— Я думаю, не следует идти к ним напрямки.
— То есть? — презрительно усмехнулся раздосадованный главарь. — Ты предлагаешь «двинуть» в обход? Но известно ли тебе, милая, что, пока мы будем кружить, огибая и прибавляя себе семь-восемь километров лишнего расстояния, они оторвутся от нас на все десять?
— Да, если мы пойдем сразу все вместе, — повернувшись к своему сожителю и глядя ему прямо в глаза, торжественно произнесла рассуждавшая девушка, бывшая, к ее чести стоит сказать, довольно отважной.
— Не понял? — не до конца беспощадный главарь пока еще осознавал мысли избранницы. — Объясни поподробнее.
— Все совершенно просто: мы оставляем здесь двух-трех наших товарищей, которые будут активно привлекать к себе их внимание, периодически выбегая на открытое пространство и имитируя наступление; после же открытия огня противоборствующей, враждебной нам, стороной, они отбегают назад, производя в ответ несколько «безприцельных» выстрелов. Таким образом, у врага создастся иллюзия, что мы пытаемся к ним пробиваться, и притом делаем это довольно активно.
— И принимая это во внимание, — закончил Борисов мысль обрусевшей немки, — они не рискнут тронуться с места, предполагая, что под прикрытием деревьев мы их настигнем быстрее.
— Все правильно, — подтвердила Грета, что ее идею поняли правильно, — и основной группе совсем необязательно будет удаляться на великие километры, достаточно будет отойти метров тысячу семьсот-восемьсот, ну, а если уж для гарантии, то можно и на два километра. Далее, спокойно перейти топкое место, зайти к беглецам с тыла, окружить их, а затем преспокойненько уничтожить.
— Да, это, действительно, может сработать, — задумчиво сказал Виктор Павлович и, видимо полностью согласившись с предложенной на утро концепцией, отправил всех спать: — Всем отбой! Завтра уже в конце концов отправляемся на запланированную «охоту».
В этот момент словно сам дьявол вышел на ночную прогулку: с той стороны топкого места раздался просто нечеловеческий крик, наполненный мистическим ужасом и леденящий кровь в жилах любого, кто его только услышал; ему вторил мощнейший звериный рык, ну, а затем одновременно прозвучали несколько беспорядочных выстрелов.
— Да что у них там все время творится? — не выдержал суеверный Петрович, высказывая мысль, волновавшую и всех остальных членов этой, пока все еще многочисленной, группы.
Бандиты опять принялись судорожно креститься, одновременно вспоминая все, что им было известно кошмарного и связанного с болотами. Между тем из лагеря неприятеля слышались — крики, вопли, удары, рычание — все эти так хорошо распространяемые ночью звуки, предвестники ожесточённой борьбы, длившиеся на протяжении десяти минут, после чего раздался еще один выстрел, за которым последовал оглушительный рев, от которого душа практически у всех, даже у самых стойких, «свернулась» в маленький пульсирующий комочек, после чего так же неожиданно, как началось, внезапно сразу все стихло. Никому не было доподлинно известно, что явилось причиной того отчаянного противоборства и чем оно в итоге закончилось… никто из бандитов так и не смог уснуть в эту жуткую ночь.
Что же происходило у отважных героев в тот же самый период, как преследователи проводили свое очень результативное совещание?
Убедившись, что бандиты расположились биваком прямо напротив них, Мария покинула свой наблюдательный пункт и присоединилась к уже более или менее оклемавшемуся спецназовцу. Он приготовил ужин, и они, подкрепившись, поделили ночь пополам; в дальнейшем же каждый занялся своим делом: девушка заступила на часы, молодой мужчина лег отдыхать, так как ему в восполнении сил была куда большая необходимость — это если принимать во внимание недавно случившееся с ним крайне неприятное происшествие.
Так в умиротворенном отдыхе и полной уверенности в собственной безопасности прошло чуть более получаса. Иван лишь только опустил свои веки, как сразу же провалился в тяжелый, наполненный кошмарами, сон. Девушка сидела возле костра и, чтобы он не погас, периодически подкидывала в него дрова, одновременно мечтая, как они заживут, когда все это «буйство» закончится. Ничто не нарушало этой тихой идиллии, пока у Вихревой не появилось вдруг ощущения, что, по всей видимости, рядом с ними кто-то определенно присутствует; ни разу не подводившая интуиция ей четко подсказывала, что — это! — явно не человек.
Мария, не отличавшаяся каким-либо суеверием, стала вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь понять, чем вызвано ее необычное беспокойство, но страх ее усиливался все больше и больше, постепенно превращаясь в нечто, похожее на сверхъестественный ужас; а объяснения ему так и не находилось. Часовая попыталась встать, но ноги ее словно окаменели и «вросли» в мшистую почву, кровь в жилах сделалась словно бы ледяная, руки дрожали, как, впрочем, и все ее тело, шею свело продолжительной судорогой, по спине «бегали» многочисленные мурашки.
Внезапно! Прямо за своей спиной она услышала чуть слышный шелест листвы и нечеловеческое сопение; каждой клеточкой своего тела девушка ощущала, что на нее надвигается что-то невероятно большое и очень ужасное. Словно ступор охватил эту доселе отчаянную особу, и она не могла пошевелить ни одним своим членом и, того и гляди, готова была лишиться сознания.
