— Тити Зуграву?
— Нет. Итальянец! Фрателло, помнишь? Обчистил нас на шоссе.
Силе беспокойно задвигался:
— Ну его к богу в рай, Митря! Только этого цирка нам не хватает!
— У-у-у! — простонал вор. — Помру, если не положу!
— Митря!
Вор поднялся, потирая руки.
— Сядь на место! — сказал Беглый и схватил его за локоть. Димок высвободился.
— Душу отведу.
— Не глупи!
— Пущай попадусь, но его не упущу! Обожди меня тут. Он помешкал, потом выложил нож:
— На игрушку, обойдусь ходулями!
Беглый изо всех сил отговаривал его. Напрасно. Димок пулей выскочил из-под тента.
Итальянец залил ведро воды в радиатор и уже собирался сесть за руль, но тут увидел Димка.
— Бонджорно, амико! — сказал Челнок, приближаясь. Мошенник отступил на несколько шагов и бросился наутек, по-заячьи петляя между тентами. Вор — за ним. На глазах Силе они скрылись в камышах.
Димок быстро настиг противника. Итальянец обернулся, раскинув руки, готовый к прыжку. Они замерли, сверля друг друга глазами. Димок молниеносно оценил обстановку: сзади болото, кругом камыши. Он сказал с дьявольской улыбкой:
— Как тебя звать, неаполитанец?
— Жикэ Оанча. Доволен? Жикэ Оанча, он же Восемь Жизней, академик по воровской части.
— Порядок, братец, семь я тебе оставлю. Пока суд да дело, выкладывай мошну, не годится тащить ее за собой на тот свет: нечистый отнимет и изуродует в придачу.
Из кулака «итальянца» выскочило лезвие стилета. Он вытянул руку:
— Бери!
Улыбка вора стала шире. Он отступил на шаг и внезапно выбросил вперед правую ногу. Перо мошенника полетело в воду.
— Переходи на лопаты, Оанча, я тоже без пера.
Восемь Жизней накинулся на него с кулаками. Димок запрыгал влево-вправо, уходя от ударов. Он заложил руки в карманы и скверно улыбался:
— Работай, петух, старайся! Та-а-к!
Промашки довели Оанчу до бешенства. Вор лишь увертывался да подначивал:
— Смелей, фрателло! Давай апперкот! Слабо! Штанга! Ты и с бабами так же — с плиты на печку? Мимо!
Жикэ Оанча выдохся. Димок поджал левую ногу и молниеносно огрел ею «итальянца» по затылку. Второй удар пришелся в нижнюю челюсть брюнета.
Восемь Жизней, застонав, рухнул.
Когда подоспел Силе, Димок, руки в брюки, молотил ногами тело мошенника.
— Митря!
Вор продолжал свое дело, не обращая на него внимания. Беглый подхватил его под мышки и оттащил в сторону.
— Хватит, он же откинет копыта! Измочаленный Оанча попытался встать на колено.
— Давай деньги! — шепнул ему вор, вырвавшись из тисков Беглого.
Восемь Жизней вывернул карманы. Они были пусты.
— Убей меня бог, если я не пушу его голым в Африку! покачал головой Димок. — Машина чья, амико?
— М-м-моя…
— Брось заливать, а то начну сначала! У кого угнал?
— У одного… нашего… сезонщика.
— А номер?
— Сам сделал.
— Порядок! Давай ключи!
Жикэ Оанча платком вытер кровь с лица.
— Они в машине.
Челнок собрался уйти, но передумал:
— Слушай, петух, отмой водой патрет и отправляйся домой на троллейбусе. «Фиат» конфискуется.
— Далеко не уедешь, Челнок!
Вор вздрогнул. Он посмотрел на Профессора, затем на мошенника, часто моргая:
— Ты меня знаешь?
— Далеко не уедете, парни, — продолжал Оанча, — сегодня утром вас описали с головы до ног в радиопередаче. Недавно проехали «черные вороны»…
— Куда? — озабоченно спросил Беглый.
— В сторону «Таверны пиратов».
— Врешь!
— Чтоб мне не уйти отсюда!
Восемь Жизней взял сигарету из пачки Беглого и прикурил у Димка без следа обиды.
— Тут вам хана, братцы, с ходу сцапают!
— Ты обо мне не заботься! Давай пошел!
— Машина — мой хлеб. Челнок! На одиннадцатом номере я ни на что не годен.
— Другую угонишь.
— Не то поёшь, братва знает номер, если увидят за рулем другого, тебе не уйти.
— А ты им скажи.
— Как? Все в деле: кто в Эфории, кто в Мангалии, ничего не попишешь — сезон начался.
Димок посмотрел на Силе в нерешительности. Беглый положил ему руку на плечо.
— Брось, черт его знает, в какую передрягу попадем, — Хорошо, Оанча, — сказал вор, растирая подошвой окурок, — но запомни: у меня школа Коливару и Таке Крика, продашь — не жить тебе на свете.
— Крест на пузе, дя Челнок!
Они направились к машине втроем. Восемь Жизней открыл дверцу.
— Куда вас отвезти?
— В Констанцу.
По дороге Оанча достал бутылку виски.
— Наживка для фрайеров… Тогда, на шоссе, я не знал, что вы беглые.
— Зато теперь знаешь.
Бутылка пошла по кругу. Восемь Жизней сунул руку под сиденье и вытащил пачку кредиток.
— Вот тебе, дя Челнок…
— Молодец! — прервал его вор поспешно, косясь на Беглого.
Мошенник резко затормозил:
— Атас!
