внейшей «профессии» и удовлетворят свои самые «грязные» желания и отвратительные потребности; уверенные в своем превосходстве, насильники даже не потрудились закрыть задние двери машины, а просто, столпившись возле нее, каждый ждал своей очереди; внутри, как бы специально для этих целей, был оборудован небольшой, удобный «топчанчик», на котором парни и собирались делать свое невероятно противное дело.
Путана очнулась, когда наступила очередь третьего; постепенно к ней возвращалась память, и, вспомнив все, что с ней чуть ранее приключилось, она ужаснулась, представив, что ей придется выдержать двенадцать человек ненасытных моложавых людей, причем еще неизвестно, какие только извращенные мысли таятся в их безрассудных, разгоряченных алкоголем и наркотиками, умах; она предприняла отчаянную попытку вырваться из-под очередного насильника, безжалостно тиранящего в этот момент ее, как не говори, но все же прекрасное тело, но, не достигнув успеха, срывавшимся, охрипшим голосом закричала:
— Помогите! Пожалуйста, помогите!
И тут же получила сокрушительный удар в лицо, прямо в области переносицы, от которого вновь потеряла сознание. Однако ее призывы не были ни услышаны: как раз в этот трагический момент мимо проходил направлявшийся домой с повседневной военной службы не кто иной, как небезызвестный уже капитан спецназа Ковров; увидев раскачивающийся фургон, столпившихся возле него молодых, обезумивших и с «горящими» глазами парней, а также услышав доносившиеся изнутри призывы о помощи, он сразу же понял все здесь случившееся и решил действовать незамедлительно, быстро.
Словно бушующий ураган, налетел он на стоявшую возле машины бесшабашную молодежь и, широко расставив в стороны руки, весом своего мощного тела и силой внезапного натиска потеснил их всех от входа в заднюю часть фургона, сумев отогнать немного поодаль; сам же он оказался ровно напротив беспардонного отпрыска, еще недозрелого, но уже осуществляющегося омерзительное половое сношение.
Схватив насильника за ноги, боец спецподразделений резким движением стащил его с жертвы и выволок из салона наружу; не давая ему опомниться, ведь в действительности нападение для того было по ровному счету явно что неожиданным, Иван, когда голова чересчур рьяного отморозка оказалась на краю дверного проема, ладонью правой руки и применяя свою немалую силу «довел» ее до металлической верхней части защитного бампера. Бесчувственное тело безжизненно плюхнулось на асфальт, и, по крайней мере, за этого можно было больше не беспокоиться: черепно-мозговая травма ему была обеспечена.
Закончив с первым, Ковров тут же обернулся, чтобы исключить внезапность нападения, готовящегося со стороны остальных членов этой осатаневшей и «обкуренной» молодежной группы; они же в свою очередь уже оправились от первоначального шока и обступили «народного мстителя» полукругом, перегородив ему любые пути отступления. «Десять», — невольно насчитал для себя спецназовец. В этот момент из-за внутренней стороны фургона вышел хорошо одетый и беспардонный юноша, оказавшийся чрезвычайно нагловатого вида и удерживавший в руке бейсбольную биту: он, пока вступившийся за беззащитную девушку герой расправлялся с насильником, сбегал к своей иностранной машине и достал из нее не менее заграничное, а в той же мере и невероятно губительное орудие.
— Тебе что, жить надоело? — спросил оголтелый молодой отморозок, покручивая перед лицом отважного одиночки деревянное приспособление, изначально предназначенное для игры в бейсбол и уже только потом для возможной драки.
— Рябят, — спокойно ответил молодой офицер, зорко следя за всеми окружившими его раздурившимися парнями, — давайте сделаем так: я заберу эту девушку, после чего мы спокойно отсюда уйдем, и тогда, обещаю, больше никто здесь не пострадает.
Его слова вызвали громогласный хохот этой озверевшей толпы, необузданной и пьяной, не способной в эту минуту даже немного пораскинуть задурманенными мозгами. «Очевидно, они находятся под «наркотой», и уговорить их, взывая к разуму, — это вряд ли получиться», — предположил про себя военный, причем вполне справедливо.
— Ну, а что будет, если мы вдруг откажемся вас отпустить? — прервал его мысли ухмыляющийся отпрыск богатых родителей, когда все его спутники просмеялись. — Что тогда?
— В этом случае придется вас всех наказывать и, конечно же, делать больно, — невозмутимо пообещал Иван, печально и с явно наигранным вздохом добавив: — Хотя мне бы этого не хотелось.
Да? — внезапно придав своему лицу звериное выражение, «прорычал» «золотой ребенок», — Ты в этом уверен? А ну-ка… попробуй!
В подтверждении серьезности своих гнусных намерений парень замахнулся бейсбольной битой, направляя ее в голову незнакомца, такого невероятно наглого и помешавшего им вдоволь повеселиться. Отворачиваясь от опасного воздействия, наносимого губительным деревянным предметом, Ковров сделал левой ногой шаг чуть в сторону, одновременно разворачивая корпус своего тела и продвигая его немного вперед; нетрудно догадаться, что при таком маневре «колутушка» ударила в пустоту.
