Как только они стали от нее удаляться, что можно было спрогнозировать по едва различимым шагам, Вихрева, словно притаившаяся в засаде волчица, выскочила из своего укрытия и твердым шагом направилась к краю леса, находясь в твердой решительности расстрелять в спину всех (сколько, естественно, сможет) не в меру неугомонных преследователей. В винтовке у Вихревой оставалось одиннадцать патронов, из которых один был «загнан» в патронник, а десять заряжено в магазине, но, кроме этого, еще десяток также рассыпано по карману — однако и это еще не все! — при ней же находился пистолет «Тульского Токарева», точно так же до отказа заполненный боезапасами, причем в полном своем количестве, равном девяти — и не меньше! — патронам; таким образом, она была полностью готова вести отчаянную борьбу, а учитывая ее непревзойденную меткостью, даже могла стать в том бою и вполне заслуженной победительницей.
Вместе с тем в этом, бесспорно праведном, устремлении ее ждало большое разочарование, и когда она заняла привычный ей наблюдательный пункт, приблизив к глазу окуляр прицела винтовки, то, обводя объективом прилегающую болотную территорию, с горечью в сердце, но вполне отчетливо убедилась, что в ее поле видимости никого из преступников, к ее великому сожалению, почему-то сейчас не находится. Девушку охватила необъяснимая паника: она никак не могла понять, куда же могли деться бандиты? «Не под трясиной же они продвигались?» — промелькнуло в ее голове неожиданное сомнение.
Не стоит удивляться таким, совсем нелогичным с ее стороны, действиям, согласно которым Вихрева не смогла правильно просчитать направление движения своих недругов: девушка, находясь на краю эмоционального срыва, совершенно не отдавала себе отчет, что бандиты могли появиться совсем не с той сторону, с какой их с таким «нетерпением» ожидали. Однако нервная система у людей такова, что в моменты своего чрезвычайного возбуждения, либо же истощения (это кому как удобней) она совершенно не способна адекватно оценивать происходящую вокруг ситуацию; так же случилось и с отважной в основном героиней: она хотя и видела откуда лесные разбойники заходили, но совершенно не думала при этом о каком-нибудь альтернативном маневре.
Между тем ее размышления продолжались: «Нет, тут что-то не так? Они появились словно бы из неоткуда… Наверное, они предприняли, какой-нибудь хитроумный, обманный трюк», старалась Маша погасить нотки панических настроений, потому что расслабляться ей было нельзя — ну, никак совершенно! — ведь теперь, кроме спасения своей жизни, на ней лежала еще прямая обязанность — вызволить из вражеского плена раненного спецназовца, да и просто возлюбленного, попавшего туда по ее вине и ни в чем, по ее мнению, неповинного. Чтобы отвлечься, Маша стала пересчитывать тех бандитов, которых им уже удалось ликвидировать; сопоставив полученный результат с изначальным количеством, находившемся за столом в доме у грозного атамана в тот самый день, когда их (она печально вздохнула) вместе с покойным уже сутенером привезли на этот, без преувеличения, жесточайший «убой», она прикинула, что должно оставаться еще никак не больше пятнадцати человек.
«Не слишком ли вас набирается много, и это против одной слабой девушки? — продолжала она развивать свои мысли, тут же уверенно поправляясь: — Ничего, было гораздо больше, а теперь — что? — всего лишь пятнадцать…» За такими невольными, к слову будет сказано, невеселыми рассуждениями Мария полностью освободилась от своих мрачных переживаний и спустилась с высокого дерева. Она решила начать немедленное преследование, отлично помня про пять отведенных ей дней; добраться за это время до ближайшего населенного пункта, а тем более получить где-нибудь помощь — это вряд ли получиться; но вот пробраться прямо в их лагерь — было делом вполне реально осуществимым.
Соблюдая все меры предосторожности, прекрасно понимая, что бандиты рассчитывают именно на ту абсолютную глупость, что она немедленно бросится их преследовать, девушка, справившись со своими чересчур впечатлительными эмоциями и уже способная мыслить здраво, безошибочно определила направление отхода преступников и начала медленно двигаться по их, как она теперь видела, целиком и полностью четкому следу.
Бандиты между тем неторопливо прибыли на пункт сбора, где у них были оставлены три товарища и вся передвижная лесная техника, предназначенная для более быстрых перемещений в пересеченных условиях. На короткое время они вынуждены были остановиться, потому что Борисов посчитал нужным провести краткое совещание; начал он с того, что определил, на чем будет двигаться дальше.
— Итак, — произнес он небрежно, — как известно, мой «квадрик» стал жертвой ловко расставленной болотом ловушки, поэтому передвигаться мне стало не на чем. Я бы, конечно, мог спросить, кто пожелает одолжить мне свой, но мы поступим несколько по-другому.
— Каким образом? — набрался храбрости поинтересоваться Петрович.
