дь здоров, майор, не потеряй звездочку!
Отсюда Днищев сразу же отправился в Дом журналистов, на Суворовский бульвар. Он уже успел выяснить, что Юрий Шепотников, после той аварии никуда из страны не уезжал, никаких сенсационных материалов за его подписью опубликовано не было и он продолжал работать в «Московском комсомольце». Более того, получил повышение и являлся теперь замом главного. В пять часов вечера Шепотников непременно должен был быть в Домжуре, поскольку там у него была назначена встреча. С кем? С патриархом отечественной журналистики Аршаком Тер-Маркаряном, отказать которому означало — поссориться с ним насмерть. А ссориться с влиятельным армянином, владельцем нескольких не политических, а развлекательных газет никому не хотелось. Днищев намеренно приехал на час позже, зная, что за это время Аршак успеет накачать Шепотникова до бровей.
Припарковав одолженную у приятеля «таврию» рядом с Домжуром Сергей показал на входе еще одно удостоверение, на этот раз — члена Союза журналистов, и отправился на поиски. Тер-Маркаряна он обнаружил в нижнем баре, одиноко сидящего за столом, уставленном импортными бутылками.
— Здравствуй, негодяй, давно не виделись! — очнулся армянин, обнимая Днищева. — Зачем тебе понадобилась эта гнида — Шепотников?
— А где он, кстати?
— В туалете блюет.
— Хочу с ним поговорить, расспросить кое о чем.
— Валяй, он как раз вошел в нужную кондицию. Честное слово, если бы не твоя просьба, я бы никогда с ним за один стол не сел. Даже на один толчок.
— Вы бы вдвоем и не поместились.
С Тер-Маркаряном Днищев познакомился почти десять лет назад, в Нагорном Карабахе. Именно с него начался распад Советского Союза, но ни Сергей, ни Аршак тогда об этом еще не догадывались, испытывая естественную мужскую потребность пострелять и повоевать за правое дело. А то, что Нагорный Карабах с исторических времен является «сердцем Армении» сомнений ни у кого не вызывало… Наконец, явился раскачивающийся на худых ногах Шепотников, с неестественно толстым животам и лоснящейся мордой, на которой росла рыже-бело-черная борода. Плюхнувшись на стул, он осоловело взглянул на Днищева.
— Знакомьтесь! — представил их Тер-Маркарян. Он щелкнул пальцем и к столику поспешил официант с новыми бутылками.
— Вы нашего цеха брат? — витиевато спросил Шепотников.
— Лауреат всех мыслимых и немыслимых журналистских премий, — сознался Днищев. — А также магистр белой и черной магии. Предлагаю выпить по полной и перейти на «ты».
Дело закрутилось. Днищев наливал и хлобыстал бокалы с такой скоростью, что даже видавший виды Аршак возмутился:
— Э, дорогой, ты куда так коней гонишь?
— Времени мало. Надо много успеть. Вечером я еще дирижирую симфоническим оркестром в консерватории.
— П-поехали к д-девочкам? — предложил Шепотников. Он уже плохо укладывал лыко в строку. Но отказаться от халявной выпивки не мог.
— Ты же, вроде, по мальчикам спец?
— Я? Н-нет.
— А мне казалось, что у вас, в «МК», все — голубые.
— У нас р-разные.
— Ты чего заикаешься? — Днищев приблизил к нему свое лицо и взял за ворот рубашки. — Боишься, что ли?
— К-кого? Т-тебя? Н-нет.
— А зря ты меня не боишься.
— П-почему?
— Потом скажу. Давай сначала выпьем.
— Н-не могу б-больше.
— А это не трудно, — Днищев почти силой вылил в его горло полный бокал ликера пополам с джином. — Вот так, хорошо. Блевать не здесь, в туалете.
— Ну ладно, ребята, вы тут развлекайтесь, а я пошел, — сказал Аршак и поднялся. — Не могу глядеть на вторичную переработку продуктов. К вечеру, один из вас станет покойником. И я догадываюсь — кто.
Днищев кивнул ему на прощанье и поволок Шепотникова в туалет. Там он немного привел его в чувство, похлестав по щекам и плеснув в лицо холодной воды. Комсовский сексомолец промычал что-то нечленораздельное.
— Пошли еще выпьем? — предложил Днищев. — Теплой водки с портвейном и тухлым пивом, в равных долях. Коктейль — «МК», а сверху — кошачье дерьмо.
— Ч-чего тебе н-надо? — вяло спросил Шепотников, начиная трезветь.
— У нас есть один общий приятель — Киреевский. Знаешь такого?
— Н-ну?
— Хрен согну. А что ты с ним перестал встречаться?
— Т-тебе какое д-дело?
— Не хами, Юра. Кто тебе предложил выманить его воскресным утром с дачи? Два года назад.
— П-пошел в-вон?
— Сейчас будет больно, — предупредил Днищев. Обернувшись, он заорал в сторону открывшейся двери — Карманы есть? Вот и ссыте туда, а у нас санитарный час! Дезинфекция.
Дверь в туалет поспешно захлопнулась. Шепотников попытался рвануть в сторону, но он и так некрепко стоял на ногах, а от толчка в спину полетел под рукомойники.