К пострадавшей проститутке к этому мгновению «вернулось» сознание, и, присев на кушетке, она наблюдала, как за нее отчаянно бьется совершенно неизвестный ей молодой, но уже очень умелый мужчина.
Тот же своим чередом, продолжая проведение начатого приема, перехватил обидчика левой рукой за запястье и, помогая ей правой, довел кисть на излом, ослабляя тем самым хватку; падающее оружие было остановлено носком правой ноги и приподнято кверху, где перехвачено основной, преобладавшей, рукой; левая в тот же самый момент выпрямленными пальцами била в сонную артерию «развоевавшегося» обидчика; движение было отточенным и неоднократно применялось на практике, поэтому не вызывает сомнений тот факт, что произведено оно было мастерски, своевременно устранив главную силу этой, как следует понимать, не в меру «раздухарившейся» братии; молодой человек, теряя сознание, медленно опустился вниз, растянувшись в своем дорогом костюме прямиком на грязном асфальте.
Потеряв своего предводителя, недавно такие агрессивные, теперь молодчики приуныли. Решив воспользоваться их замешательством, офицер снова промолвил:
— Еще раз предлагаю всем разойтись и дать нам с этой девушкой спокойно уйти, — сказал он и, указывая на лежащих, добавил: — Как изволите видеть — я свое слово держу.
Мария смотрела на своего избавителя поистине восхищенным взглядом, он же в свою очередь также краем глаза успел заметить, что девушка в салоне очнулась; столь весомое обстоятельство значительно облегчало покидание места конфликта, ведь в противном случае ее пришлось бы выносить из ожесточенного боя практически на руках.
Преступные же элементы испытывали чувства совсем не такие, какие были у Вихревой, впечатленной от действий невольно появившегося спасителя; они все, вместе взятые, прекрасно понимали, что если отпустят отсюда этих людей, скажем так, «живыми», не избитыми до беспамятства, то их «командир», как только очнется и узнает о таком коварном предательстве, сам учинит в отношении них расправу, а зная методы его достопочтенного «папеньки», никто из обкуренных «отморозков» даже и в мыслях не допускал, чтобы испытывать на себе всю силу беспощадного гнева как сынка, так в точности и родителя. Наверное, по этой причине насильники и посчитали, что лучше оказать сопротивление никому неизвестным чужим, чем потом, так или иначе, но все равно получать взбучку, причем более жестокую, да и притом, что называется, от своих.
Ничего не отвечая на призыв военного, все десять человек, разорвав воздух криками и улюлюканьем, бросились в бой; однако нападать всем вместе не получалось, так как опытный боец-спецназовец занял выгодную позицию возле фургона, не позволяющую приблизиться к нему сразу всем общим скопом, в том числе и действуя сзади.
Первый нападающий принял на свое лицо закругленный, и более толстый, конец биты резким тычком, вследствие чего тут же лишился сознания, которое словно бы вылетело из этого бренного тела; второй, рвавшийся с ним практически одновре́менно, испытал на прочность свою переносицу, но уже от тонкого конца, «проверенную» резким, доводящим ударом… сыпались ли у него из глаз искры? Скорее всего, да, так как обхватив лицо руками и согнув книзу тело, он отбежал в сторону, присел у ближайшего многоэтажного дома, где одновременно стал обливаться и слезами, и кровью.
Третий появился несколько неожиданно: Ковров лишь краем глаза уловил движение сбоку, но тем не менее безошибочно определил, что в его голову летит огромный, ни с чем не сравнимый, кулак; уклоняясь от попадания, он присел, одновременно выставляя в бок сустав с согнутым локтем; громкий болевой крик возвестил, что произошло попадание в пах неприятеля, на какое-то время отбив у него желание вообще с кем-либо драться… а к одинокому бойцу рвался уже четвертый; «спружинив» на обеих ногах, Иван подпрыгнул высоко кверху и, крепко держа биту руками, центр ее «познакомил» с подбородком очередного настойчивого «мерзавца»; этот проверенный и достаточно болевой прием надолго вывел следующего недруга из этого чрезвычайно затянувшегося сражения.
На какое-то время перед офицером образовалось достаточное расстояние, позволявшее ему произвести несколько маховых, в то же время пустых, ударов по воздуху, отгоняя от себя шестерых оставшихся «полу-придурков», «полу-бандитов», «полу-бездельников». Воспользовавшись небольшой передышкой, он остановился, чтобы перевести разгорячившийся дух и определиться с дальнейшими действиями.
Мария в это время, сняв с себя порванные колготки, нашла в салоне металлическую полудюймовую трубку, имевшую размер чуть менее метра, на удивление ловко выпрыгнула наружу и, встав рядом со своим невольным защитником, приготовилась вместе с ним продолжать ожесточенное, боевое сопротивление. Спецназовец осмотрел внезапно пришедшую ему на подмогу помощницу, недоверчиво ухмыльнулся, но ничего не сказал, предоставив случаю самому рассудить, какой из этого выйдет в ближайшем будущем толк.