Вор кусал губы, глядя в пустоту. Силе Драгу оглядывал его с любопытством:
— Что с тобой, Челнок?
— Да ничего…
— Брось темнить, что случилось?
— Да так… Я подумал, захоти ты…
— Чего мне надо захотеть?
— Тебе скажи, а ты пристукнешь…
— Говори!
Вор застенчиво улыбнулся и прошептал:
— Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец… — Потом добавил решительно: — Возьми меня с собой, дя Беглый!
Силе Драгу отступил на шаг. Его зеленые глаза брызнули гневом.
— Еще чего?!
— На пару-то легче…
— Так-с!
Профессор приблизился с угрожающим видом. Челнок сиганул к двери.
— Не бей, дя Силе!
— Вот куда клонишь, господин Челнок? Легкой поживы ищешь?
Челнок пристал к Беглому как банный лист. Чуть не в ногах валялся.
— Возьми меня с собой, дя Силе, возьми, дорогой! Раба заимеешь, слугу! Пес я буду, если не обслужу тебя по высшему классу!
— Треп?
— А что ты теряешь? Наоборот. Вдвоем веселее…
— Положим, нас будет не двое, а полтора.
— Один с приставкой. Сунул приставку в карман… Нажал кнопку, и выскочил мальчик. Бабок нагребем!
— Куда они мне, Митря? Зачем я сбежал? Чтоб воровать, что ли?
Челкон растерялся.
— А зачем же?
— У тебя все ясно! Как говорится, от дум голова не болит.
— Ну, как скажешь… При любом раскладе крыша тебе нужна? Нужна! Так я ставлю на кон свою берлогу, живи в ней всю жизнь, ни одна душа не унюхает! А одному каково? Прибьешься к какой-нибудь марухе, как всякий беглый, и кончишь тем, что сгоришь… Что ты делал прошлые разы, когда уходил?
— Нежно ты обо мне заботишься…
— А как же иначе, господин профессор? Ты человек ученый, светлая голова, я — на подхвате. Производственный кооператив! Да мы горы свернем, вот те слово!
Силе скептически покачал головой:
— Твое слово…
— Господи, опять с Адама начинаем! Послушай, дя Силе: самые честные жены — это гулящие. Вот Трехпалый женился когда-то на девице… Святая! Слеза младенца! А теперь задарма такую не возьмет… Так и я. Грешил не грешил, больше не буду! Побратаемся, дя Силе! Землю грызть ради тебя стану!
Беглый рассмеялся:
— Чем? Зубы-то где? Передний прилип к чьему-то кулаку.
— Зато зуб мудрости остался…
Профессор подошел к окну и долго вглядывался в ночь. Затем сказал:
— Рискованное это дело, Митря.
— Знаю.
— На каждом шагу беда ждет.
— Точно. Дашку будет держать эту хазу на мушке до второго пришествия! Что тут, что в кутузке — один черт! А на воле не жалко и концы отдать! Бери меня с собой, дя, жалеть не будешь!
— Хотелось бы верить… — Он повернулся к вору: — Ладно, беру тебя, Митря, но не забывай, только по твоей заявке! Ты сам напросился!
— Дай тебе бог здоровья и творога к пасхе! — На радостях вор даже прослезился.
— Не забудь, Челнок! — повторил Беглый.
Глава III. Побег
«Нет, ребята, он поспешил! Слишком быстро согласился!» — сказал Антонио и ушел.
Челнок не находил себе места, то и дело принимался ходить по комнате, стуча каблуками. Силе подпирал стенку.
— Да посиди ты, черт! Черви, что ли, в тебе завелись?
— Дя Беглый, золотой ты мой, сегодня иль никогда!
— Сегодня.
— А того успели упредить?
— Угадай!
— Небось успели. С чего бы не успеть?
Силе Драгу притворялся спокойным, но глаза выдавали его — их зелень темнела, сгущалась до черноты. А в мозгляка словно бес вселился.
— Какая у него машина?
— «Дачия».
— Сойдет. Лишь бы его успели упредить… Хм… Что скажешь, господин профессор?
— Скажу — кончай вышагивать, а то с тобой дойдешь!
— Не могу, дядя, мбчи моей нет! Ладно, сниму башмаки.
— Избави бог, наркоз мне дать вздумал? Вор прыснул:
— Не видали мои ходули воды с рождества. Всю столицу усыпить могу, ей-богу. Три дня на одном боку пролежит…
Они закурили. Челнок грыз сигарету зубами:
— Хоть бы погода испортилась.
— М-да.
— Как луна, так мне не везет. Преследует она меня, сука! Профессор подошел к окну.
— Ветер поднялся.
— Это к лучшему!
Помолчали. Вор отстукивал пальцами чечетку:
— По-моему, его успели упредить.
— Да пропади ты пропадом! — разозлился Беглый. И тут внезапная мысль пронзила его как молнией. Он обернулся: — Беда, Челнок!
— Господи…
— Кто нам отвяжет веревку? Челнок сразу успокоился.
— А на хрена? Свет вырубят, твой дружок подъедет на машине…
— Через несколько минут дадут свет. Веревку тут же кто-нибудь заметит. А через полчаса нас возьмут!
— Это еще как сказать…
— Они не должны знать, что мы сбежали.
— Рано или поздно все равно узнают.
— Лучше позже. Как же быть? Тасе Попеску вышел из игры: в это время он повезет своей сестре сундук… Одни неприятности мне с тобой, малый! Нельзя, сам видишь.
— Не бросай меня, дядя! Ты ж обещал.
— Черт меня дернул!
