Разговор за обедом шел о разном. И о простых вещах, и о сложных. Неторопливый и размеренный, бесхитростный, как обычно беседуют близкие или хорошо знакомые люди. Хорошо тут было, уютно. А потом Трубин вновь свернул на тему врачевания.
— Странный какой-то девиз у врачей… Не «исцели» или «спаси», а «не навреди»… То есть не сделай еще хуже своим лечением. Недаром один в анекдоте спрашивает: «Отчего он умер?», а второй ему и отвечает: «От лечения». Хуже нет, если доктор — докторша — суть ограниченная и упрямая самоуверенность. Мол, все знаю, а вы, больные, непосвященные. Тот же гнозис, тайные знания, гордыня. А без Веры, а следовательно и любви к больному, врач — вредитель. И тут Иосиф Виссарионович как всегда оказался прав. Есть, конечно, редкие исключения, а как правило, вывод у них один: «пожил — хватит, еще нарожаете»… Что за деньги, что без денег, все одно. Денежному больному еще хуже, чуют, есть капиталец, и начинают тянуть денежки потихоньку, до самой смерти. У меня жена раком болела, я знаю. У меня ведь самого метастаза в горле была, самому вердикт вынесли окончательный — жить тебе, батенька, полгода, от силы год. Я уже и говорить перестал. Связки были нарушены, опухоль. А по правде говоря, и не хотелось ни с кем и ни о чем беседовать. Слова, слова… Многоумие и многословие ведет к размягчению мозга, к рассеянности, к пустоте души. Молчание — вот истинное средство общения. Через чувства, мысли. Это я сейчас таким говорливым стал. А тогда полгода молчал, как зарок дал. Обет молчания. Думал, помру — так помру, без лишних фраз на устах, в одной лишь молитве. А потом сподобил меня Бог купить этот домик. Переехал. А в подвале нашел забытые бабкой, хозяйкой прежней, много банок с брусничной, черничной, ежевичной настойками. Рецепты она еще мне оставила, о силе разнотравья всякого. Я эти настойки попивал сначала, травы заваривал… И болезнь сама прочь ушла. Выздоровел.
— Редкий случай, — кивнул Кротов.
— Ничего не редкий! — возмутился Гавриил Тимофеевич. — По Руси таких тысячи. Это на Западе по любому прыщу на ягодице к доктору бегают, какая вошь в мозгу заведется — к психиатру. А все психиатры входят во всемирный заговор сионистов.
— Ну ты, Тимофеич, даешь? — усмехнулся Кротов. А Киреевский сидел да помалкивал. Чай пил. Действительно, вкусный, освежающий.
— Я даю? Это они дают, да еще вдогонку добавляют. Возьмем Фрейда.
— Возьмем, — улыбнулся Алексей Алексеевич. — За «помидоры».
— Я не люблю Фрейда за то, что он убежденный сионист, то есть еврейский фашист. И основу пропаганды идей Фрейда на начальном этапе взяли для себя именно сионисты. Психоанализ был им выгоден, поскольку он позволял разрушить традицию, взрывать изнутри общество и семью. Европа была сильна традицией, и чтобы ее поработить, сионизм направил острие своих атак против личной жизни каждого, превращая разумного человека в особь в человекообразном стаде. Не случайно, что и у нас, в России, приход к власти в 1991 году демофашистов ознаменовался бурной пропагандой и восхвалением темных бредней Фрейда. А ведь его доктрина, его теория, этого венского еврея, попросту украдена у немецких ученых. Много он слямзил у Юнга. Юнг умер в 1961 году, девяностолетним стариком, признанным патриархом психологии. Он был добр, снисходителен, велик, но и он боялся критиковать Фрейда, поскольку критиковать еврея в послевоенной Европе было небезопасно. Как и в наши дни. Русскому еврейские пропагандисты могут задать вопрос, сколько будет дважды два, а когда тот ответит — четыре, то они все равно завопят о его рабской, холуйской ментальности, что он совок и у него антисемитское сознание, поскольку он дает уныло-однообразный ответ на этот глубоко философский, фрейдовский вопрос. Холокоста ведь тоже не было, все это выдумано самими сионистами, но попробуйте сказать об этом в Европе — в тюрьму, а то и в психушку отправят. Сионистам выгодно, чтобы перед ними вечно каялись. А о распятом Христе они забывают.
— Фрейд, — напомнил Кротов.
— Да, воровал он у многих. Сама идея бессознательного в психике принадлежит Лейбницу и была выдвинута аж в XVII веке, то есть почти за 200 лет до нашего Зигмунда. Затем идеи Лейбница развивали Гельмгольц, Сеченов, Гербарт, Карпентер и многие другие. У всех у них Фрейд шарил по карманам. Как и Эйнштейн со своей «теорией относительности». Ее нет, есть отдельные элементы, кусочки фундаментальной физики, разработанные до него великими умами. Эйнштейн — такой же ворюга и шарлатан, как и Фрейд. Но тот еще и один из основателей еврейского государства Израиль в Палестине. А идея о том, что в психике, возможно, существует особая психическая энергия, принадлежит Полю Жане. Но Фрейд, ознакомившись с трудами этого французского психиатра, приписывает авторство себе. У венского ученого Мейнера Фрейд крадет идею о существовании особого «первичного Я». У французского ученого Шарко заимствует идею о том, что основе психического нездоровья часто лежит неудовлетворенная сексуальность. И ставит эту идею краеугольным камнем психоанализа. Юнг потом по этому поводу заметил: «Там, где у евреев находится бог Яхве, у Фрейда находится сексуальность». У Брейера, своего друга, Фрейд утягивает идею о «катарсисе» — очищении психики от бессознательных негативных импульсов путем перевода их в сознание. Фрейд это очень удачный компилятор, своего рода ростовщик от психоанализа. Кроме того, известно, что он сам был депрессивно-подавленным типом, стойким онанистом и кокаинистом. «Эдипов комплекс» вышел из его собственного онанизма, привел к обожествлению сексуальности. Как говорил Климов, у всех, у кого непорядок на нижнем этаже, то бардак и в голове. Еще и невротик, страдающий танатофобией — боязнью смерти. Так ее боялся, что даже не включил в свою теорию человеческой личности. А почему?