На перекрестке стояли два милиционера.
— Порядок, — сказал вор, вылезая из машины. — Если потребуешься, как тебя найти?
— В казино. Удачи, ребята!
Глава XVII. Старые векселя
Над лиманом плыло кроваво-красное солнце величиной с тележное колесо. Оно подожгло облака и пронзило надвигающуюся тьму длинными стрелами света. Беглецы прислушивались к плеску воды. Челнок жевал резинку, Профессор курил, опершись о тоненький тополь.
— Кто тебя научил драться ногами, а, Митря?
— Нужда. — Вор вытянул руку. — Материалу мало, вся моя сила — в голове и в ходулях. Начальник приказывает — ходули работают. Сколько фрайеров они уложили! Желторотые остерегаются кулака, а получают носком в живот. — Он рассмеялся: — Давай покажу фокус, дура.
Он снял сандалии, бросил нож в траву, подхватил ручку пальцами ног. Молниеносный рывок, и нож воткнулся в деревце чуть выше головы Силе.
Беглый обомлел.
— С ума сошел! А если бы попал в меня?!
— Гляди еще.
Силе отошел от деревца. Димок повторил бросок несколько раз, и нож неизменно втыкался в одно и то же место. Беглый покачал головой:
— Да ты, наверно, в цирке работал!
— У Коливару научился. Пацаном был — этот финт меня не раз выручал. На дело я шел босиком, а комиссары только и знали: «Бросай нож, руки вверх!» Я бросал перо, и в мгновение ока оно втыкалось в грудь мусора.
— Фантастика!
— У Коливару пунктик был: посылать нож точняк в переносицу.
— Ногой?!
— Ага.
— Как это я о нем не слышал? Жив еще?
— Какое жив… Один только раз промахнулся, и начинили его свинцом. Пять попов отпевали, цыганки выли на всю округу — бабник был первостатейный.
Он обул сандалии и положил нож в карман. Беглый закурил.
— А ты неординарная личность!
Вор осклабился:
— Я много личность!
— Точно. Каждые пять минут преподносишь мне сюрприз.
— Например?
— Например, только что, с Оанчей. Как это ты его приручил?
— Побратались мы.
— После того как ты его измутузил?
Димок лег, заложив руки за голову.
— Свали он меня, я б ему поцеловал лопату. Закон… Пока я сильнее, он шелковый, а поскользнусь — его взяла.
— А деньги?
— Какие деньги?
— Которые он тебе дал.
Вор достал пачку из кармана и пересчитал сотенные.
— Почуял, наверное, что у меня негусто… Две тысячи… Ничего, пригодятся.
Он посмотрел на перстень Беглого:
— Сделаемся?
— Цыц!
— Пятнадцать листов.
— Нет.
— Восемнадцать — и будь здоров!
— Это материн перстень, Митря. Я не отдам его ни за что на свете.
— Фрайер! — Он встал. — Пошли? Пробирает.
Они направились к дому. Зажглись фонари. Парочки шли в Мамаю в поисках развлечений. Силе шагал впереди, Димок — хвостом за ним. В кафе кипела работа, официанты надрывались под тяжестью подносов.
— Ополоснемся стаканчиком вина, дуралей? Беглый остановился в нерешительности.
— Как бы нас не узнали… Может быть, в другом месте?
— Пошли в «Веселые ребята».
— А где это?
— За стадионом. Семечек полузгаем, пузо впрок набьем… Я угощаю.
— Ну-ну…
Вдруг Челнок схватил его за локоть. Со стороны бульвара приближался патруль.
— Атас!
Они нырнули в темный переулок.
— Чуть не попались, — прошептал Силе.
На каждом углу стоял милиционер, сновали патрульные машины.
— Что это? — спросил Беглый.
— Дело дрянь. Они с нас не слезут… Опять придется перекочевывать, господин профессор!
— Ты что? Не видишь, что делается? Пропадем!
— Кривая вывезет. Повезло стихоплету — пять сотен дуриком и барахло в придачу.
Беглый закусил губу:
— Я оставил деньги в чемодане…
— Что-о-о?!
— Я думал…
— Индюк думал! Ну и простофиля же ты, братец!
— Не идти же было на пляж с двенадцатью тысячами.
— Лучше подари их хозяину. — Димок возвел очи горе: — Вот дурила-то, прости господи!
Фары милицейской машины мели кустарник. Беглецы прилипли к земле. Димок проворчал:
— Братья-сестры у тебя имеются?
— На них, что ли, надежда?
— То-то! Без денег нам не пробиться! Держись за мной.
Они подкрались к дому. Это было непросто: освещенные окна выстлали траву дорожками света, приходилось петлять, огибая их.
— Не бодает тебя нечистый, Митря?
— Пропадешь! Этот балкон, что ли?
— Он самый.
— Давай лезь.
На их счастье, балконную дверь они оставили приоткрытой. Силе протянул руку к выключателю.
— Совсем чокнулся! Ползи по-кошачьи, кляча, — шепнул вор, схватив его за локоть.
В чемодане Профессора все было вверх дном. Порывшись, он поднял глаза на мозгляка:
— Денег нет!
Внезапно загорелся свет. Беглецы взвились как ужаленные. С порога им улыбался опирающийся на костыли Стаматиу.
— Добрый вечер, господа. Помнится, я дал вам ключ…
Димок бросился к окну, затянул портьеру и сунул руки в карманы брюк. На губах появилась знакомая Беглому жестокая улыбка.
— Ты шустрый, да?
— Что, простите?
— Не прощу, уважаемый, я те сейчас все ребра пересчитаю!