— Покойник с кладбища не возвращается. Что-нибудь придумаем.
— Придумай! Вор задрожал:
— Покалякаем с Трехпалым?
— Нет, Митря, не доверяю я ему.
— Я тоже, если с ним говорить по-хорошему. Но если нажать…
— То есть? На кукане его держишь? Челнок улыбнулся:
— Вот он у меня где сидит! Словечко шепну — шелковым станет!
— Что-то не верится. Опасный тип…
— Но меня-то не переплюнет!
— Нет. До тебя ему далеко!.. Как же ты заглянул в его тайник?
— Глаз да ухо — лучшие отмычки на свете! — Он хитро подмигнул. — На воле я хожу все больше по делам полосатых, чтоб заработать на мелкие расходы в каталажке… Ну как, размениваю десятку?
— Как бы тебя не объегорили на сдаче…
Челнок зашел в комнату к Трехпалому с сигаретой в руке. Прикурил у него и прошептал:
— Как думаешь, зарос травой сад Ложечки? Взломщик насторожился.
— Тебе-то что?
— Да надо бы разровнять тот холмик… Прохиляет мент, да и усечет, что ты туда запрятал…
Трехпалый оценивающе поглядел на вора: — Пой!
— Поможешь — забуду, где что лежит!
С вечера шел мягкий мелкий дождик. Но вот его сеть разорвалась, тучи разбежались стайками, небосвод просветлел. Взошла луна, лимонная, томная, нагая, освободившаяся из плена шелков.
Челнок злобно глянул на нее и выругался:
— Сука чертова, приспичило тебе играть свадьбу!
Он с трудом сдерживал нетерпение. Барсучьи глазки шныряли по сторонам, руки без толку хватали что попало. Трехпалый, глядя на него, усмехался.
Вечер слизнул пятна света, прилепившиеся к крышам. Ночь разливала свой деготь, сгущая тени и зачерняя дали. На стройке и на складе зажглись прожектора.
Трехпалый прошептал воровато:
— Порядок, Профессор, не боись, не подведу. Сколько осталось?
— Полчаса.
— Удачи! Челнок вздохнул:
— Луна… Увидят нас…
— Типун тебе на язык! — процедил Силе сквозь зубы. — Гляди, с кем я спутался! — бросил он Трехпалому.
То и дело они посматривали на звездное небо. Где-то на западе облака подкрадывались к Млечному Пути. Луна, изгибая стан, обольстительно улыбалась.
Челнок кипел:
— Хвостом вертит, гадина!
— Если за эти десять минут ветер не покрепчает, дохлое ваше дело, — вычислил Трехпалый.
Челнок сплюнул злобно:
— Чертова невезуха!
Силе Драгу учащенно дышал:
— Пятнадцать минут прошло!
Облака повалили луну в страстном объятии. И тут внезапно погас свет.
— Веревку!
Один конец веревки они привязали к кровати, другим нацелились на штабель плах за забором. Оттуда тьму прорезал огонек сигареты. Беглый просветлел:
— Сигнал!
— Четко!
Трехпалый следил за складом:
— Торопись, ребята, торопись!
Профессор скатал веревку и с размаху бросил ее. Огонек беспокойно задвигался. Челнок закусил губу.
— Он не поймал конец! Тяни ее назад, дай я! Беглый смачно выругался.
Веревка светилась белесым светом.
— В известь попала, — заметил Трехпалый.
— Ну и что?
— А то, что соскользнут у вас лопаты. В совок вас сгребут внизу!
Силе Драгу посмотрел на свои руки.
— Как, Митря, попытаем?
— Попытаем!
Он вновь бросил веревку.
Время летело. Вот-вот должны были дать свет.
— Шуруй, братцы, а то мусора на подходе!
Веревка натянулась струной. Трехпалый пожал им руки:
— Удачи!
Беглый перекрестился, обвил веревку и заскользил по ней. Первые десять метров дались легко — веревка была сухая. Он остановился, почувствовав на ладонях известь. Челнок догнал его.
— Поехали дальше, паря!
— Скользко чертовски! Давай назад! — Нетрынди!
— Знаешь, сколько до низу?
— Метров тридцать.
— А что там, видал? Трубы, Митря! Стоймя. Сквозь нас пройдут!
— Гони лошадей!
— По-моему, дешевле вернуться.
— Кончай дурить! Поехали!
Профессор продвигался вперед с замирающим сердцем. Ладони жгло, пальцы соскальзывали. Тонкие полосы света прорезали тьму, И тут сзади раздался придушенный вопль. Беглый повернул голову и застыл: вор повис на одной руке. Страх засветился в его глазах светлячками смерти.
— Не бросай меня, дя Силе!
— Держись!
Беглый обхватил веревку левой рукой, вцепился в нее зубами и, выбросив вверх правую руку, схватил вора за пояс. Димок дрожал как в лихорадке и подвывал, бессвязно бормоча:
— Дя Силе, брат…
— Не распускай слюни!
— Как же… ты меня от смерти спас…
Силе хотелось сказать, что через минуту-другую они полетят вниз, но он не сделал этого: что толку было омрачать человеку последние мгновения?
Вор смерил взглядом расстояние до штабеля.
— Пять метров! Проклятая невезуха! Утонуть у берега, аки цыган…
— Надо было слушаться, Митря…
— Говори, дядя, я послушаюсь, слова поперек не скажу!
— Теперь уже поздно. Веревка измазана и спереди, и сзади… Пальцы не слушаются.
Димок вытаращил глаза.
— Хошь сказать, пора сдаваться?