— Почему? — спросил Киреевский. Он не ожидал от старика столь модного напора и таких глубоких знаний в этой сфере. Но Трубин был высокообразованным, пытливым человеком, охватывающим своим сознанием самые различные проблемы. С ним можно было говорить часами, на любые темы, поэтому Кротов и привез сюда Анатолия.
— Вот почему, — продолжил Гавриил Тимофеевич. — Потому что Фрейд по существу был сатанистом, и впереди у него маячил ужас неминуемой тотальной пустоты. Он стоит перед всеми, кто не верует в Бога. И этот «отец психоанализа» был сам всю жизнь болен душой, а рассказывая другим, как надо лечить больных сам умер заурядным невротиком… Но личность Фрейда играет особую роль в еврейской пропаганде. Его концепции позволяют человека оскотинивать, превращать в гоев, а гои у евреев еще хуже скота, позволяют вести почти беспроигрышную пропаганду против великих людей любой национальности, против тех художников, ученых, изобретателей, полководцев, что имели наглость родиться не евреем. Сам Фрейд в свое время сочинил омерзительные, клеветнические, бредовые опусы о Леонардо да Винчи и Достоевском. Читать без ощущения запаха помойки этот бред нельзя. С каждой страницы там так и прет: «Достоевский?! Чем тебе гордиться, русское быдло, в творцы истории прешь?! А ну осади назад…» Нечто аналогичное сионисты, опираясь на этого затраханного венского еврея, могут проделать с любым национальным гением. Но особенно к русским гениям у них изуверская ненависть. К Пушкину, к Шолохову. Тут их явно зашкаливает.
Гавриил Тимофеевич так распалился, что после Фрейда перекинулся на несчастных хирургов. Особенно досталось трансплантологу Шумакову, хотя уж он то был вроде бы дядькой нечего.
— Самые страшные из всех врачебной братии, после психиатров — хирурги. Готовы отрезать все, что угодно — надо и не надо. Исключение подтверждает правило. Хирурги — самые циничные из всех врачей, ни на йоту не верят в бессмертие души. Смеются: «Скольких резал — перерезал, а никакой души не видел!» Убогие, что взять… Для них, друзья мои, человек — это не венец Творения, а совокупность тканей и органов, в которых протекают физиологические и биохимические процессы. Даже мозг, якобы, выделяет мысли, как печень — желчь. Самонадеянный ум, тупая уверенность твари, вознесенной бесом «рассудочности», — вот что правит действиями этих наследников алхимиков. Человек в их понятии — это тот же гомункул, инкуб. А потом все на природу валят, возраст, питание… А некоторые, вера которых, как правило, ограничивается верой в гороскопы, кощунственно приплетают к своей преступной деятельности, вернее, бездеятельности, Господа, мол: «На все воля Божья!» «Бог дал, Бог и взял». Ироды. Лечат зачастую не причину, а следствие, «новейшими» методами самой что ни на есть демонической природы: органы от клонов, генетически мутированные продукты, «абортивный материал» и так далее. А кончится все узаконенной эвтаназией. Стариков и неизлечимо больных людей будут попросту умерщвлять. Они ведь внедряются в область промысла Божия, а всех, кто указывает на это, называют ретроградами, мракобесами, неучами, врагами прогресса и всего человечества. О последствиях не задумываются, живи сегодня лучше, быстрее, а завтра — хоть потом. Только не все в «Ноевом ковчеге» спасутся.
Трубин случайно упомянул название операции, планируемой «Черным Орденом» и «Организацией», а Киреевский вздрогнул. Звучало предостерегающе. Как бы для всего человечества.
— Деградация полная, — в запальчивости продолжал Гавриил Тимофеевич. От идеала Светлого Воскресения — к диагнозу: «Вскрытие покажет!»… Вытеснить хотят Творца, играют его роль… Они даже не понимают, что такое самость. А ей соответствуют такие слова: самоубийство, самосуд, самонадеянность, самодостаточность, самодурство, самооправдание, самомнение, самолюбование, самоудовлетворение, тьфу! Прости, Господи… Сплошной порок, вот что такое самость. Вера в себя, опора на собственные силы. Место Всевышнего занимает «Я». Вот, Фрейдизм. Отвергание помощи Божией, Его Воли — и что хорошего можно сделать? Да ничего! Сплошные морока и суета, суесловие, напрасная трата сил и времени. Что можно «создать» без помощи Создателя? Ну а пустоты в природе не бывает. Место отвергнутого Бога займет его извечный противник, отец лжи и убийца изначально, вот многие «самостийники» открыто и прибегают к помощи демонических сил, клянутся в верности им. Хула на Духа Святого не простится никогда. Если делается не во славу Божию, то кому? Во имя чего? По-моему, «сам» — это торжествующий хам.