– Но при этом всех придется отпустить, – подсказал я.
Мартынов дернулся, но промолчал.
– Иначе ничего не получится, – настаивал я. – В камере не очень-то побеседуешь, да мы к тому же изолированы друг от друга.
– Можно подумать, что на свободе все не расползутся по своим норам, – буркнул Мартынов.
– На работе-то мы будем собираться.
– Какая работа? Самсонов мертв. Передача закроется, это уж наверняка.
Я усмехнулся с превосходством человека, маломальски постигшего секреты телевизионной кухни.
– Да вы что! – сказал я. – Кто же позволит этой передаче закрыться? Это огромные деньги! Это миллионы телезрителей! Это рейтинги!
Мартынов с сомнением посмотрел на меня.
– Алекперов найдет нового ведущего, – убежденно сказал я. – Вот увидите! «Шоу должно продолжаться». Слыхали такое?
– Он говорит дельные вещи, – оценил мои умственные способности Бобров и посмотрел на меня так, словно раньше имел другое представление о моем IQ[52]. – Почему бы не попробовать?
Мартынов взвесил все «за» и «против».
– Хорошо, – согласился он после долгой паузы. – Попробуем.
По его распоряжению мне принесли протоколы допросов всех участников несчастной вечеринки. Протоколы я читал Долго и вдумчиво, но ничего для себя лично не прояснил, кроме одного – в какой-то отрезок времени, непосредственно перед убийством, наш невеликий коллектив распался и каждый, хотя бы ненадолго, был предоставлен самому себе.
– Ты поосторожнее, – попросил Мартынов. – Не покажи никому из своих, что знаешь о содержании этих протоколов.
Я кивнул. И сам понимал, что проявить осведомленность – значит раскрыть себя.
– Я выпущу всех, – сказал Мартынов.
– Никого конкретно не подозреваете? – на всякий случай уточнил я.
– Конкретно – нет.
Значит – все на подозрении.
– И я под колпаком?
Больше всего мне понравилось в нем то, что он не стал юлить. Посмотрел мне прямо в глаза и ответил:
– И ты.
– Почему?
– Потому что и у тебя был повод.
Я даже не успел уточнить, что он имеет в виду, он сам сказал:
– Светлана.
Муж-рогоносец мне мог помешать, так это расшифровывалось. Лично для меня это представлялось не очень правдоподобным, поскольку я-то знал, что не убивал. А Мартынов просто обязан был и меня подозревать. Или он таким способом пытался добиться, чтобы я активнее искал убийцу? Найденный убийца – это как прощение всем нам, в том числе и мне. Я заглянул Мартынову в глаза. Но ничего не прочел в его взгляде.
Глава 28
Вся четверка стояла у входа, когда я вышел из здания. Хуже всех выглядела Светлана. Она будто постарела сразу лет на двадцать. Густая сетка морщин и темные крути под глазами. Вдова. Мне стало ее так жалко, что я чуть не обнял ее при всех.
– Ну что? – сказал Загорский.
Ответ на это хотели знать все.
Я понял: Самсонов был человеком, который их всех объединял – таких непохожих и разных. Теперь команда рассыпалась. Каждый за себя. Но это чувство еще слишком непривычно и даже пугающе – и велик соблазн оставаться вместе как можно дольше.
– Может, посидим где-нибудь в кафе? – предложил Кожемякин. – Помянем Самсонова.
– Еще чего! – дернул плечом Демин. – Меня всю ночь допрашивали, я с ног валюсь.
Кожемякин посмотрел на него с нескрываемой неприязнью, но Демин сделал вид, что не заметил этого. Или заметил, но ему сейчас все равно. Я прекрасно его понимал. Это была очень нехорошая ночь. Страшная ночь.
– Я – домой, – объявил Загорский.
– И я, – подключился Демин.
Кожемякин яростно потер красные от бессонницы глаза.
– А ты? – уточнил он, обращаясь ко мне.
Я неопределенно пожал плечами.
– Тут вот какая штука, – сказал неожиданно хриплым голосом Кожемякин. – Нам бы лучше было потолковать.
Обвел всех неприязненным и злым взглядом.
– О чем? – глухо поинтересовался Демин.
– О том, что было. О Самсонове.
При упоминании о Самсонове Светлана еще больше помертвела лицом. Старуха старухой, У меня снова сжалось сердце.
– А что – Самсонов? – все так же хмуро уточнил Демин.
– То, что он мертв! – выпалил Кожемякин. – Замочили ведь Николаича! Кто-то из нас!
Я стоял ближе всех к Светлане и поэтому услышал, как она застонала – едва слышно. Я на всякий случай взял ее под руку, если она вдруг потеряет сознание.
– Ну почему так категорично? – со вздохом произнес Загорский.
Уж лучше бы он молчал. Кожемякин подступился к нему и не сильно, но, наверное, чувствительно ударил Загорского в грудь.
– Ты помолчи, козел! – прошипел он с такой ненавистью, что я понял – еще мгновение, и он растерзает несчастного Альфреда.
Но этого не произошло. Между ними встал Демин.
– Не прыгай! – сказал он веско.
Светлана плакала.
– Козлы вонючие! – выкрикнул Кожемякин. – Завалили Николаича!
Я представил, что будет очень скоро. Кожемякин напьется по обыкновению, и вот тогда ему уж лучше не попадаться. Наверное, нам действительно надо разойтись, хотя бы на время.