Настроение главного бандита заметно улучшилось: один из врагов был обезврежен и находился в его полной власти, представляя для второго недруга своеобразную, так назовем, живую приманку, поэтому высказывание своего опытного соратника он воспринял как искреннюю заинтересованность происходящим процессом. Чуть ли не «светясь» от всецело захватившей его своенравной, высокомерной гордости, главарь, улыбаясь, продолжал:
— Здесь мы оставим засаду из двух человек — это будут Кирпич и Горилла, — Борисов не церемонился, чтобы называть этого человека присущим ему основным именем, не беря на себя труд заменять его на Гаврилу, — с ними останется один «снегоболотоход», который они угонят отсюда подальше и спрячут не ближе, чем в одном километре отсюда; сами же, оставаясь в непосредственной близости от уничтоженного мною чуть ранее «квадрика», организуют засаду, причем спрятавшись так, чтобы их было нельзя обнаружить; в таком положении они будут находится, пока не появится наша общая цель; а то, что она непременно рано или поздно возникнет — в этом даже не сомневайтесь!
— Извините, Виктор Павлович, но что делать, если в туалет вдруг приспичит или, скажем, пожрать? — не смог упустить такие важные аспекты своей жизнедеятельности наиболее тупой из назначенного дуэта.
— В этом случае вам придется терпеть, — продолжал атаман, не скрывая презрительной и недовольной ухмылки, — поверьте, от этого будет зависеть не только успех общего дела, но и ваша жизнь, ну и, разумеется, безопасность. Откуда девка появится — сказать будет трудно, однако она будет здесь, и притом непременно.
— Но не будет ли лучше, — не выдержала вдруг Грета, поражающая всех своей рассудительной мудростью; она прекрасно понимала, что ее избранника совершенно не заботят судьбы двух этих ребят, умственно отсталых и неспособных нормально мыслить, — устроить эту ловушку всем вместе?
— Нет, — резко оборвал ее атаман, сдвинув к переносице брови, — гораздо легче малое, нежели чем большое; другими словами, если мы останемся здесь все вместе, эта продуманная «чертовка» еще с того берега определит приготовленный для нее подвох, а подобного развития событий мы допустить никак не можем, так что здесь останутся только двое и, как только «тварь» приблизится к обгоревшему транспорту, либо убьют ее, либо захватят, хотя, если уж быть до конца честным, пусть лучше убьют и привезут мне одну лишь ее рыжую голову, — сказал он, невольно вздрогнув, и далее обратился уже к двум избранным им соратникам, придав своему голосу на этот раз более мягкие интонации: — Все ли вы правильно поняли, дорогие ребятки?
— Да, — отвечал более разумный Кирпич.
— Тогда, будьте любезны, — постарался главарь придать своему голосу как можно больше доброжелательных ноток, — повторите, пожалуйста, что — конкретно! — вы себе уяснили?
— Остаться здесь для организации внезапной засады, — продолжал отличаться в изложении мыслей необразованный, ну, и, как компенсация глупости, изрядно жестокий бандит, — свой же «квадрик» спрятать подальше отсюда, затем укрыться и не подавать о себе никакого виду, пока не появится интересующая нас цель. Когда она подойдет к обгорелой технике — убить и отрезать ей голову, которую после привезти в нашу деревню и представить там, как неоспоримое доказательство… вроде, так?
— Правильно, — согласился атаман, делая лицо, можно даже сказать, довольным, что выразилось в приподнятой кверху правой части верхней губы, — тогда действуйте, и как можно решительнее. Мы же, — обращаясь уже к остальным, — не будем терять больше времени и немедленно «двинем» обратной дорогой: мне эта езда по улусам уже изрядно «поднадоела» и, надеюсь, как и всем остальным, непременно хочется отдохнуть, а заодно и с пристрастием допросить вот это «чувырло», — указал он одновременно на обездвиженного надежными путами пленника.
Ивана посадили на один «снегоболотоход» вместе с Бутером, привязав его к транспортному средству таким образом, чтобы он во время движения неожиданно не свалился; ехал же он последним, с расчетом на тот случай, если вдруг «вражина» окажется настолько прыткой, что сможет сначала миновать расставленную для нее ловушку, затем их догнать, а впоследствии начнет еще и вести прицельный огонь — в общем, все эти защитные меры были организованны по тому убедительному мотиву, что они предусмотрительно надеялись использовать его в качестве живого щита и исключить эффект неожиданности нападения, произведенного с тылу.
Гаврила, верный указанию атамана, стал отгонять свой «квадроцикл» и отправился в путь вместе со всеми, Кирпич же в этот момент остался в месте, выбранном для засады. Это пространство лично обозначил им сам Борисов, предварительно внимательно изучивший прилегающую к ним местность; именно отсюда можно было охватить взглядом все, возможные, направления, с каких могла появиться ненавистная шлюха.
Проехав примерно с один километр, Виктор Павлович сделал отмашку, яснее-ясного говорившую, что тому, кто останется, дальше следовать совсем даже необязательно; бандит, на чьи плечи возлагалась столь ответственная задача, как внезапная, хитроумная западня, соответственно команде, сразу остановился и не замедлил заглушить свою «мототехнику». Немного постояв, чтобы проводить печальным взглядом удалявшихся в теплый стан «счастливых» соратников, Горилла в конце концов обернулся и, не торопясь, стал возвращаться к месту определенного им расположения, а заодно и своему давнему другу; ни он, ни его чуть менее чудаковатый товарищ еще не знали, что главарь слабо надеялся на ту вероятность, что они смогут активно противостоять отважной противнице, уже проявившей себя, как любительница нестандартного поведения.