— Не очень…
— А какие ж ты куришь? «Снагов», «Амирал»…
Старик вытащил другой платок, с узлом, развязал его не спеша и протянул вору монету в 25 банов.
— Получи, сынок, разницу, чтоб не оказаться в убытке. Силе посмеивался. Димок чуть было не отбрил деда на воровском жаргоне — едва сдержался.
— Вот-вот ужо придет Митрий-то. — Старик хмыкнул. — Стало быть, он подумал, что вы родня председателю, раз спер одежду.
— А что у них?
— Ась?
— Чем не угодил ему председатель?
— Война у них! С осени судятся… хочет доказать свою правоту. Как вы считаете?
— Кто его знает…
— Ась?
— Не знаю, деда!
— Верно, неоткуда вам знать. — Дед уселся поудобнее, — Все заварилось из-за повозки кукурузы, что Митрий увез с кооперативного поля. Только въехал он в село, откуда не возьмись — председатель. Ты, говорит, вор. А сторож несогласный. Чуть не подрались. Дальше — больше, дошли люди до суда. — Дед посмотрел на беглецов ясным взглядом. — Вы как полагаете? Кто выиграет?
— Как тебе сказать, раз попался с поличным…
— Ась?
— Это называется кражей общественной собственности.
— А он говорит — нет. Всем доказывает, что имеет на руках доказательство.
— Какое доказательство?
— Уездную газету. Там, люди добрые, черным по белому напечатано, что наши собрали весь урожай к первому октября…
— Ну и хорошо.
— Так-то оно так, а только Митрий загрузил повозку пятнадцатого, две недели спустя… Тоись негде ему было красть.
— Ишь, чертяка! — удивился Димок.
— Зараз в Бухаресте судятся. Вы как считаете?
— Мне кажется, полевой сторож умышленно добился суда, — заметил Профессор.
— Я тоже так думаю. — Дед вздохнул. — Правда — она завсегда как шило из мешка, Пущай отвечает тот, кто начальству набрехал!
— А если у него рука… — усомнился Челнок.
— Есть рука. Двоюродный брат в прокуратуре.
— Ну, все ясно!
— Им сейчас тоже занялись…
В доме зашумели. Тяжелые сапоги отстукивали пляс, музыканты рвали струны своих инструментов… Дед вздохнул и взялся за метлу.
Димок заерзал беспокойно:
— Что-то долго ждем… — Ась?
— Задерживается сторож!
— Придет, обязательно придет! Потерпите. Вот-вот явится… По дороге потянулись сельчане. Здороваясь с дедом, бросали недоуменные взгляды на чудно одетых незнакомцев.
Дед остановил прохожего:
— Что ж ты, Илья, не пришел вчерась поглядеть ахтеров?
— Ну их к богу в рай! Тот раз обмишурили, хватит!
— Ты на мельницу?
— Ага.
— Встретишь Митрия Киперь, скажи, пущай поспешает сюда. Тут товарищи по делу его дожидаются.
Крестьянин еще раз глянул на незнакомцев и пошел своей дорогой. Силе повернулся к старику.
— А ты был на вчерашнем представлении?
— Был.
— И понравилось?
Дед обнажил зубы. Он отставил метлу и вытащил сигареты.
— Понравилось. Как не понравиться, ежели по десять леев с носа. Должны были начать в три, да пока стучали поленом в ворота, чтобы согнать людей, да пока красила губы жинка председателя — она у нас как-никак барыня, — солнце зашло. Господи, а как задули в свои трубы четыре паршивца, да так громко, моя старуха испугалась — и ходу оттеда. А мордоворот, что колотил в барабан, видит — не разобьешь никак, бросил его и ну сшибать ведерные крышки…
— Музыкальный спектакль, — улыбнулся Профессор.
— Ась?
— Музыкальный спектакль!
— Так и на двери написано было… Ну, Митрий Киперь и говорит главному ихнему: «Милок, палочкой ты с ними не управишься, возьми-ка лучше дубину!»
— Тот, что спер нашу робу? — вскинулся Димок. — Ась?
Беглый остановил его взглядом.
— Ничего, дед, валяй дальше.
— Ну вот, вышла девка с волосами как радуга, тигровой шкурой чуток прикрыта. Митрий Киперь и тут не смолчи: «Эй, молодка, сколько леев сжирает эта тигра?» А сыну своему велит: «Неча зенки лупить на бабу растелешенную!» Пела она, пела, йокудова у нас рты от зевоты не свело, потом настал черед шутника веселить народ. Жевал он свои шутки цельный час, наши деды как захрапят — уж никто боле спать не мог…
— Как его звать? — Ась?
— Как его имя? Дед пожал плечами.
— А кто его знает! Небось перед постом только от сиськи отняли.
Димок потерял терпение. Он ерзал, не отрывая глаз от шоссе. Силе веселился от души.
— Ну, дед, ты и мастак рассказывать! Обязательно запишу…
— Знаю я и другие стихи и поговорки, но никто их не слышал из-за двери…
— Как это?
Дед вытер платком волосы под шапкой и снова закурил.
— Нас двое на селе грамотеев, я да Вэрзару, счетовод. Оба мы сидим в канцелярии, интелихенция, значит… Стол Вэрзару посреди, а мой — за дверью. Как приедет кто из города — вроде вас, к примеру, — собирать фольклор, председатель за нами идет. Увидит Вэрзару и зовет его… И так вот года три…
— Надо было вам поменяться местами. — Ась?
