Гашпарац размышлял, как направить разговор в нужное ему русло. И снова решил идти напрямик.
— Скажите, вы могли бы его узнать, если б увидели?
— Сейчас? Не знаю… Не так-то уж я хорошо, да и совсем недолго… С другой стороны, старалась его рассмотреть, понимаете, любопытство, интересно было…
— Значит, узнали бы?
— Вероятно, да.
Гашпарац колебался, взвешивал ситуацию, понимая — риск велик. Решение пришло мгновенно и будто само собой, как все сегодня.
— Посмотрите, пожалуйста, эту фотографию.
Не скрывая любопытства, она взяла фотографию, бросила быстрый взгляд и тотчас же в изумлении подняла глаза: она, конечно, ожидала увидеть фотографию мужчины, может быть извлеченную из милицейской картотеки, потому удивилась:
— Но это же Ружица!
— Посмотрите внимательно, не видите ли еще кого-нибудь?
Гашпарац курил и старался не глядеть на девушку, чтобы не мешать ей сосредоточиться. Он опасался, что все будет испорчено.
Наконец девушка сказала:
— Это он!
— Вы видите его на фотографии?
— Да, вот он!
— Вы уверены?
— Вот этот. Я уверена, это он. И галстук вроде бы тот же самый, а может, похожий.
Длинным лакированным ногтем она ткнула на фотографии в одного из трех мужчин, смотревших на Ружицу Трешчец. Это был самоуверенный парень в клетчатом галстуке и сигаретой во рту.
— Вы не знаете, кто он? Не встречали его до или после кино?
— Нет.
Гашпарац помолчал, выжидая, не передумает ли она. Похоже, девушка не сомневалась.
— Ну, я полагаю, все, — сказал адвокат. — Спасибо.
Она удивленно посмотрела на него, будто не верила, что свободна, протянула руку и вышла. Проходя мимо вахтера, коркой хлеба вытиравшего дно своей миски, Гашпарац помахал рукой.
Он пытался представить себе реакцию Штрекара на его открытие. Наверняка начнет придираться, верный своей привычке все подвергать сомнению. Эта черта инспектора, по мнению Гашпараца, свидетельствовала о том, что Штрекар еще не приспособился к работе в милиции. Впрочем, может быть, наоборот, приспособился слишком хорошо.
Самому же Гашпарацу сделанное открытие представлялось любопытным. Значит, пока Валент работал в Германии, Ружица встречалась с другим парнем. И парень этот жил не на Гредицах, иначе он бы уж давно обнаружился. Теперь бы узнать, какого рода отношения их связывали. Тут можно предполагать разное. Первое, что приходило в голову, — из области мелодрамы: Ружица с этим парнем изменяла Валенту, и за это он ее убил. Но Гашпарацу такое решение казалось слишком примитивным, а кроме того, оно вовсе не объясняло, почему Белая Роза настаивала на сохранении тайны, хотя при подобном раскладе она никого не компрометировала. Во-вторых, что более вероятно, парень был общим знакомым и Валента и Ружи по какой-нибудь компании, поскольку у Валента их было предостаточно, как сказал Звонко. Наконец, можно предположить еще одну вполне обычную ситуацию: Роза кокетничала с парнем, чтобы раззадорить Валента, который прикидывался, что ни до чего ему нет дела; может быть, таким образом она рассчитывала женить его на себе, если поверить словам Валента о причине их ссоры.
Версии возникали одна за другой.
Адвокат остановился у закусочной. Не выдержал и вошел: он почувствовал непреодолимую потребность с головой окунуться в жизнь, от которой оказался слишком оторванным. В нос ударил тяжелый сивушный дух, и он подошел к залитой ракией стойке. Заказал рюмку, хотя с утра ничего не ел. Уж если очутился здесь, надо выдержать стиль до конца.
В конторе он не успел сесть за стол, как зазвонил телефон. Он намеренно не торопился снимать трубку. Необходимо собраться с мыслями. Ответил. Звонил Штрекар.
— Надо встретиться, — сказал тот, как всегда не здороваясь. — Хорошо бы прямо сейчас.
— Где? У меня?
— Лучше на улице.
— Что-нибудь важное?
На этот раз Штрекар вопреки своей привычке решил сообщить суть дела.
— Тебя это заинтересует. Мы нашли фотографа.
XIII
Штрекар любил ходить пешком: может, ему надоела езда в машине, может, он таким образом рассчитывал сохранить форму, во всяком случае всегда, когда позволяло время, он ходил пешком. Так было и на этот раз: они встретились на Зринявце, возле павильона (будто влюбленные, заметил Штрекар), и направились на Влашскую улицу, где находилось ателье фотографа.
Шли быстро. Темп задавал Штрекар. Ходить с ним не составляло особого удовольствия: заложив руки за спину и опустив голову, инспектор мчался семимильными шагами. Он напоминал неопытного актера, который, пытаясь изобразить обремененного заботами человека, носится по сцене из угла в угол. Шагая рядом, Гашпарац размышлял, как приноровиться к спутнику: копировать ли все его повадки, или вести себя естественно и независимо, или тоже принять некую позу, только свою. Поразмыслив, он просто сунул руки в карманы…
— Как вы его отыскали? — спросил адвокат.
