Как оказывалось, основным замыслом главаря являлось ввести преследовательницу — а то, что она за ними помчится, он нисколько не сомневался — во вполне нормальное заблуждение, указав якобы на то серьезное основание, что он действует вполне даже логично и, оставляя засаду, вроде бы хочет уничтожить, ну! Или хотя немного отвлечь врага, обеспечив себе таким образом своевременное и нормальное бегство. Если же бы вдруг — к его огромному удивлению! — его подопечные каким-то неимоверным, чудеснейшим способом смогли бы все-таки выполнить поставленную им задачу, Борисов был бы этому только нескончаемо рад, но, по правде, он все же слабо рассчитывал на такое развитие последующих событий; основой же его замысла являлось следующее: действуя как бы случайно, атаман предоставлял в распоряжение догоняющей их «мерзавки» пригодный к передвижению транспорт, причем поступал он так исключительно для того, чтобы ускорить ее прибытие в сторону их деревни, а заодно и ослабить де́вичью бдительность; в действительности же хитроумный бандит рассчитывал во время пути, за несколько километров до базы, а точнее, недалеко от взорванной ими машины, устроить уже настоящую, неожиданную, ловушку, организованную по всем правилам «партизанского» дела.
Виктор Павлович был абсолютно уверен, что, расправившись с Кирпичом и Гаврилой, шлюха, обнаружив на своем пути «беспризорный» «снегоболотоход», не замедлит им тут же воспользоваться, вознамерится использовать в своих мстительных целях и стремглав бросится за ними в погоню; в дальнейшем она будет двигаться точно по следующими за ними следу, пока наконец не сможет приблизится к их лесной заимке настолько, чтобы у нее появилась возможность остановиться и разработать хоть какой-то приемлемый план своих действий, необходимый ей, для того чтобы войти в искомую деревню и начать хоть чем-то оправданные реальные боевые мероприятия; как раз поэтому, по его мнению, устроенная на ее пути западня стала бы для шалавы полным «сюрпризом» и помогла бы наконец-то уже уничтожить ненавистного бандиту врага, а заодно и избавиться от навязчивых наваждений. Так размышлял Борисов, заранее прощаясь с двумя своими незадачливо нерадивыми подчиненными.
Замыслы преступников совершенно понятны, но чем же в это время занималась молодая и отважная девушка? Она, уподобившись одинокой волчице, вышла на опасную, наполненную непредвиденных событий, «охоту», где твердо для себя решила, что теперь превратится из жертвы в воительницу. Мария, хоть ее изнутри и раздирала нестерпимая душевная боль, образовавшаяся после захвата в плен ее любимого человека, все же прекрасно осознавала, что безрассудность — это никакой не лучший советчик, а тем более надежный попутчик. «Надо собраться и действовать дальше обдуманно, — проговаривала она про себя, лишь только ее посещало чувство панической меланхолии, — если опускать руки, то милого, точно, уже не спасешь, а ему сейчас, как никогда ранее, нужна моя прямая подмога». Двигаясь с предельной, можно даже сказать, осмотрительной осторожностью, она внимательно всматривалась и вслушивалась в окружающую ее лесную природу.
Преследуемая — нет, не трусостью! — но все-таки осторожностью, как только отпечатки продвижения противников покинули пределы лесного массива, она опустилась на заросшую поверхность «подземного» озера и, стиснув покрепче зубы, мастерски поползла по-пластунски, придерживаясь при этом довольно четкого следа, оставленного уходившими в спешке противниками. Она периодически останавливалась, прислушиваясь к окружающей обстановке, и, только определив, что вокруг нет ничего подозрительного, начинала продвижение дальше.
Таким образом, ее путь занял намного больше времени, в отличии от того, если бы она шла простыми, человеческими шагами, поэтому противоположной стороны болота она достигла уже ближе к вечеру, хотя на улице было еще светло и вполне можно было двигаться дальше. «Если я поползу по их следу, то непременно попаду в расставленную ими ловушку; уклоняться вправо нет смысла: там открытое место; значит, необходимо углубиться в лесной массив с левой части», — мысленно рассудила отважная девушка, непроизвольно превращаясь еще и в разведчицу.
Неудивительно, что, едва подумав, Маша тут же приступила к осуществлению своей, впрочем, не такой уж замысловатой задумки. На улице быстро темнело, она же все больше углублялась в лесную чащу, и наконец пришло время подумать о нормальном ночлеге; да, девушка прекрасно осознавала, что ночные передвижения по густым лесным зарослям, кроме встречи с опасным диким зверьем, чреваты еще и тем, что можно заблудиться до такой степени, что потом ни одна живая душа тебя никогда не отыщет; но вместе с тем что-то необъяснимое, на уровне подсознания, гнало ее дальше, и интуитивно она чувствовала, что непременно должна и дальше продолжать этот, без сомнения, очень опасный путь.