— Поменяться местами! — Мы и поменялись.
— Ну и?..
— С месяц назад приходит опять председатель и говорит «Тебя, который спереди, я все время вызывал. Теперь выходи тот, что за дверью».
— Значит, опять Вэрзару… Не везет тебе, дед.
— Так и племянник председателя сказал.
— Какой племянник? — Ась?
— Какой племянник?
— Вэрзару…
Профессор смеялся от всей души.
— Не тужи, дед, отныне пойдешь в гору. Только о тебе и буду писать.
— Мотри, парень, как бы не обидеть председателя, тем паче он меня в должности повысил…
— Да что ты!
— Да. Отнял у меня ручку и вручил метлу. Силе заметил, что терпение Димка иссякло.
— Что такое, Челнок?
Малый прошептал, глядя на деда:
— Не нравится мне старый хрыч!
— А кто тебе нравится?
— Никто. Но этот всех меньше! Затягивает разговор, будто поджидает кого… Спорю, у него сельсовет работает получше нашего!
— У деда?
— Вот те слово!
— Да брось!
— Слушай меня! Скажи ему, что уходим, но скажи шепотом.
Они встали. Силе повернулся спиной к деду и сказал тихо:
— Что-то не видно сторожа.
— Да придет он, придет… Значит, старик вовсе не глухой! В глазах вора загорелась тревога.
— А может, уже пришел. Пошлю-ка я кого-нибудь за ним…
— Не надо, мы зайдем попозже. — Ась?
— Понял, дуралей? Дернули!
— Да обождите, люди добрые, обождите еще чуток…
Димок осмотрелся. По саду, прилегающему к сельсовету, шли, крадучись, два милиционера с винтовками наперевес.
— Уходим, Силе!
Они побежали. Каиафа, размахивая метлой, кричал:
— Караул, каторжники!
Глава VII. Гробы для беглецов
— Не из каждого положения есть выход, мадам!
Женщина кашлянула со скучающим видом. У молодого человека была дурная привычка изрекать сентенции.
На всех тропах поджидали мужики с вилами, милиционеры прочесывали сады. Согнувшись в три погибели, беглецы крались вдоль какого-то забора.
Силе выдавил испуганно:
— Ты оказался прав, Митря. Какой подлец!
— Молчи и наддай!
— Куда?
Вор прижался к акации. Перед ними стоял недостроенный дом, перекрытый только наполовину, В глазах Силе засветилась надежда:
— Аида туда, это отделение милиции.
— Чумной!
— Если заберемся под стропила, мы их надули.
— Как бы нам не забраться снова в полосатые пижамы. Гляди, оставляешь следы, ступай в мои.
Расчет Профессора оказался верным. Четыре часа обшаривали мужики село, обыскали все, пять за пядью, но никому не пришло в голову, что беглецы спрятались в строящемся здании милиции.
Они замерли, растянувшись на животах, не смея повернуться даже на бок. Внизу, в кабинете начальника, шло совещание. Беглецы не могли их видеть, но слышали каждое слово.
— Неужто добрались до леса?
— Брось, не духи же они! Вдоль опушки расставлены мужики, крысе не проскочить! Если хотите знать, по-моему, они нырнули в пруд, дышат через камышины.
— Могет быть, могет быть.
— Так после войны скрылся бандюга Черна, До ночи сосал воздух через кишку. А потом…
— Ладно, дядя Илья, эту историю мы знаем. Скажи лучше, как ты догадался, что они беглые?
— Дак вот, люди добрые и господин начальник, посылает меня баба нынче утром до крестного Флори просить бричку. «Слухай, муженек…» — говорит…
— Господи помилуй, да ты настоящий сказитель! Эдак и до петухов не успеешь рассказать. Оставь в покое бабу, златоуст!
— Дак дохожу я до совета, а там, гляжу, дед Митрий — полевой сторож — точит лясы с двумя пришлыми, стриженными под ноль. Один щупленький, с порезом на роже и такими подлыми глазами, что не дай бог увидеть их ночью…
Челнок прикусил зубами проклятье.
— …второй — вылитый ты, дядя Григорий, чуток потолще, вроде боярского холуя.
— Пошел ты к…
— Дед ко мне с разговором: был ли в тиатре, куда путь держу… И вдруг мигает по-лисьему да и говорит: «Как встретишь Митрия Киперь, дак скажи ему, чтобы поспешал в совет, тута дожидаются его люди по делу». Ну, думаю я про себя, раз дед посылает за самим собой, значит, тут дело нечисто. Как свернул за угол, дак сразу до милиции. Хорошо, господин начальник оставил там человека…
— Так уж получилось.
— А могло получиться иначе.
— Где же полевой сторож? — Ходит, ищет…
— Головастый дед! Коль не поймает их, захворает.
Во двор въехала машина. Димок глянул вниз и шепнул на ухо Профессору:
— Майор Дашку!
Из машины вышел долговязый штатский с землистым лицом. Его глаза, две черные пуговки, казались безразличными, но Димок знал их силу.
— Сам черт ему не брат? — спросил Профессор шепотом.
— Ага. Зырит, будто не видит тебя, и враз зажигает фары. Сверла, братец! У кого хошь коленки задрожат.
Силе нахмурил брови:
— Слушай, Димок, за беглыми гоняются другие, вовсе не Дашку, так? — Так.
— С чего бы он напросился?
Вор опустил глаза и ответил неуверенно:
— Не знаю. Откуда мне знать?