— Как бы там ни было, мы не должны слепо ему доверяться. Надо присматривать за ним в оба, пока эту головоломку не разгадаем!
Кивнув в знак согласия, я предложил:
— Давай позовем его, тебе надо с ним познакомиться…
Минуту спустя Црнкович сидел с нами в кабинете. На нем был новенький, с иголочки, костюм, который он приобрел в предвкушении свободной жизни. Облачиться успел, когда мы покидали тюрьму. Держался спокойно и хладнокровно, настолько, что не обнаружил своего удивления, когда ему сообщили о побеге зятя. Только чуть-чуть вздрогнул, выдав тем самым, как неприятно ему это известие. Он, ясное дело, понимал, что теперь мы не сможем доверять ему так, как если бы Мандич спокойно дождался решения об амнистий.
— Идиот! — промолвил он с раздражением. — И всегда он такой был, сколько его знаю. Паникер… Ничего не мог до конца довести…
— Тем не менее нашего договора это не отменяет, — сказал я. Црнкович грустно усмехнулся.
— Понятно, — ответил он. — Только теперь вы меня будете пасти построже, чтобы я не выкинул подобную штуку, ведь так?
Я не посчитал нужным уверять его в обратном. Признался искренне:
— Вы угадали. Но это не должно мешать вашей частной жизни на свободе. Единственная ваша обязанность — известить нас сразу же, если кто-то попытается вступить с вами в контакт, пользуясь паролем… Наши люди будут следить за каждым вашим шагом, но не для того, чтобы помешать вам «штуку» выкинуть, как вы выражаетесь, а чтобы прийти на помощь, если это понадобится.
— Понятно.
Я обстоятельно продолжал:
— Как мы договорились, вы поселитесь временно у сестры. Свободу передвижения не ограничиваем. Разумеется, вы не должны покидать Загреб, не предупредив нас. Не думайте, что это какая-то особая мера, направленная против вас. Вам все равно потребуется несколько дней, чтобы оформить документы на основании полученной в Лепоглаве справки об освобождении. А без удостоверения личности вы и не имеете права разъезжать по другим городам.
— Понятно, — ответил Црнкович. — Остается надеяться, что за это время решится и остальное. Сестре я не буду говорить ничего. Думаю, вас это устраивает.
Я согласно кивнул:
— Да. Будет лучше не вмешивать ее в эту историю. Что же касается вас, то с окружающими вы должны держаться естественно, как человек, вернувшийся из заключения. Не избегайте людей, подозрительности не проявляйте. К нам заходить не следует, это может привлечь нежелательное внимание, не пытайтесь вступать в контакт с нашими людьми, которые вас будут сопровождать, если вы их заметите. В случае необходимости звоните по этому телефону… — Я протянул ему карточку с номером телефона дежурного.
— Человек на телефоне будет предупрежден о вас. Достаточно назвать свое имя, и он в кратчайший срок свяжет вас с кем-либо из нас… — При этом я указал на Младена.
— Все ясно, — заверил Црнкович.
— В случае опасности зовите на помощь, как это сделал бы любой другой человек. Поблизости всегда будет кто-то из наших, он придет вам на выручку.
Кивком головы он подтвердил, что все понял. Я встал, показывая, что разговор окончен. Машинально протянул ему руку, которую он поспешно схватил.
— Пока все, Црнкович, — заключил я. — Теперь вы свободны. Желаю вам продолжить жизнь порядочным человеком!
— Спасибо, — кратко ответил он, протягивая руку и Младену, которую тот принял несколько растерянно. — И до свидания!
Он вышел. Младен злобно на меня покосился.
— В сорок пятом мне и во сне не снилось, что когда-нибудь я пожму руку фашистскому прихвостню!
Пришлось его утешить.
— Не переживай, Младен, твоя рука не отвалится. Он свое получил сполна, а теперь: будет он по отношению к нам лоялен, и мы его не обидим!..
Кивнув, Младен уселся на стул и откинулся на спинку.
— Что ж, — сказал он, — нам не остается ничего другого, как ждать… пока кто-нибудь не объявится Црнковичу или пока не найдется Владо Мандич!
— Не совсем так, — ответил я, присаживаясь на краешек стола. — Я собираюсь махнуть на итальянскую границу, к Дутовлю, осмотреть место, где похитители бросили машину люблянца. Надеюсь, ты не станешь возражать и поможешь мне, взяв на себя организацию наблюдения за Црнковичем…
VII
— Вот! На этом месте мы его и нашли! Точно здесь!..
Томаж, мой молодой коллега из Сежанского управления внутренних дел, выскочил из машины, которую я остановил по его знаку. Мой пес Вучко ринулся вслед за ним, а я вышел только после того, как поставил машину на ручной тормоз.
Проход был узким. Томаж приподнял нависшую над дорогой ветку чахлого кустика и позвал меня, указывая на грунт.
— Глядите, Малин! Еще сохранились следы протекторов!
В самом деле. Следы автомобильных покрышек явственно отпечатались на мягкой земле.
— Очевидно, похитители нарочно спихнули машину с дороги, — продолжал Томаж. — Похоже, старались, чтобы ее нашли не сразу…
Вучко скакал вокруг, нимало не интересуясь следами машины: я еще не подал ему никакой команды. Надвигался вечер, тени удлинялись. Часа через полтора станет совсем темно. Надо было спешить, если мы хотим осмотреть окрестности.
