— Боднул меня Нику Зуграву. — Вор вздохнул: — Пером меж ребер. Сени узкие, двоим повернуться негде. Да они фазаны — пером впервой орудовали, взяться путем не умели. — Димок осклабился: — Прежде чем рухнуть, порешил обоих…
— А Тити?
— Выпрыгнул в окно, только его и видели.
Он замолчал. Беглый смотрел на него внимательно.
— А потом?
— Меня зашил знакомый лепила из больницы. Я держу его на всякий пожарный. В городе суматоха…
— Еще бы!
— Фараоны прочесывали весь уезд. Они со своей стороны, я — со своей искали Тити. — Глаза Димка заблестели: — Не дожить мне до завтра, дя Беглый, если я за казной гонял! Подмывало меня ткнуть ему острие в пупок и спросить: «Что же ты, братику, со мной сделал? Человек ты после этого, Тити?» И ррраз, повернуть перо в его кишках! Вот так вот! — Он вывернул руку, опрокинув бутылки на столе.
— Сиди, черт, спокойно! Люди смотрят! Вор скрипнул зубами:
— Знал бы ты, сколько яду я накопил! В конце концов все на меня и свалили. Констанца мне не поверила! — Сталь в его взгляде сломалась. Он прибавил тихо: — А ты-то веришь? Верит ли кто-нибудь? Оговорили меня по тюрьмам за шакала, так им и остался!
— У тебя глаза как у черта, Митря. Ни дать ни взять — нечистый, будь он неладен!
Вор пожал плечами:
— Теперь понимаешь, почему мне не хотелось рассказывать эту историю? От майора Дашку до последнего вора все готовы поклясться, что это я устроил Зугравам ловушку! Загнуться можно! Бей свои чада по рту трижды на дню — утром, в обед и вечером!
Беглый закурил и задумался.
— Так оно и бывает, малый! А Тити?
— Залег на дно, словно земля его поглотила. — Он закусил губу. — Но не уйти ему от меня! Дай только маленько встать на ноги! Пока не отведаю его кутьи, не будет мне покоя! Злостью изойду!
Беглый, насупившись, разглядывал дым сигареты. Вор посмотрел на него с улыбкой.
— Что, дорогой, опять сердишься?
— Не подумай обо мне плохо, Митря, но… — Но?
— Как тебе сказать, чтоб ты понял… Вор опечалился:
— Понял. Тебе не дают покоя слова майора!
— Глупости!
— Тогда что же?
Силе вертел стакан в явном затруднении:
— После побега я несколько раз мог накрыться, не будь тебя.
— Брось, брось…
— Факт, Митря! Я знаю, что без тебя далеко не уйду, нет у меня твоего нюха, и тот, который с рожками, не желает мне помогать, но тем не менее… — Беглый положил ему руку на плечо. — Не готовить нам на одной плите!
Побелев, Димок спросил, еле шевеля губами:
— Почему?
— В одном горшке не место двум варевам: компоту и щам. Одно из двух. Я попал к полосатым, но не хочу принять их веру. Дурному легко научиться. А я пытаюсь прожить честно, Димок. Так, чтобы не стыдиться себя. А у тебя другое на уме…
— Черт у меня там!
— Не тот ты человек, чтобы переродиться за ночь, не серчай.
— Не серчаю.
— Так что…
Глаза вора увлажнились.
— Хорошо, дя Беглый… Как скажешь.
— Плохо ли, хорошо ли, но так! Сегодня братец Бурда принесет мне деньги, разделим их пополам и…
— Да подавись ты своими деньгами! Не надо! — Он положил ключ на стол и поднялся. — Будь!
— Митря!
Вор ушел прочь, не оглядываясь.
Небо затянули тучи. Ленивый ветер выметал жару, накопленную пыль. Голопупые ребятишки играли в бабки, лаясь по примеру взрослых. Чертополох, наводнивший канавы, наполнял округу дурманом. Беглый остановился на ветру и глубоко втянул воздух в легкие.
— Василе Драгу, именем закона вы арестованы! Жесткий, повелительный голос за спиной. Беглый не пошевелился.
— Руки вверх!
Он почувствовал укол меж ребер и поднял руки, медленно поворачиваясь. За его спиной стоял вор… И смеялся до упаду:
— Чтоб мне сдохнуть, если ты в штаны не напустил со страху, а, дура?
Беглый почувствовал озноб. Руки его потянулись к глотке мозгляка.
— фу! Чтоб тебе, троглодиту, провалиться! Димок проворно отскочил в сторону.
— Смирил гордыню, петух?
— Как бы ты сам у меня не присмирел! Забываешься! У меня же сердце могло лопнуть, чокнутый!
— Гляди-кась, невеста!
Силе, ругаясь, пошел к обрыву. По другую его сторону начинались жилые корпуса — бетонные громадины с лесом антенн. Вор тащился следом.
— Чего ты увязался за мной?
— Для хохмы! Беглый рассердился:
— Ты мне проходу не даешь! Что я тебе плохого сделал?
На безопасном расстоянии вор дождался, пока пройдет гроза, и протянул пачку сигарет:
— На-ка, возьми гвоздь, потом скажу.
Они покурили на краю засыпанного мусором оврага. Димок присел на корточки, прикидывая расстояние до корпусов, и сказал со вздохом:
— Наступают хоромы! Теснят окраину, поминки ей справляют. Жаль!
— Смотри-ка, что у него болит!
