— Не вижу другого выхода.
Челнок засмеялся. Нервным смехом, предвещающим кризис. Его следовало бы стукнуть, но Силе не рискнул оторвать руку.
— Не снится мусорам, как мы близко. Так и вижу себя перед всевышним. «Расскажи-ка, вор, как делил падаль?» А сам скроил меня на метр пятьдесят! Перо на него вытащу, лопни мои глаза! Наложит в штаны, хоть и всевышний…
Он плакал навзрыд. Силе поддал ему головой в челюсть.
— Заткнешься ты или нет?
Челнок глубоко вздохнул. Истерика прошла.
— Что же теперь?
— Дай нож.
— Зачем?
Профессор сжал зубы. Веревка высосала у него все силы.
— Веревку перерезать.
— Караул!
— До штабеля пять метров. Может, и того меньше. Если удержим короткий конец, перелетим через забор и прибьемся к плахам. Дошло?
— Дошло, дорогой, дошло! Золотая у тебя головушка, дя Силе, дай тебе бог…
— Кончай базар!
— Чего кончай? Без тебя собрали бы меня внизу в совок, по частям.
— Вцепись зубами! Так, Теперь достань перо. Гляди, не урони, а то пошлю за ним следом!
Вор дрожал от напряжения. С опаской, осторожно он оторвал руку от веревки и вытащил из кармана нож.
— Давай сюда! Держись крепче.
Луч карманного фонарика скользнул вверх, наткнулся на веревку и поймал беглецов в круг света.
— Режу!
Они описали дугу и рухнули на сложенные пирамидой плахи.
— Жив, Димок?
— Мужицкая кость не то еще выдержит! Снизу кто-то позвал:
— Силе!
— Прибыл, братец!
— Велик бог. Какого черта копошились столько?
— Усы закручивали.
К Челноку вернулось чувство юмора. Он взял Профессора под руку:
— Слушай сюда, дура! Отныне я несу знамя!
Несмотря на напряжение последних минут, Силе прыснул со смеху.
— Хорониться — ремесло воров, — добавил Димок. — Ясно?
— Ясно.
Они спустились на землю. Внизу стоял долговязый очкарик.
— Сюда! — И побежал вперед. Челнок бросился следом. Их ждала «дачия» с невыключенным двигателем. Очкарик сел за руль, Силе с Димком — сзади. В смотровом стекле показались фары газика. Вор скомандовал:
— Деру!
Машина сорвалась с места, набирая скорость. На сиденье лежала одежда для Профессора, и он торопливо переоделся. Димок лопотал, не переставая:
— Матерь божья, помоги мне уйти…
— Проси других святых, Димок, у дам ты успехом не пользуешься…
— Если уйду, завяжу. Держи налево!
— Знак там.
— Вот это мне нравится! А то, что мы сейчас делаем, не запрещено?!
Улица была узкая, крутая и пустынная. Освещенные окна раскинули в ночи оранжевые платочки.
— Покаюсь, слышь, Беглый, в кокон залезу, гарем заимею, вот те слово!.. — бормотал Челнок.
Газик приближался, пронзительно сигналя. К калиткам высыпали собаки и кумушки. Беглый надсадно ругнулся:
— Пристали как банный лист. Мотор у них мощный, да и водитель наверняка опытный…
Недоносок свернулся в комок, истово крестясь.
— Пошли ему, боже, муху в глаз! Газуй, голубок!
— По-моему…
— Предложения опосля, гони!
— Все выжал!
Покрышки кусали мостовую, скрежетали на поворотах. Димок взглянул на Профессора.
— Как у тебя ходули?
— Ничего.
— Тогда пересаживаемся на одиннадцатый номер, иначе попались. Слышь, очкарик, на первом перекрестке сбавь ход, мы выпрыгнем. А потом шпарь вперед, к шоссе.
— Они меня догонят… Что я скажу?
— Что превысил скорость и боялся штрафа. Дя Силе, свяжи в узелок старые шмотки, рубаха-то казенная.
— Порядок! — сказал Беглый.
Машина повернула за угол. Очкарик притормозил.
— Желаю у спеха!
Они выпрыгнули на ходу и забрались в какой-то сад.
Глава IV. Погоня при свете луны
Он прищурясь смотрел в окно.
— Легко отделались…
Я сказал:
— Важно, что отделались, не так ли, доктор?
Ночь украсила волосы цветами чертополоха и базилика, стремясь опьянить беглецов своими чарами.
Между грядками тюльпанов по-змеиному пробирались две тени. Тень поменьше остановилась, угрожающе подняв кулак к небу..
— Потерял, что ли, узелок, дуралей? Беглый закусил губу:
— По… потерял…
— В машине забыл?
— Кажется.
— Недотепа чертов!
— Легче на поворотах, Челнок! — проговорил Профессор отчетливо. — Перебарщиваешь, нехорошо это!
— А то хорошо, что фараоны след возьмут?
— Нашел себе заботу! В худшем случае у моего братца будут неприятности.
Вор показал ему нос.
— Пустят собак и накроют нас, моргнуть не успеешь! Из травы, из-под земли достанут!
— По запаху?
— А то по чему?
Димок шагал вперед, сердито ворча себе под нос. Силе тащился следом.
— Легонько ступай, кляча! Тоже мне, Беглый!
— Я все о братане думаю, как он там?
— Ты о нас думай. С ним и так ясно, мусора доперли, что он шестерил.
— Как я мог забыть узелок? Видно, сам бог отнял у меня разум!