Достав из машины карту, я развернул ее, отыскивая на ней место, где мы остановились.
— Где мы сейчас находимся, Томаж? — спросил я.
Он тотчас согнулся над картой и поставил точку.
— На проселочной дороге, километра три северо-западнее Дутовля в сторону села Горянское, — пояснил он, и я карандашом отметил на карте указанное место.
— Недалеко от границы, — заметил я. — Всего в нескольких километрах…
— И четырех не будет, — уточнил Томаж. — Граница идет через лес, сразу за гребнем…
Гора была невысокая, поросшая легкопроходимым, редким леском.
— А еще какой-нибудь населенный пункт есть между этим местом и границей?
Томаж ответил, покачав головой:
— Ни одного… Местность здесь довольно пустынная. Почва не годится для обработки, камней полно, только пастбища…
— А пограничные посты?
— Справа и слева… Мы находимся приблизительно посередине между ними. Граница здесь только патрулируется, перехода поблизости нет.
— Получается, опытному человеку здесь плевое дело перебраться через границу, так?
Томаж расстроился, будто я его в чем-то обвинял, и стал оправдываться:
— Патрули ходят довольно часто. С собаками… Только от собак польза не ахти какая: крестьяне тут пасут овец, а овцы оставляют такой запах, он все другие забивает, и собаки теряются…
— Вы осмотрели окрестности, когда обнаружили угнанную машину?
— Только поблизости. Машину нашли пастухи, им показалось подозрительным, что за ней никто не приходит, ну они и сообщили в ближайшее отделение милиции. Когда я приехал, народ возле машины еще толпился. Даже если оставались следы, которые бы умный песик взял, овцы и вся эта публика давно затоптали.
Он был прав. Мне кое-что пришло на ум, и я осведомился:
— Томаж, овцы обычно пасутся на лугу, только до опушки леса, так?
— Так. Но в эту дубравку крестьяне свиней пускают на желуди…
Овцы и свиньи!.. М-да, тут и самый прекрасный пес не сориентируется… И все же… одно Томаж упустил из виду! Ведь сейчас ранняя весна, никаких желудей нет и в помине! И, надо полагать, крестьяне не пускают свиней в дубравку, потому как им там нечего делать!
Я сказал это Томажу. Он даже пальцами прищелкнул — не знаю, то ли с досады, что сам не догадался, то ли с радости, что я оказался такой сообразительный.
— А я об этом и не подумал, — признался он искренне. — В роще стоило бы поискать… Если уже не поздно!
— Попытка не пытка, — ответил я. — Вучко — собака умная и с прекрасным нюхом. Вперед!
Я свистом подозвал Вучко, и мы поспешили через пастбище. На опушке остановились. Я погладил пса по голове и, указав рукой на опушку, скомандовал:
— Ищи, Вучко! Ищи!
Весело взмахнув хвостом, пес помчался вперед, пригибая морду к земле. Время от времени он останавливался, что-то обнюхивая, и продолжал бег. Видимо, следов человека, ведущих в рощу, ему не попадалось.
По моим предположениям, нарушители перешли границу поблизости от того места, где бросили машину. У них не было времени заметать следы, а чтобы перейти границу в другом месте, надо было пройти несколько километров. Посему, когда Вучко убежал слишком далеко, я вернул его свистом и направил в другую сторону, придерживая на кромке леса.
Метров через сто пес замер, уткнув морду в землю, затем поднял голову и, обернувшись к нам, коротко пролаял.
— Что-то нашел! — обрадовался я. — Быстрее за ним, Томаж!
Мы побежали за псом. Увидев, что мы приближаемся, Вучко рванул в рощу. Я выкрикнул ему вслед новую команду, чтобы он не потерялся из виду:
— Спокойно, Вучко! Ищи спокойней!
Забравшись метров на двести в глубь леса, Вучко остановился возле вороха сучьев и залаял. Что это значит? Может, опять потерял след?
Нет! Нашел что-то укрытое под сушняком. Мы с Томажем раскидали ворох…
— Черт возьми! — воскликнул Томаж, от изумления переходя на родной словенский.
На земле лежал мужчина лет сорока, одетый в довольно потрепанный костюм. Кто-то позаботился замаскировать труп сухими ветками. Мужчину убили, в этом я не усомнился ни на секунду. Иначе зачем было так тщательно скрывать его от случайных прохожих? Хотя на первый взгляд раны заметно не было.
В рощице становилось все темнее. Томаж наклонился, вглядываясь в лицо мертвеца: благо он лежал на спине и не нужно было его переворачивать. И снова изумился, узнав убитого:
— Да ведь это же Янез Врховчев!
— Ты его знаешь? Кто такой?
— Еще как знаю! — ответил Томаж. — Мы с ним частенько имели дело. Мелкий контрабандист. Наведывался в Триест с пропуском в приграничную зону и оттуда привозил товар для спекуляции. Мы подозревали, что он и нелегально границу переходит, но доказать не могли!
Томаж еще говорил, а я уже строил версии. Одну я сразу же откинул, как маловероятную… Конечно, могло случиться и так, что контрабандист Янез Врховчев случайно наткнулся на нарушителей, намеревающихся нелегально перейти границу, и они убили его, опасаясь оставить свидетеля… Г