В наспех сооруженном укрытии из веток и наваленных камней нашли тела трех рядовых и младшего офицера. У всех на плечах были погоны МВД. Из мертвых солдатских рук вырвали пулемет Дегтярева. Пилипенко проверил диск. Он был наполовину полон и рядом лежал еще один неизрасходованный. «Полезная находка,» осклабился он. Наибольшее внимание привлекла рация. Она была включена, попискивала и легонько гудела; когда Глебов надел наушники, то услышал голос радиста, «Ольха, отвечайте, не слышу вас.» Глебов выключил аппарат. Ему передали документы убитых. Он внимательно перелистал страницы, вчитываясь в каждую строчку. Глаза его наполнились слезами. «Нечего их жалеть,» подал голос один из хлопцев. «Они то за нами и шпионили. Такие как они исполняют все приказы чертей.» «Они были сбитыми с толку русскими парнями,» с грустью отвечал Вождь. «Их жизнь только начиналась. Их призвали, они мечтали побыстрее отслужить свой срок и вернуться к своим невестам.» Глебов наклонился и закрыл каждому глаза. Их пробитые пулями тела еще кровоточили. «Подобные им исполнят любой приказ командования, но это не их вина, что они родились в Совдепии, а не в России. Они не понимали, что творят и шли против своего народа. Похороним их здесь, но могила будет неглубокая да и рыть ее нечем…» «Глядите, глядите,» прервал его прибежавший издалека запыхавшийся молодой повстанец. «Там на другой стороне сила на нас прет несметная!» «Так уж и на нас?» едко возразил Пилипенко. «Веди, показывай!» вскочил, как пружина, Глебов и устремился за гонцом. Спотыкаясь, но удерживая равновесие на крутых травянистых склонах, они обежали вершину кругом и оказались на ее южной стороне. С высоты перед ними предстало изрытое оврагами каменистое плоскогорье, окаймленное синеватыми хребтами. Глебов достал бинокль. Вдалеке по грунтовой дороге пересекающей возвышенность зеленые трехосные грузовики тянули колесные платформы. Из выхлопных труб машин выбрасывался белёсый дым и стволы, установленных на платформах танков, были зачехлены. За ними тащилась вереница полуторок, набитые войсками. Возглавляли колонну два виллиса, по всей видимости, с начальством. Метровые усы радиоантенн раскачивались над их брезентовыми крышами. «Немедленно возвращаемся,» Глебов не отрывал глаз от бинокля. «Через 3–4 часа они будут у лагерных ворот. Мы должны достойно встретить гостей.» Быстрой походкой они заторопились назад к своим.
Подпрыгивающая на ухабах на заднем сиденье виллиса Нинель Полторацкая отчаянно чихала и сморкалась в салфеточку. Дорожная пыль ела ей глаза, забивала горло и мешала таращиться на окружающий пейзаж. Вдобавок ее укачивало, она неустанно зевала и страдала без папирос. Рано утром они выехали из Магадана в тот серый предрассветный час, когда так хочется понежиться в мягкой постели под чистыми простынями. Взбодрив себя чашкой крепкого кофе и глубоко затянувшись Казбеком, она одела подобающую для войсковой операции форму лейтенанта МГБ и пристегнула к поясу тяжелую кобуру. Кто мог представить, что папиросы так быстро кончатся и ее попутчики окажутся некурящими? Водитель, сержант Свистунов, сутулый человек с набрякшими веками и обвислыми усами молчал всю дорогу, вцепившись в баранку и переключая сцепление, а прыщавенький радист на переднем сиденье, поправлял соскальзывающие наушники и без передыху долдонил в микрофон, «Ольха, ольха, как меня слышите? Прием.» Нинель грызла нехватка никотина, у нее стучало в висках, волны раздражительности и беспокойства накатывались на нее, ей срочно надо было закурить; захлебываясь от желчной злости она заламывала руки и трясла своей птичьей головой. Когда они почти пересекли плато, к ее облегчению прозвучала команда остановиться; колонна застыла в пятидесяти метрах от отвесных скал, между которыми змеилась