– Нет! – сказал я.
Он сделал вид, что принял все за шутку.
– Нет! – твердо повторил я.
Касаткин не расстроился. Человека, имеющего столь чудесное настроение, трудно такого настроения лишить.
– В чем же причина?
– Без объяснения причин, – ответил я. – Скажите, Николай Вадимович, это правда, что Боголюбов предлагал вам договориться?
Только теперь его лицо стало терять радостное выражение. Я предчувствовал, что он попытается слукавить, и поэтому сыграл на опережение, хотел ему показать, как много знаю.
– Вы ведь беседовали на эту тему с Огольцовым, да?
Его будто ударили по лицу. Побагровел и воззрился на меня. Все правда, я так и знал.
– Вы не согласились, – подсластил я пилюлю. – Это я тоже знаю.
– Да, мне пришлось испытать давление, – признал Касаткин. – Был тяжелый период.
– И вы обратились в соответствующие органы, – подсказал я.
Касаткин не ответил. Пожирал меня глазами. Наверное, решал, что я мог бы еще знать.
– И тогда рядом с нами появился этот Гончаров, – продолжал я.
– Не знал я никакого Гончарова.
Сказал – как отмахнулся.
– Но ведь с вашей подачи все это началось.
– Женя! – резко сказал Касаткин. – Это ненужный разговор!
Он был раздражен и не мог этого скрыть.
– Это нужный разговор, – не согласился я.
Он долго молчал.
– Мы должны были защитить канал, – сказал наконец. – От этих бандитов, от грязных рук.
– Значит, борьба за эфир?
– Борьба с бандитами! – расставил акценты Касаткин.
– Кто этой борьбой занимался? Кто они?
– Я не знаю. Есть же какие-то службы. Милиция, наконец.
– Вы туда обращались?
– Да какая разница, куда я обращался.
Нет, не в милицию он жаловался. Он переговорил с людьми, которые стоят за ним, которые главнее Касаткина, которые и есть настоящие хозяева канала. И уже те принимали меры.
– Но почему мы? – сказал я. – Почему нас в это вовлекли?
– Я не знаю, Женя. Меня в курсе не держали.
Он, наверное, был даже рад этому обстоятельству – что не держали. Так спокойнее. Он просто сообщил куда следует, а потом спокойно наблюдал за тем, как разворачивались события. Это уже потом пришел его черед, когда понадобилось, воспользовавшись замешательством в рядах «Стар ТВ», вычистить с телеканала вражьих пособников, и Касаткин бестрепетной рукой вышвырнул и Огольцова, и весь Совет. Каждый делал свою часть работы.
– Мне неинтересно, что там происходило, – сказал Касаткин. – У меня своих забот полно. И нам с тобой надо засучив рукава делать дело, а не загадки разгадывать.
Он говорил почти то же самое, что и Ряжский, только слова были другие.
Я покачал головой.
– Вы не правы! Это очень интересно – разгадывать загадки.
Рядом с нами, оказывается, существовал параллельный мир. И мир этот жил своей жизнью, там были особые законы и непривычные нам отношения. Эти люди встречались нам каждый день, но мы их не видели. Точнее – не знали о том, кто они на самом деле.
– Я понял! Он – Злой Горбун.
– Кто? – удивился Касаткин.
– Гончаров. Этот человек, которого убили. Он был человеком из другого мира и вмешивался в события, когда мы об этом даже не подозревали.
– Почему же горбун? – еще больше удивился Касаткин.
– Это игра такая. Долго рассказывать.
Я поднялся.
– А Нину Тихоновну я буду искать.
Это я говорил не для него, а для тех людей, которые стояли за ним и которые и закрутили смертельное колесо. Я хотел, чтобы они вышли из тени.
– И еще, – сказал я. – Нам задерживают выплаты.
– Ты о чем? – изобразил удивление Касаткин.
– Об оплате за наши программы. Телеканал задолжал нам кучу денег.
– Я же не знал! Что ж ты не сказал!
– Считайте, что уже сказал.
62
Касаткин, наверное, донес мои слова до тех, кто их должен был услышать. Прошло всего два или три дня после нашего с ним разговора. Я вышел из гастронома, куда заехал по пути домой, и шел к машине, как вдруг зацепился за что-то взглядом. Обернулся и увидел «лейтенанта». Этот парень стоял у белой «девятки» и смотрел на меня – спокойно, без вызова, как будто ждал, когда я его замечу. От него не исходило угрозы. Я медленно пошел к нему. Между мной и им была эта «девятка», в ней кто-то сидел, но я не обращал внимания. Шел и смотрел «лейтенанту» в глаза.
– Привет, – сказал он.
Я не ответил.
– С тобой хотят поговорить.
И только тогда я обратил внимание на сидящую на заднем сиденье «девятки» женщину. Это была Нина Тихоновна. Она смотрела на меня с тревогой и ожиданием. Поначалу я подумал, что она в машине пленница, но тут Нина Тихоновна открыла дверцу – сама! – и сказала мне:
– Здравствуйте.
Я посмотрел на «лейтенанта», потом снова на Нину Тихоновну. Она не была пленницей, это я понял.
– Садитесь, – сказала женщина и шире распахнула дверцу.
«Лейтенант» с демонстративной незаинтересованностью неспешно пошел прочь. Я сел в машину. В салоне, кроме Нины Тихоновны, оказался еще один человек, молодой парень, который сидел за рулем. Он даже не обернулся, когда я очутился в салоне.