— Болит, дя Беглый! Двенадцать лет я прожил в доме с глиняным полом. Поглядел бы ты, какая у нас на улице весна была, полынь что твой лес стояла! Марухи расцветали, черт сидел у них в глазах, не унять его было самой тяжелой работой. А теперь… — Он бросил окурок. — Вот какое дело, братец, ндравится тебе али нет, а я остаюсь при тебе!
Беглый крутнулся как ужаленный:
— Чего?!
— Сядь и слушай. Я один на свете, ты знаешь, мои померли, в семена пойти не успел — все больше по тюрьмам, други норовят продать… Один ты у меня остался, Силе перекрестился:
— Как это остался?! Выиграл ты меня, что ли? Оприходовал? Матерь божья!..
Вор не ответил. Беглый выждал, затем спросил:
— Зачем я тебе нужен, Митря? Чего ты ко мне липнешь?
— Одному мне не пробиться, дя Силе! С таким патретом никто передо мной двери не откроет. А тут еще этот шрам… Ты худо-бедно похож на человека… Потом… — он закрыл глаза, подавляя слезы. — Черт его знает, что со мной делается, нет мне покоя! Чуть что — выхватываю перо! Надо, не надо — думаю потом. Если вообще думаю!
— Я это заметил.
— Тошно мне, ой, тошно, кажись нужником от меня несет, хоть в петлю лезь! Человек я?
Димок плакал навзрыд. Силе отвернулся, он не выносил мужских слез.
— А с тобой я как в школе за партой. Выхвачу перо, смотрю — сердишься, и спрячу обратно.
— Прогресс, Митря!
— А как же! Смягчившись, Беглый вздохнул:
— Другими словами, хошь, не хошь, вкуси святой водицы…
— Попьем ее вместе! Авось и мне поможет.
Засунув руки в карманы. Силе шел вдоль оврага. Димок плелся сзади.
В сумерках они подошли к домам. Балконы были уставлены вазонами, герань озаряла окна кроваво-красным светом.
— Идешь на встречу с двоюродным братом? — спросил Челнок.
— Да.
— Гляди, как бы там тебя мусор не дожидался.
— Ты с ума сошел! Бурде я верю.
— Самому себе не верь, Беглый! — Димок вздохнул: — Что же… Думаешь, придет?
— Должен!
Трижды подходили они к месту встречи, но Санду Бурда не появлялся. Димок сыпал предположениями:
— Зацепили его после потасовки в Чишмиджиу?
— Исключено, — вздохнул Беглый. — Они его держат как наживку.
И на четвертый раз скамейка была пуста. Силе кипел.
— Позвонить ему, что ли?
— А нарвешься на бабу?
— Повешу трубку. Есть монетка?
Они отыскали таксофон на конечной остановке трамвая. Беглый набрал номер, глядя на красные вагоны, вытянувшиеся рядами.
— Санду? Что ж ты, браток, забыл?
Санду Бурда говорил осторожно, почти шепотом:
— Слава богу, позвонил! Дохлое дело, увязался один за мной, шагу ступить не могу.
— Я так и думал. Жена дома?
— Дома…
— Слушай и отвечай только «да» или «нет». Через час возникни на остановке трамвая, что у вас на углу.
— Ой!
— «Да» или «нет», братец! Закури и погляди на часы, будто кого-то ждешь. Подойдет двести пятьдесят четвертый. Даешь ему тронуться и вскакиваешь на ступеньку в последний момент. Вот и все.
— Как это…
— Вот и все!
Беглый повесил трубку. Вор смотрел на него недоумевая.
— Не понял юмора.
— За ним следят издалека, чтобы не раскрыться. Логично?
— Допускаю.
— Санду садится в трамвай последним, хвосту остается только следовать за ним на машине. На первой остановке братан сходит…
— А тот снова по его следам.
— Да, но тем временем мы сделали свое «дело» — встретились в трамвае.
Вор посмотрел на него с восхищением:
— Гляди-кась, что наша дура выдала!
Они стояли на задней площадке рядом с какими-то дюжими олтянами — ладони с лопату. Санду Бурда вскочил на ходу. Димок заметил машину, отрывающуюся от тротуара.
— Ты был прав, Беглый!
— Говори быстро, — шепнул Профессор, — сходишь на первой остановке!
Очкарик затараторил:
— Милиция… Прочесывает весь Бухарест.
— Знаю.
— Я сна лишился, браток, столько меня крутили и вертели. Жена тоже… Она что-то почуяла, глаз с меня не спускает. Пропади все пропадом! — Он отыскал взгляд Беглого. — Давай затихнем на время! Не серчай, но мочи моей больше нет.
— Верю.
Санду Бурда вздохнул с облегчением и достал пакетик.
— Тут кольцо, деньги и паспорт работы братьев Трикэ.
— Один паспорт?
— Я так и не понял, — сказал очкарик, с любопытством посматривая на Челнока, — что у них с твоим товарищем. Они плевали на его фото, будто нечистого увидели, проклинали почем зря…
Вор отвернулся, скрежеща зубами.
Глава XIII. В одном шаге от смерти
— Только в кино полиции все становится известным! — заметил гангстер. Я хотел ему сказать, что он ошибается, но воздержался.
Дождь лил как сквозь сито. Прильнув к оконному стеклу, Беглый любовался палисадником. Пионы мудро качали головами под напором капризного ветра, тюльпаны тянули к небу свои розовые чаши.
— Сыграем в барбут, дура?
Силе повернул голову. Димок смастерил пару игральных костей и с увлечением кидал их.
— Не умею.
— А в «Кто больше»?
— Тоже не умею.
— Аи, аи! Чем же ты занимался шесть лет в тюряге? Аида сюда, батя научит. — Он бросил кости на стол. — Гляди, как перекатываются. Поехали?