дорога. За узким проходом проглядывала безмятежная гладь озера. Не долго думая Нинель выскочила наружу и помчалась к танкистам в поисках табака. Она была мало похожа на боевого офицера, скорее на огородное пугало, мундир болтался на ней как на вешалке, сапоги хлопали и сваливались с ног. Наклонившись к ней с платформы и посмеиваясь, солдаты-второгодки, угостили ее махрой. С наслаждением затянувшись, она ловко выпустила дым изо рта аккуратными клубящимися колечками и, присев на стальную ступень, рассмеялась от счастья. Жизнь опять заиграла красками! Она почувствовала бешеный прилив энергии и неудержимое желание прямо сейчас уничтожать врагов социализма… Не обращая внимания на чудачества коллеги, полковник Шрага вылез из виллиса и осмотрелся. По его приказу танки сползали на грунт; пехотинцы, открыв борта, покидали грузовики и строились в боевой порядок. Подбежавший к нему командир разведвзвода выслушивал его инструкции. «Проверьте нет ли засады. Два месяца назад на этом месте бандиты посмели напасть на наш ЗИС-151. Они уничтожили офицера и восемь солдат. Обследуйте проход и дорогу — нет ли мин.» Козырнув, бравый старлей побежал выполнять задание. Тем временем три Т-34, гремя гусеницами и выпуская сизый дым, гуськом поползли в скальный проход; за ними последовали длинные шеренги автоматчиков. «Разворачиваюсь в боевой порядок,» докладывал Шрага по рации своему начальству в Магадане. «До лагеря отсюда два километра. И сразу в бой!» Неожиданно захохотал он.
Все притихло в лагпункте. Жестяная пятиконечная звезда, некогда красовавшаяся над комендатурой, валялась, втоптанная в дорожную грязь. Пожары догорели и груды мусора покрывали улицы и переулки. Повстанцы как умели приготовились к обороне. Тусклый блеск булыжников утомлял взоры. Груды их были навалены повсеместно. Харитонов прятался за баррикадой из крупных камней, сложенной у ворот. По замыслу штаба восстания сооружение это должно было представлять долговременную огневую точку и задержать противника, отсекая пехоту от танков. Харитонову было доверено наиболее совершенное оружие, которым располагали повстанцы — ручной пулемет Дегтярева и запасной диск с патронами. Не было ни гранат, ни взрывчатки, правда выдолбили двухметровую траншею пересекающую дорогу в надежде, что она задержит агрессора. Окна, находящейся рядом вахты, были укреплены мешками с песком, там расположились бойцы, вооруженные автоматами и бутылками с бензином. Бойцами были и женщины — они не хотели сдаваться и готовились поджигать танки. За покареженными стенами дощатых построек замерли в ожидании атаки восставшие рабы; они сжимали в руках все, что могло послужить им оружием: лопаты, ломы, молотки, камни и просто колья с вбитыми в них гвоздями, меньше половины из них имели винтовки и автоматы. Отдаленное металлическое позвякивание и нарастающий лязг возвестили о приближении танков. Эти звуки внушали ужас. Сердца затрепетали, ладони вспотели, дрожь, как электрический ток, пронизывала конечности. Они ближе и ближе и вот, оглушая ревом моторов, из-за поворота показалась бронетехника. Неуклюжие зеленые машины с красными звездами на броне застопорились перед траншеей. Головной танк стал направлять хобот орудия, целясь в баррикаду; за ней сжался Харитонов и его друзья, а два других танка повернули — один налево, другой направо — опрокинув остатки забора и подминая гусеницами колючку, проворно вползли на территорию лагеря. За ними показалась пехота. Харитонов первым застрочил из своего пулемета, из всех укрытий поднялась пальба, засвистели пули, закричали раненые; вражеская пехотинцы стали спотыкаться, падать и залегли; в этот момент танк выстрелил, снаряд разорвался в груде наваленных камней, осколки с визгом хлестнули по доскам, земле и человеческим телам; группа Харит