Нина Тихоновна комкала в руках платочек и выжидательно смотрела на меня.
– Как вы? – спросила после паузы.
– А вы?
Я задавал вопрос совершенно искренне, а ей, наверное, послышался вызов. Опустила глаза и негромко произнесла:
– Простите меня.
– Вам есть за что просить прощения?
Ответила твердо, но глаз не подняла. И все терзала свой платочек.
– Так нехорошо получилось… Вас в это втянули, даже не предупредив… Мне так жалко, поверьте…
– Вы с ними заодно, да?
– Да.
И опять не подняла глаз.
– Кто вы?
– Вы о чем, Женя?
– Что за структура? МВД? ФСБ?
Парень за рулем превратился в статую. Бюст самому себе. Тоже из той компании, похоже.
– Это не имеет значения, Женя, – ответила Нина Тихоновна, и в ее голосе появилась твердость.
Хотела взять себя в руки, чтобы благополучно провести этот разговор.
– Мы решили, что я должна с вами встретиться. – «Мы» – это они. – Чтобы вы видели, что со мной все в порядке и что меня не надо искать. Я жива, здорова. И еще я хотела извиниться перед вами.
– Выйди! – сказал я парню.
Он даже не пошевелился, сделав вид, что не понял. Тогда я толкнул его в плечо. Он обернулся и смерил меня тяжелым взглядом. Нина Тихоновна не произнесла ни слова и ни во что не вмешивалась.
– Выйди! – повторил я.
«Лейтенант» маячил совсем неподалеку. Парень за рулем смотрелся грозно, но было видно – размышляет, стоит ли ему подчиниться. Я распахнул дверцу, потянул за собой Нину Тихоновну. Вот в этой ситуации парень сплоховал, не знал, как поступить. Мы очутились вне машины, я захлопнул дверцу. Обеспокоенный «лейтенант» торопливо направлялся к нам.
– Все в порядке, Толик! – поспешно сказала Нина Тихоновна.
Он замедлил шаг, но настороженности в его взгляде не убавилось.
– Прогуляемся, – предложил я Нине Тихоновне.
Не хотелось оставаться рядом с этой машиной. Мы неспешно направились вдоль переулка.
– Я знаю, что вы служите в МВД, – сказал я.
– Да, это правда.
– И Пашутин тоже оттуда?
Она внимательно посмотрела на меня. Наверное, удивилась тому, что я знаю его настоящую фамилию.
– Он немного по другому ведомству. Я не знаю всех подробностей, Женя. Существует какое-то подразделение, что-то вроде группы по борьбе с организованной преступностью. Их собрали именно для проведения спецопераций. Это называется операция под прикрытием. Сотруднику присваивается легенда, какая-то вымышленная биография, и под этим прикрытием он проникает в преступную среду.
– Преступная среда – это мы? – ехидно уточнил я.
– Через вас хотели выйти на эту компанию…
Она замялась, вспоминая.
– «Стар ТВ», – подсказал я.
– Да-да, именно. Крепкая преступная группировка, с ними возникли проблемы, надо было что-то делать. Ваш руководитель сам просил о помощи. Этот… как же его фамилия… Красавкин…
– Касаткин.
– Да, Касаткин. А через вас действовать – так было удобнее. Совсем становилось непонятно, откуда ветер дует.
«Ветер» – это лже-Гончаров и его соратники. Сознательно запутывали Боголюбова.
– Потому что цель была – спровоцировать этих людей из «Стар ТВ». Понимаете, иногда сложно бывает взять кого-то в оборот совершенно законными методами – ревизией бухгалтерских документов или чем-либо в этом роде. Попробуй к этой «Стар ТВ» подступись, с бумагами-то у них все в порядке. Нужна была провокация, чтобы они ответили чем-то незаконным. И они ответили – убийством Пашутина.
Нина Тихоновна будто прочитала мои мысли. Промокнула платком уголки глаз и негромко сказала:
– Сережа был против этого хода.
– Против какого хода? – не понял я.
– Чтобы идти к Боголюбову. Он ведь ходил якобы как крутой мафиози, взявший вашу программу под свою опеку. Вы об этом знаете?
– Знаю.
– Он считал, что это слишком грубо, надо тоньше, только это займет немного больше времени. Но приказ есть приказ.
Он выполнил задуманное – ценой собственной жизни. Боголюбов испугался и поступил так, как привык, – употребил силу.
– Когда Сережу убили – это был настоящий шок. Во-первых, сам факт его гибели. Во-вторых, это был срыв всей операции. Потому что началось расследование, и вся секретность полетела в тартарары.
– Ему мстили?
– Кому?
– Боголюбову.
Гончарова не ответила и замедлила шаг. Опять стала мять в руках платочек.
– Это ведь ваши убили Боголюбова, да?
– Женя, вы говорите ужасные вещи!
Это было как мольба о пощаде. Бесполезно ее спрашивать, никогда она не скажет отчетливое «да», но я же вижу – кто-то из этих людей убил Боголюбова. Возможно, что и «лейтенант». Сказала же Гончарова – это был настоящий шок. И, оправившись от шока, они отомстили. Кровь за кровь.
Я обернулся. «Лейтенант» выдерживал дистанцию, но шел за нами следом.