Наступившая в скором времени ночь совсем уже вступила в права, полностью окутав землю непроглядной и густой темнотой; только начинающий расти полумесяц слабо освещал всю прилегающую округу; чернота же, захватившая в утренние часы небо, теперь растворилась, открыв для созерцания чистую звездную бесконечность. Вихрева хотела уже было остановиться, как прямо перед собой вдруг отчетливо различила знакомый силуэт «мототехники»; рядом никого не было, а вокруг не слышалось ни одного постороннего звука. Зная коварность бандитов, Мария замерла, прокручивая в голове варианты, с какой целью здесь оставлен этот «снегоболотоход»?
Тем временем два бандита, оставаясь практически без движения и стойко просидевшие весь уходящий день в коварной засаде, больше уже не могли переносить эту затянувшуюся для них, как они оба считали, невыносимо жестокую пытку.
— Наверное, она, действительно, дала деру, — произнес неразумный Горилла, когда еще только начинало темнеть, — а даже если это и не так, то — убей меня Бог! — но навряд ли она отважиться разгуливать ночью. Поэтому, «хрен» ли нам попусту здесь сидеть, пойдем разведем костер да пожрем по нормальному.
— Знаешь, Гаврила, — соглашаясь с напарником, усмехнулся второй преступник, считавшийся в этом тандеме наиболее умным, — иногда ты просто меня поражаешь, какие ты способен выдавать умные и, самое главное, своевременные идеи; я тоже проголодался и также, как и ты, придерживаюсь мысли, что ночью она сюда не объявится — побоится.
Уверенные в своей правоте, совершенно бесхитростные, а по большей части и бездумные люди покинули свое укрытие и направились к месту, где накануне они ночевали всей своей, пока еще большой, группой. У каждого было припасено на вечер по банке консервированных продуктов и полбуханки хлеба, разломанной на двоих. Они, совершенно успокоившись, что до утра сидеть можно абсолютно спокойно, ни о чем не заботясь, машинально расслабились, развели костер, на котором и принялись в последующем подогревать свою пищу.
Пока она готовилась, преступники между собою мирно беседовали, не обращая на окружающую обстановку никакого внимания. Как уже сказано, эти люди не обладали аналитическим складом ума и были лишены каких-либо предрассудков; их эмоции обострялись лишь в тот момент, когда глаза видели, а уши слышали; они ни о чем не думали, и не брали на себя труд просчитывать возможные ходы своего противника, предоставляя эту задачу своему главному «полководцу»; сами же они были ревностными исполнителями, ради своего крутого преступного «лидера» всегда готовыми «разбиться в лепешку» — словом, практически всегда они шли в бой не задумываясь, поступая точно так же, как выпущенная с подлодки торпеда, и вот именно такие качества и ценил Виктор Павлович большего всего в людях, как известно, некогда и сам получивший некоторую морскую подготовку в Российском военном флоте.
Глава XXПоединок с двумя бандитами
Пролежав без движения около получаса, Мария все-таки решила рискнуть и подползти поближе к обнаруженному ею «снегоболотоходу»; он одиноко стоял посреди бескрайнего леса, а поблизости не было слышно ни единого звука, не относящегося к естественной жизни природы. «Что же он может здесь делать? — задалась вопросом любознательная особа. — Все это как-то странно? Чего они добиваются? Быть может, они решили уехать, а этот у них сломался, и они его бросили? А возможно, оставили специально, чтобы кто-то, кто остался для какой-нибудь пакости, смог потом добраться до их основного лагеря?» — продолжала она не лишенные здравомыслия рассуждения. Предположений было много, и отважная воительница, совсем не лишенная женского любопытства, непременно, причем в обязательном порядке, желала их разрешить.
Поразмыслив немного над своим положением, отчаянная девушка совсем уже было собиралась отправиться пешком в сторону места, где чуть раньше остался их «квадрик», но вдруг подумала, что если она до сих пор и жива, то только потому, что не пренебрегала правилами собственной безопасности и проявляла определенную осторожность — вот, наверное, именно поэтому она и этот путь решила проделать ползком. Змеи к тому времени давно уже залегли в спячку, и возможность случайно на них напороться полностью исключалась, дорога же была настолько укатанной, что сбиться с пути — это тоже вряд ли бы получилось.
Когда до цели оставалось не более трехсот метров, а сквозь негусто растущие деревья стал пробиваться свет от костра, сердце Вихревой в бешеном ритме заколотилось. «Значит, все-таки уехали не все — если, конечно, кто-то вообще отсюда куда-нибудь тронулся? Вполне вероятно, что бандюги могли остаться, чтобы дождаться меня, и наверняка обязательно устроили какую-нибудь мерзопакостную ловушку», — строила она свои домыслы, уверенно приближаясь к заинтересовавшему ее участку лесистой местности.
Двигаясь практически бесшумно, разведчица умудрилась приблизиться к двум сидевшим возле костра бандитам на расстояние, меньшее пятнадцати метров; притаившись за одним из деревьев, она стала прислушиваться к разговору так называемых сотрапезников, ведущих между собой исключительно миролюбивые речи. В голове ее невольно пронеслась возмущенная мысль: «Вы еще и бессовестно жрете? А я вот с утра, кроме клюквы, на этом болоте ничего так и не съела». Между тем она не зацикливалась только на своих размышлениях и расслышала, как Горилла промолвил: