Беглый достал пакетик Бурды и пересчитал деньги:
— Двенадцать тысяч.
— Порядок, — сказал вор, глядя на пачку кредиток. — А в конверте что?
— Золотые запонки, обручальное кольцо и перстень.
— Ну-ка, покажь!
При виде перстня глаза вора загорелись. Он повертел его, посмотрел на свет, взвесил на ладони.
— Сколько грамм?
— Двадцать один.
— Товар первый сорт, дядя, такие буржуи носили! — Он надел перстень на мизинец. — Спасибо, беру.
— А по шее?
Вор нехотя вернул кольцо.
— Разбогатею — куплю его у тебя.
— Мечты, мечты…
Внезапно оба повернули головы — позади стоял веснушчатый паренек. Он спросил, пристально разглядывая вора:
— Сколько у тебя классов, красавчик?
— Четыре, — в тон ему ответил Димок.
— А годочков сколько?
— Сорок четыре.
— В таком разе сумеешь прочесть. — И протянул «Вечерний Бухарест». С первого взгляда беглецы поняли, что к чему: газета поместила их фотографии.
— Не везет вам, парни! Следом за нами проехал Бикэ Папаяни…
Глава XVI. Неожиданная встреча
— На его месте, — сказал инженер, — я бы сразу разгадал ход. Цель-то была ясна…
Адвокат хотел было напомнить ему, что хорошая мысля всегда приходит опосля, но не стал.
Пассажирский поезд медленно полз, делая частые остановки. Силе с Димком созерцали звезды, лежа на крыше вагона.
— Которая из них твоя, дура?
— Которая мерцает. Видно, скоро закатится…
Вор осклабился:
— Опять ты не в духе! Что тебе еще надо? Мы их обдурили по первому классу. Хорошо, пацан попался из тех, кто с милицией не в ладах.
— Да, Митря, из Бухареста выбрались… Но боюсь, майор Дашку догадается, куда мы двинули, куда послать своих людей.
— А мне до лампочки! Лишь бы добраться до курорта. Напялим на себя заграничную робу, бородки отпустим, прикроем гляделки ставнями, такими, знаешь, величиной с фары, да нажмем на «данке шён»… Не станут же мусора трясти всю немчуру!
— Боюсь, Митря, что бы мы ни придумали, нас засекут в самом скором времени.
— С какой это стати?
— Больно уж ты у меня личность приметная…
— Иди куда подальше! Тыщу лет ментам не разнюхать!
— Дай-то бог, — вздохнул Беглый.
Вор заметил перстень на пальце Силе, и глаза его снова загорелись.
— Спрячь в карман, а то еще уронишь…
Они спрыгнули на ходу недалеко от Констанцы. Димок сразу двинулся к центру:
— Греби за мной, дура! Надо купить два чемодана и какое-никакое шмутье, чтобы не бросаться в глаза. Кто приезжает на море руки в брюки?
Набив чемоданы, они остановили такси.
— Томис-Север, — вальяжно бросил Димок шоферу.
— Ты опять с визитами, Митря? — шепнул Профессор.
— Там фатер — пруд пруди, все сдают. — Димок наклонился к шоферу: — Может, вы нам поможете?
— Сколько собираетесь жить?
— Недели три, может, месяц. Еще не решили.
— Понятно.
Таксист затормозил у бара «Лягушата» и дал короткий гудок. Смуглый кудрявый мужчина поставил на столик недопитый стакан и приковылял к ним на костылях — обе ноги у него были в гипсе. Шофер выгрузил чемоданы.
— Вот вам два квартиранта, господин Жорж.
— Не уезжайте, мы же должны еще договориться, — остановил его Беглый.
Калека широко улыбнулся:
— Договариваются со мной, но сдаю не я, а мама. Тридцать пять леев в сутки.
— Терпимо, — оценил Димок, — покажите комнату.
Они вошли в жилой дом по соседству с баром. Квартира оказалась на первом этаже, комната — с балконом.
— Порядок! — заключил Челнок. — Доктор, выдайте задаток.
Беглый положил пять сотенных купюр на краешек стола. Калека достал ключ.
— Парадное всегда открыто. У меня просьба, — он помялся, — если кто спросит, вы мои двоюродные братья. Понимаете, налог…
— Ясно, — сказал Беглый и протянул ему руку: — Тома Василеску.
— Жорж Стаматиу. Поэт. — И добавил извиняющимся тоном: — Профессия, никому еще не принесшая богатства…
Челнок тоже представился, пробормотав наспех придуманную фамилию, и тут же сменил тему:
— Несчастный случай?
Хозяин угостил их сигаретами, закурил сам и ответил:
— Я попал под машину какого-то итальянца. — Он улыбнулся. — По правде говоря, сам виноват: не обязательно любоваться закатом на самой середине улицы… Маменька заканчивает работу в четыре. Она, будет в восторге.
В «Лягушатах» с ними заговорил небольшого роста мужчина с бегающими глазками.
— Вы остановились у господина Стаматиу?
На нем были импортные джинсы, он курил американские сигареты. Димок сразу его раскусил:
— Почем какие?
— По восемнадцать леев «Кент», супер лонг, «Пэл-мелл», «Честерфилд»…
— Еще что?
— Часы «Атлантик» по восемьсот, джинсы, майки…
— Покажи джинсы.
Он привел их к себе домой и открыл набитый барахлом чемодан. Беглецы выбрали самое броское: майки с эмблемой мюнхенского оркестра, джинсы в обтяжку, сандалии на один палец, очки и кепи по последней моде.
Димок сторговался. Беглый достал деньги.
— Скажите, пожалуйста, вам не страшно? А вдруг, мы из милиции?!
Фарцовщик улыбнулся, переводя взгляд с одного на другого:
— Птицу видно по полету…
— Он зачуял!
— Да что ты!
— Я тебе говорю! Не видел, что ли, как лыбился? Кто здесь живет, огонь и воду прошел, его не проведешь.
— Думаешь, про даст? Вор вздохнул:
— Как бы не купил…
— Не понимаю.
— Начнет играть в «Даешь — или скажу».
— Шантаж?
— Во-во! От здешнего народа чего угодно жди…
Они шли к Мамае. Из небоскребов рекой выливались курортники, замученные изжогой от неизменной колбасы на завтрак, обед и ужин.
Димок положил американские сигареты в задний карман джинсов, так, чтоб видно было, и с понтом волочил свои сандалии вслед Силе.
— Никаких забот, голубь, ты — вылитый немец!
— Откуда у этого фарцовщика столько барахла?
— Думаешь, у него одно барахло? Пари держу: бочонок часов в придачу…
— Откуда?
— С его величества черного рынка. Покупают у моряков загранплавания на пуды, а продают по три-четыре сотни за штуку. — Он рассмеялся: — В нашем квартале был такой — Мирча Нужник. Фамилия его Панаит, а народ прозвал Нужником, потому как чистил уборные. Он, братец ты мой, отчалил по-хорошему в Америку. И каждый год приезжал оттуда с пятью чемоданами заграничного белья, которое расходилось, как горячие пироги. Так я тебя спрашиваю, где он столько брал?
— Покупал оптом.
— Черта с два! Подбирал на улице, ясно? У американцев так заведено: поносил — и выбросил, чтоб не стирать. А Нужник сполоснет да нашим бабам тащит. А тем только и надо: платят втридорога, лишь бы ни у кого такого не было. Покамест не заразились все.
— Да ну?!
— Четко! С топором за Нужником гонялись.
Они вошли в Мамаю. Женщин — пруд пруди. У мозгляка загорелись глаза.
— Поживимся, дя Силе? Глянь, вон те две очень даже ничего…
— Белены, что ли, объелся? Люди майора Дашку в двух шагах, вот-вот на них наткнемся, а у тебя чепуха на уме.
— Кровь во мне играет, а не чепуха.
— Тьфу! Чтоб тебе провалиться!
Ветер сдул с пляжа народ. Лишь самые стойкие противостояли песчаной буре, любуясь морем. Вода жадно кусала берег, приглушенно бормоча. Вор попробовал ее пальцами ноги.
— Аж режет!
— Что ты хочешь? Май месяц, сезон только начался.
Они пошли наугад по берегу. Остановились рядом с немцем с транзистором на брюхе.
Местное радио доводило до сведения слушателей, что объявлен конкурс на самого наблюдательного курортника.
«Два наших репортера — далее следовало подробное описание беглецов — обойдут побережье, переодевшись туристами, продавцами сувениров и тому подобное. Опознавших просим позвонить в редакцию».
После перечисления премий объявление повторили на четырех языках.
Силе глянул на Челнока. У того душа ушла в пятки.
— Это еще что, дя Силе?
— Мобилизовали все побережье.
— Ясно! Как же быть?
— Сидеть дома…
— И вязать чулок, да? А что скажет хозяин, ты подумал? Приехали, мол, на море, а загорают при свете электролампочки.
— М-да… Сунуть ему, чтоб держал язык за зубами?
— Так продаст! Прав Дашку: беглых никто не любит… Пока суд да дело, пошли к тентам, брюхо урчит. Там чехи в очереди, по-ихнему не вещали.
Димок мрачнел с каждой минутой, глаза его источали яд. Беглый спросил недоуменно:
— Не понял, за каким чертом…
— Объявили конкурс? — Да.
— Чего зря пугать народ? После восьми вечера никто не высунул бы носа на улицу, зная, что поблизости шляется парочка беглых с перьями наготове. А народ, как ни говори, отпускной.
— Точно! Как я не догадался?
— Хреново… — вздохнул Димок. — Кому не лень начнут высматривать… — Он щелкнул пальцами. — А мы переведем стрелку! Впредь будем ходить в одиночку.
— Каждый на свой страх и риск? Истинно глаголешь, Митря!
Вор покачал головой:
— Хочешь избавиться от меня, голубь. Спишь и видишь!
— Что ты! Я просто хотел как лучше. Будем держаться вместе — нас быстро засекут, вот какая песня…
— Другая, братец! — сказал вор, косо посмотрев на него: — Смотри, как бы я тебе ее однажды не спел!
— Да ты тронулся!
— Все может быть. Кати к тентам. Будем следить друг за другом, дошло?
— Нет.
— Один идет впереди, второй — за ним и смотрит в оба. В случае чего — атас!
— Понял.
— Слава богу. Так что ступай вперед, а я хвостом. Потом поменяемся.
Вор оказался прав: в заведении было полно чехов. Димок знаками объяснился с буфетчиком и подошел к Силе.
— Внимание, дуралей, через туалет попадаешь к лиману. Они ели, всматриваясь в толпу посетителей.
Вдруг глаза вора сузились — он засек чернявого иностранца, вылезающего из машины.
— Есть бог на свете! — сказал Димок. — Иди сюда, дорогой, давно тебя жду! — Он повернулся к Беглому. — Знаешь, кто это?