— Для наших парней это сущий пустяк. Они выяснили, кто из фотографов работает вне ателье. Потом проверили всех снимающих в аэропорту. Конечно, могло случиться, снимал кто-нибудь другой или там любитель, но нам повезло. Короче, отыскать его удалось за несколько часов.
— И что он сказал?
— Ничего. Парням было приказано отыскать фотографа. Остальное должны сделать мы с тобой.
— Значит, он еще ни о чем не догадывается?
— Нет.
Одновременно с разочарованием Гашпарац ощутил нетерпение. Он надеялся, что встреча в ателье многое разъяснит. Шли молча. Постепенно у Гашпараца родилось опасение: если Штрекар не сбавит темп, вскоре они побегут. Поэтому он заговорил, и, действительно, маневр удался. Штрекар замедлил шаги.
Адвокат передал ему свой разговор с машинисткой «Металлимпэкс». Он старался не пропустить ни одной детали, информируя Штрекара и тем самым демонстрируя свои успехи в постижении следовательского ремесла. И правда, когда адвокат закончил, инспектор похвалил:
— Здорово ты все это провернул. Но…
— Что «но»? — Гашпарац был готов к возражениям и придиркам.
— Но теперь, выходит, надо разыскать и этого парня. — Итак, инспектор не возражал и не придирался — всего-навсего возникли новые обстоятельства. — Вот видишь, как все переплетено и взаимосвязано. Что я тебе говорил?
Отсутствие у инспектора замечаний ободрило Гашпараца. Поэтому он отважился поделиться с ним своими соображениями, возникшими у него по пути из «Металлимпэкс». Инспектор выслушал, не перебивая, и лишь одобрительно кивал головой. В конце сказал:
— Все весьма убедительно, хотя, вероятно, есть и еще кое-что. Обо всем мы сможем узнать от него лично.
— Если удастся его разыскать.
— Да. Не исключено, именно здесь разгадка дела. Если он для нас еще досягаем.
Адвокат молчал, шагая рядом с помрачневшим инспектором. Потом проговорил:
— Ты был прав: человек никогда не в состоянии предполагать… Может, Белая Роза прятала фотографию именно от этого человека.
— Вполне, вполне вероятно.
— Может, фотография его компрометировала?
Штрекар ухмыльнулся:
— Или он собирался фотографией скомпрометировать Ружу. Или еще кого-нибудь, кого она хотела защитить. Или кто знает, что еще. Голой теорией до сути не доберешься, дорогой мой. Надо копать и копать. Чистая эмпирия, и ничего больше. Ты, поди-ка, все представлял иначе? А? — Штрекар казался угрюмым и раздраженным, хотя не исключено, что он просто устал, задохнувшись от бешеного темпа ходьбы. Наконец он изрек: — Вот мы и пришли.
Фотография была крохотная, в той части Влашской улицы, которая ближе к Драшковичевой. Она располагалась в приземистом полуразрушенном доме, где тем не менее еще держали свои мастерские восковщик и портной, а судя по вывескам, во дворе находились мастерские жестянщика, сапожника, белошвейки и механика. В витрине были выставлены фотографии для удостоверений и паспортов, и снизу крупными буквами сообщалось: изготовляем за один час. Немало было снимков детей — голеньких, лежащих на животе, солдат, нарумяненных и обряженных в зеленую, травянистого цвета форму, несколько фотографий молодоженов, улыбающихся прямо в камеру, стоя рука в руке, с розмарином на груди.
Они вошли. Хозяин находился за конторкой. У него были черные лоснящиеся волосы и тонкие усики; в жилете, надетом на пеструю рубаху, он напоминал мексиканца из американского боевика. Очки казались лишними и дисгармонировали со всем его обликом.
Штрекар представился и объяснил причину визита.
— Я ждал вас, — ответил фотограф. — Ваш коллега сегодня утром, правда, мне ничего не сказал, но я сразу понял — милицию интересует не только, действительно ли я делал эту фотографию, а, наверно, еще кое-что. Будьте любезны, спрашивайте, я к вашим услугам.
Говорил он напевно и услужливо и напоминал скорее ярмарочного попрошайку.
— Не можете ли вы припомнить обстоятельства, при которых была сделана эта фотография? — спросил Штрекар, извлекая из кармана одну из копий полученного снимка.
— Помню, хотя совершенно случайно.
— Случайно?
— Видите ли, в городе обычно фотографирует кто-либо из моих помощников. Их у меня двое. В тот день я по своим делам оказался в аэропорту и, воспользовавшись этим, сделал несколько снимков сам. Я редко выхожу, замучил ишиас. Поэтому подобные случаи хорошо помню. К тому же они были моими первыми клиентами.
— Кто они?
— Их было двое: девушка и молодой человек. Стояли у самого стекла и разговаривали. Я спросил, не желают ли они сфотографироваться, и парень начал уговаривать девушку.
— Она сразу согласилась?
— Нет. Сначала отказывалась, это обычное явление. Сказала, что-де, чушь ему взбрела в голову, в общем что-то в этом роде, и зачем, мол, ей. Но он настаивал.
— А как вам показалось почему?
— Я думаю, он фасонил перед ней.
— Из чего вы это заключили?
— Да так мне показалось. К тому же он уплатил сполна, хотя мы в таких случаях берем только аванс — половину суммы. Думаю, он хотел произвести на нее впечатление.