Чудовище приближалось. Вихрева отчетливо это осознавала, так как его дыхание слышалось все более громче, трава шуршала все ближе, а чувство нарастания сзади неведомой силы становилось все явственней. Поддавшись суеверному страху, Мария закрыла глаза, готовая покорно принять то, что посылает ей злая Судьба, но в этот самый момент в ее мозгу как будто что-то невольно щелкнуло, «запуская» в действие инстинкт выживания. «Ты что, с ума, что ли, дура, сошла? — шептал ей внутренний голос. — Ты же без боя никогда не сдавалось? Что с тобой, глупая, стало?»
— Ничего, — «стряхнув» с себя это оцепенение, громко произнесла бывшая детдомовская воспитанница, одновременно поднимая с земли свою снайперскую винтовку, вставая на ноги и смело оборачиваясь к вогнавшему ее в ступор чудовищу.
Когда же она увидела то, что внушило ей такой неописуемый ужас, страх ее не только не улетучился, а напротив, стал еще много сильнее: не более чем в двух метрах перед собой она увидела настоящее исчадие ада, где особенно выделялись — мохнатая здоровенная морда, черный пыхтящий нос, торчащие уши, горящие, словно угли, глаза, высокий, более двух метров, рост — одним, словом, все те признаки, говорившие только за то, что перед тобой находится если и не служитель самой преисподней, то, уж точно, сила, многократно превышающая данные человеку возможности.
Закричав наполненным жутью голосом, Вихрева все же смогла найти в своей душе силы, способные справиться с наполнившим ее изнутри сверхъестественным страхом и произвела подряд пару выстрелов, направляя их в сторону медленно приближавшегося к ней лесного страшилища.
Стрельба велась не прицельно, зверь был только лишь ранен, что, соответственно, его нисколько не отпугнуло, и тем более не обездвижило, а напротив, привело в неописуемую, просто животную, ярость. Разразившись мощнейшим, душещипательным рыком, одним прыжком он преодолел расстояние, разделяющее его и выбранную им жертву, и в ту же секунду… мохнатой, когтистой лапой он ударил по голове, по его мнению, никчемное человеческое существо, посмевшее оказать ему еще и активнейшее сопротивление.
Падая и одновременно теряя сознание, Мария только и успела подумать: «Медведь…» Хищник готов был броситься на нее и растерзать ее тело в клочья, но в этот момент разбуженный громким шумом спецназовец, не нащупав свое оружие и не имея времени на его поиски, прыгнул на спину огромного зверя и, обхватив руками за мохнатую шею, попытался нанести тому удар в горло ножом, всегда хранившимся у него за поясом. Однако, как оказалось, тот был категорически против такого вмешательства в свои дальнейшие планы и никак не желал расставаться с чрезвычайно полюбившейся жизнью.
Разгневанный житель леса, не привыкший к подобной «обращению», стал вертеть своим корпусом и прыгать из стороны в сторону, делая это так, что Иван только чудом мог удержаться верхом, не падая с этой весьма и весьма внушительной «туши» — где уж там говорить, чтобы предпринимать против чудища какие-либо активные действия!
Свои телодвижения оба сопровождали криками, воплями и рычанием, а также медведь колотил лапами по всему, что только попадалось ему на пути, создавая своим нескончаемым буйством совсем даже не иллюзорное представление о прохождении в этом участке леса настоящей отчаянной бойни — и вот как раз именно эти звуки и слышали безжалостные бандиты, находящиеся в то же мгновение с той стороны топкого места.
Наконец, разъяренному хищнику все-таки удалось скинуть своего незадачливого наездника; падая на землю, опытный боец, в совершенстве владеющий приемами рукопашного боя, сумел сгруппироваться и, ударившись, не получил никаких сколь-нибудь значимых повреждений; зверь тоже оказался не так уж и прост: за долю секунды осознав, что его враг находится на земле, он одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние… лесная махина совсем уже готова была приземлиться на свою жертву, как офицер внезапно изменил положение и, несколько раз прокрутившись вокруг собственной оси, резко встал на ноги.
Однако его маневр не ускользнул от взгляда огромного представителя животного мира, и, опустившись на четыре лапы, он впечатляюще оттолкнулся, направляя корпус своего туловища в сторону, где поднимался спецназовец. Иван еще не успел определить направление расположения своего мохнатого неприятеля, как тот бросился на него всем своим весом, приближавшимся, к слову стоит заметить, не менее чем к пятистам килограммам, и, сбив спецназовца с ног, повалил его на травянистую землю.
Будь ты хоть семи пядей во лбу и трижды обучен, но сопротивляться этой «машине», созданной природой исключительно для убийства, в таком крайне невыгодном положении было бессмысленно, тем более что этот, как оказалось, Сибирский бурый медведь и не собирался медлить с дальнейшей расправой, и, как только его жертва оказалась распластанной на земле, опаснейший хищник мощнейшим ударом разодрал когтями одежду и кожный покров на теле Коврова, после чего занес лапу для последней, уже явно смертельной, атаки… Он издал оглушительный победный рык, но в тот же самый миг прогремел неожиданный, ни много ни мало ставший исключительно спасительным, выстрел, навсегда оборвавший жизнь громадного лесного животного.