— Давно, растяпа, и навсегда! Тут уж ничего не поделаешь… Профессор хотел было что-то сказать, но Димок зажал ему рот рукой.
— Ша!
Он приложил ухо к земле, услышал четкий топот сапог и испуганно вскочил.
— Собаки взяли наш след!
Они наддали и растворились в ночи.
Собака рвалась с поводка. Сержант опустился на колено, изучая следы в свете карманного фонарика.
— Они.
— Какая у них фора? — спросил майор Дашку, пристально вглядываясь в темноту.
— Не больше получаса.
— Поехали!
Овраг зарос акацией. Гроздья цветов на тонких веточках, прохладные и душистые, искали их губы для поцелуя.
Силе сорвал на ходу гроздь и сжевал ее. Потом остановился и, улыбаясь, набил карманы цветами. Его глаза не могли оторваться от сероватого неба. Где-то вдали застенчиво моргал огонек…
Челнок догнал его, запыхавшись:
— Нажми, Силе!
— А что?
— Собаки!
Беглецы юркнули в молодой лесок. Под ногами трещали, ломаясь, его кости. Димок глянул на Беглого краем глаза.
— Жратвой, гляжу, разжился?
— Хочешь?
— Спрашиваешь! Давай!
— Вот так, без скатерти, без салфеток?
— Сегодня можно сделать исключение, гувернантка меня не видит…
Беглый протянул ему пригоршню цветов. Челнок скривился.
— Не нравится?
— Что я тебе, кобыла?
— Нет, ишак! Берешь или нет?
Димок перекрестился и зашагал вперед.
— Как увидишь меня на выпасе, пиши пропало, воровское сословие.
Они бежали, точно спасаясь от оводов. Издали доносился гул погони, твердой поступью приближающейся к победе. Димка охватило раздражение:
— Если на пути не будет воды, фараоны на край земли нас загонят!
— Ну да, что им какая-то речушка?
— Собак с толку собьет, кончится их власть над нами.
Вышли на проселок. Впереди заблестели рельсы железной дороги.
— Поезд идет! Ей-богу! Право держи, кляча!
— Справа станция.
— Вот и хорошо. Народу до черта, мужичье едет в гости на пасху… Давай в толпу, плевать нам теперь на псов!
При свете фонарей беглецы оглядели друг друга. На Силе оказался шикарный костюм.
Когда поезд набрал скорость, они облегченно вздохнули. В конце перрона появились преследователи.
Димок съежился.
— Майор Дашку! Цельный год меня морочил. Ох, настырный. Ты хоть плачь, а расколись.
— А чего ему надо от тебя? Вор ушел от ответа:
— Фараонские дела… — И вздохнул: — Да, этот не уснет, пока нас не захомутает.
Поезд исчез в ночи. Майор Дашку повернулся к сержанту:
— Сели? — Да.
— Вызови машину.
В коридорах и купе полно народу, все забито корзинами и флягами, как и положено в предпраздничные дни. Пахнет сдобными куличами и жареным мясом.
Димок ощупывает взглядом свертки, у бедняги слюнки текут.
— Слушай, Митря, избави тебя бог согрешить!
Недоносок скорчил рожу:
— В чем это?
— Не финти…
— Обижаешь, Профессор! Что я тебе, карманник — шарить по поездам?
— А кто же?
— Для этого, что ль, прошел я школу Коливара и Таке Крика?! Отнимать котлеты у фазанов?! Срам!
— Ладно заливать…
— Я думал, ты обо мне лучшего мнения.
— Неужели?
Силе Драгу пошарил по карманам: документы, деньги, сигареты… Вор поскучнел.
— Хорошо сработал очкарик.
— И наверняка попался! Просто выть хочется!
— Ничего не попишешь…
— Видать, не зря ты меня обзываешь дурой…
Димок покачал головой:
— Да уж! А чем он заправляет?
— Кладовщик в продмаге.
— Тогда порядок. Все одно сел бы.
Профессор нахмурился.
— Только вышел…
— Ботают, есть в Италии фонтан. Кто его раз увидит, железно к нему вертается. — Димок рассмеялся. — Так и с тюрягой…
Профессор достал пачку сигарет. Димок тут же протянул руку.
— Угости табачком, жмот.
Они курили, глядя в ночь. Шоссе страховало железную дорогу — бежало рядом. Фары вбивали в темноту колья света. Силе тихо спросил:
— А где милицейская машина?
— Дожидается нас на первой станции… Еще добрый час ходу… Включи свой сельсовет и скумекай, как нам сойти раньше. Стоп-кран не в счет.
В открытом купе три здоровенных горца и их смазливые, крепко сбитые женки с задами что твое мельничное колесо уписывали за обе щеки барашка, то и дело прикладываясь к бутыли с вином.
Вор проглотил слюну.
— Неужто и на том свете так будет? — Он сплюнул с отвращением: — Вечный огонь вам уготован, грешники! Оскоромились на Страстной неделе…
Никто его не услышал. Чабаны все чаще прикладывались к бутыли, похваливая свои яства.
— Если они посмеют осквернить муки Спасителя чоканьем крашеных яиц, я им в глотки вцеплюсь, — кипел недомерок.
— Вот не знал, что ты верующий, Митря!
— Голод гложет!
— У меня осталась еще акация… — И Силе замолчал, увидев, что лицо вора осветилось какой-то мыслью.
— Челнок!
— Отстань!
— Сейчас не до глупостей. Ты что задумал?
— Не красней, аки невеста, простак. Стой и смотри. Димок взял у Силе пачку сигарет и встал в дверях купе.