— Учти, международной конвенцией и всемирной федерацией бокса мне запрещен удар справа, — произнес Днищев. — Но ради тебя я могу и нарушить подписку. Говори ясно и членораздельно: кто?
— Гершвин… — процедил снизу Шепотников, даже и не пытаясь подняться.
— Уже лучше. Слышал о таком воздухоплавателе, — кивнул головой Днищев. — А с какой целью — ты догадывался?
— Н-нет, ей Богу! Ч-честное слово… Когда я узнал — не п-поверил, испугался…
Днищев с отвращением посмотрел на дергающегося, бьющего себя в грудь журналиста с перекошенным от страха лицом. Похоже, он говорил правду.
— Ладно, живи пока, — произнес он. Затем повернулся и пошел прочь.
…Политики, чья карьера непременно закончится в день смерти Эльцына, а вслед за этим, очевидно, последует и лишение их свободы, осознают нависшую над ними угрозу и предпринимают все попытки в поиске новых и надежных союзников. Борьба за опустевший трон, за гарантии личной безопасности, а по существу и за собственную жизнь ознаменует весь 1997 год. Кто же эти фигуранты, являющиеся первыми кандидатами на «отсидку в Лефортово»? Прежде всего, это естественно Хубайс со всей своей агентурной командой — Казачков, Мох, Мудрин и др. Помощники президента — Сататаров, Лифшиц, Рюликов и др. Рыбакин и его фактический начальник — Дересовский. Фумейко и Байдар, а также второстепенные лидеры их развалившихся политических структур (Юженков, Козыревец и т. д.), Филятов, Кросовченко, Илюшкин и прочие. Перемены в Кремле будут подталкивать их к объединению и согласованным действиям. Единого, харизматического, да и просто привлекательного для народа лидера у них нет, и вряд ли он появится в будущем даже гипотетически. Их политическая бесперспективность, а также общая сопричастность к «шоковой терапии» и «радикальным реформам», ввергнувшим Россию в нищету (сюда, конечно же, будут добавлены и те деятели, которые уже сошли с политической арены или находятся в стадии «выноса тела» — Барбулис, Поповцев, Собочачек, Увен, Шохнин, Крачев, Шапушников и т. д.) будет подталкивать их к поиску внеконстуционных решений (по образцу октября 1993 года). Уже сейчас ими рассматриваются варианты моделирования и разыгрывания кризисных ситуаций, создающих для них возможность «жизни после жизни»…
С угасанием политической звезды Эльцына стремительно возрастет роль изощренного политика Чарамырдина (при всей его кажущейся простоте и косноязычии), который сумел дольше всех других удержаться в Кремле, играя роль «преданного соратника» Президента и «престолонаследника — против воли». Периодически возникаемые слухи об его отставке и закате, инспирированы им самим, так как еще сильнее утверждают его позиции (нет Чарамырдина — будет вам Хубайс, а этого не хочет никто), в результате чего напуганная оппозиция тянется к премьер-министру.
К лету 1997 года определится основная группа претендентов на кремлевский трон. Это — Чарамырдин, генерал Моголь, Луньков и представитель Думской оппозиции, скорее всего — Селезьнев (а не Зюганов). Кандидаты от второго эшелона (дублеры-космонавты) — Немчуров, Евлянский, Жиронивский, другие персонажи «Кукол», могут рассчитывать на победу только в этой телепередаче. В 1997 году вообще произойдет распад антикоммунистических организаций, которые были созданы на митинговой волне в 1989-91 гг., поскольку сами лидеры этих движений дискредитировали все демократическое движение (на каждого из них можно уверенно заводить уголовное дело). Являясь по существу людьми с нарушенной психикой, больными, они могли лишь шизофренически возбуждать толпу, но куда выше всяческих идеалов ставили собственное преуспевание, не брезгуя никакими средствами. «Межрегиональная группа», «ДемРоссия» и прочие образования аккумулировало энергию разрушения и агрессивного идиотизма (Якушкин, Шабада, Филиппок, Станюкевич и т. д.). То же самое относится и к актерско-писательскому слою (вряд ли, потерявшие совесть, честь и разум люди, подобные М. Ульюнову, Федосеевой, Охуджуве, Амхеджаковой и прочим, когда-либо смогут «прозреть» или хотя бы покаяться перед русским народом, которому они принесли неисчислимые беды)…
…Разрешит ли скорейший уход Эльцына проблему безвластия в России? Нет. Очевидно, страна будет ввергнута в еще большую смуту и хаос, которая станет пострашнее «семибоярщины». В этой связи особое место будет определено силовым структурам, борьбе за влияние на них. Деморализованная армия к «латиноамериканскому варианту» не подготовлена, зреющее в ней раздражение способно вылиться в лишь локальные, индивидуальные вспышки, она лишена управляющего центра. «Человек с ружьем» готов от отчаяния выстрелить в себя, но не в того, кто смешал его с пылью, отобрал семью и кров (создатели финансовых пирамид могут пока спать спокойно — час Х для них еще не пришел). Остается одна реальная сила, способная действенно повлиять на политическую ситуацию в стране к лету-осени 1997 года. Это МВД. Человек, вставший во главе Министерства внутренних дел и примкнувший (временно) к одному из лидеров — определит дальнейших ход российской истории…