– Хочешь, я отвезу тебя домой? – шепнул Светлане.
Сквозь слезы – то ли ответ, то ли просто всхлип. Как хочешь, так и понимай.
– Мы уходим, – объявил я.
Демин и Загорский молчаливо продемонстрировали свою солидарность. Кожемякин остервенело сплюнул, развернулся и стремительно пошел прочь. – Сволочь, – негромко сказал ему вслед враз осмелевший Загорский.
– Жуткая история, – примирительно сказал я. – У нас у всех нервы на взводе.
– Да плевать я хотел на нервы! – взорвался Загорский.
– А вот это напрасно. Убийца-то действительно находится среди нас.
Все трое одновременно воззрились на меня. Так смотрели, будто я сказал что-то очень для них удивительное. Но по их глазам я видел – думают точно так же.
– То-то же, – сказал я.
После этого я поймал машину, усадил Светлану на заднее сиденье, сам устроился рядом. Демин и Загорский сохраняли молчание все это время.
– Поехали, – сказал я водителю.
Светлана казалась неживой. Прошло много времени, прежде чем она произнесла первые слова.
– Мне не верится, – прошептала она. – Мне до сих пор не верится.
Я-то надеялся, что удастся избежать разговора на эту тему. Хотя бы первое время. Погладил ее ладонь.
– Как ужасно наказывает судьба, Женя. Мы совершаем какие-то поступки и думаем, что нам это не аукнется. А расплата наступает тотчас.
Не слова, а всхлипы.
– Я так любила его. Если бы ты только знал!
Лично для меня это было новостью.
– Да, – сказал я деревянным голосом. – Я тебя понимаю.
На самом деле я ни черта не понимал.
– Мы прожили с ним четыре года. А потом у нас все сломалось.
– Почему? – проявил я недежурный интерес.
– Не знаю. – Она пожала плечами и ладонью вытерла слезы на лице. – Так бывает. Вдруг приходит холод. Ты сопротивляешься, пытаешься его растопить – и ничего не получается.
Помолчали.
– Я думала, что все образуется. Ждала. И не дождалась.
О причине их разрыва она так ничего и не сказала. А причина должна быть. Пусть не причина, а какой-то повод.
– Кто был инициатором разрыва? Он? Или ты?
Светлана посмотрела на меня с невыразимой печалью, как обычно смотрят на недалеких умом людей:
– Ну как ты думаешь?
Значит, инициативу проявил Самсонов. Глупо было бы предполагать обратное. Лидер. И даже диктатор. Все всегда получалось так, как хотел он. Все – статисты. Он – режиссер. Вся жизнь – как грандиозная постановка.
– Ты ненавидела его за это?
Долгое молчание. После паузы:
– Тогда я думала, что ненавижу…
После смерти ненавидеть, конечно, бессмысленно.
– Здесь! – сказал я отрывисто.
Светлана вздрогнула и обернулась ко мне. Водитель затормозил. Только теперь Светлана заметила, что мы приехали.
– Ты поднимешься ко мне?
Я покачал головой.
– Я угощу тебя кофе, – сказала Светлана. – Иначе ты просто не доберешься до дома.
Вот тут она была права. Мы поднялись в ее квартиру, и когда я переступил порог, понял – именно здесь она с Самсоновым и жила. До тех самых пор, пока они не расстались. Светлана стояла посреди комнаты, где она прожила счастливые месяцы. Тогда, с Самсоновым. Но почему они все-таки расстались?
– Ты была ему плохой женой?
Она вздрогнула и непонимающе посмотрела на меня. Тогда я повторил вопрос, не объясняя причин своего интереса.
– Смотря что под этим понимать, – ответила Светлана, подумав. – Мне казалось, что я делаю для него все, что ему больше нечего желать. Но выяснилось, что ему чего-то не хватало. Почему так?
Она спрашивала то ли саму себя, то ли от меня хотела услышать ответ. Я на всякий случай промолчал.
– Никогда нельзя угадать, чего хочет мужчина. Что он ищет в женщине? А?
Посмотрела на меня вопросительно.
– Что вас к нам влечет? Секс? Возможность забыть о быте? Или вам нужен хороший собеседник? Или просто почитатель ваших талантов?
– Не знаю, – честно признался я.
– Ну почему вы никогда ничему не можете дать объяснения? Почему вы совершаете поступки, а о причинах происходящего предоставляете догадываться нам?
Начиналась дискуссия, в которой вряд ли можно было найти истину.
– Ты обещала мне кофе, – напомнил я.
Светлана ушла на кухню. Я отправился следом.
Она двигалась размеренно и красиво. Никаких лишних жестов. Если бы не скорбное выражение ее вдовьего лица, она была бы очень похожа на мою мать.
– Я могу объяснить, что меня влекло к тебе.
Она резко обернулась. Не ожидала и поэтому выглядела удивленной.
– Лично меня, – уточнил я. – За всех мужчин отвечать не могу.
Светлана кивнула.
– Ты чем-то напоминаешь мне мать. Мальчишки никогда не вырастают, наверное. Вырастают, женятся, обзаводятся детьми и все равно в окружающих женщинах ищут образ матери.
Я говорил о себе и понимал, что это никак не может относиться к Самсонову. Насколько я его знал – он не мог искать для себя женщину-утешительницу, жен