– Ага. Понятно.
– Мы же договаривались, верно?
– Да.
– Она рядом?
– Конечно.
– Ужин с мамой важнее.
– Нет-нет. Я все понимаю.
Он не знал, куда и как это приведет, но окончание разговора могло означать только финальную точку, а он по какой-то причине этого не хотел. Впереди что-то маячило.
– Я не знаю, что сказать, – услышал он.
Повисла пауза.
– Хорошо, – произнес наконец Джозеф, изображая задумчивость.
– Может быть, поступим так, – начала Люси. – Если не сегодня, то наметим какой-нибудь другой вечер в ближайшее время. Потому что мы в самом деле ждали этой встречи. Мы все. Жаль, что мне придется уйти.
Этого было достаточно. На большее он и не рассчитывал.
– Нет-нет, – сказал Джозеф. – Сочувствую. Надеюсь, она скоро поправится. До встречи.
– У нее мамаша заболела, – сказал он, закончив разговор.
– Значит, придется тебе пойти.
Он знал, что мать отреагирует именно так.
– По-моему, тоже.
– Не задерживайся там.
– Я и не собирался.
Джозеф с трудом мог представить, что когда-нибудь его мать в светской беседе узнает от Люси, что ее родительница отличается крепким здоровьем. Впрочем, они могли бы найти общий язык, он в этом не сомневался. Профессия учителя, как и профессия санитарки, требует умения ладить со всеми – с людьми любой расы и любого статуса. И тут Джозефа как током ударило: ведь его мать всего на год старше Люси; ему вдруг сделалось дурно. Почти сверстницы! Его потянуло на секс с ровесницей матери!
– Я за компьютером посижу, мама. Приляг отдохни.
– Мне надо позавтракать.
Он поднялся к себе в комнату, достал мобильный и начал гуглить знаменитостей, родившихся в 1973–1974 годах – женщин одного возраста с Люси и его матерью. Виктория Бекхэм. Пенелопа Крус. Кейт Мосс. Тайра Бэнкс. Нашел массу порноактрис, о которых никогда не слышал, но это определенно были порноактрисы, то есть особы, не очень совместимые с материнством. Судя по найденным изображениям, совсем не зазорно было признать, что сорокадвухлетние могут оказаться вполне привлекательными. Проблему представляла не Люси, а его мать. Почему она выглядела на двадцать лет старше любой из тех красоток? Она махнула рукой на эту сторону жизни, на мужчин, на секс, на свидания, и, похоже, ничуть не заморачивалась по этому поводу. У нее была грузная фигура, болели колени, отекали лодыжки. Неужели она так рано состарилась из-за нехватки денег? Или из-за них с сестрой? По большому счету они были неплохими детьми. Да, от отца никакой помощи не поступало. Но в действительности, по мнению Джозефа, на внешность никак не влияло поведение окружающих; возможно, будь его мать одной из Spice Girls, женой полузащитника сборной Англии, она сейчас была бы похожа на Викторию Бекхэм. Но эту нелепую идею он поспешил выбросить из головы.
Посадив мальчишек играть на «Икс-боксе» и занявшись стряпней, Люси неспешно перебирала возможные планы на вечер. Поскольку она говорила Джозефу, что, мол, и не хочется уходить, но надо, теперь ей требовалось хотя бы найти благовидный предлог – какую-нибудь привязку к людям или занятиям. Она разослала SMS нескольким подругам, но опоздала: у тех вечер воскресенья уже был обещан плаксивым или строптивым детям, которых необходимо усадить за уроки или же забрать после утомительной и скучной поездки к бабушке с дедом. «У тебя все норм? Если срочно, подгребай», – ответила Крисси. «Ничего срочного, – написала она. – Просто подумала, что было бы классно вместе послушать музыку и т. п.» Крисси наверняка узрела в этих сообщениях признаки душевного разлада. Кому придет в голову искать веселья воскресным вечером?
Если бы даже кто-нибудь согласился пойти ей навстречу, Люси ничего не стоило в последний момент отменить договоренность и лишний раз показать себя вздорной чудачкой. Ей хотелось завести разговор с Джозефом, но она не продумала ни форму, ни содержание. А может, только делала вид, что не продумала. Те эсэмэски она рассылала с единственной целью: внушить себе самой, что у нее имеется веская причина оставить на него детей.
Но вот незадача: кураж испарился. В тот вечер она могла бы прямо в дверях сказать Джозефу, что ее договоренности отменились, однако этого не сделала; потом, после ужина, когда он убедил мальчишек не только составить тарелки в посудомоечную машину, но и тут же ее включить, ему приспичило узнать, куда направляется Люси, и она объяснила, что идет с подругой послушать музыку.
– Круто, – сказал Джозеф. – А что за музыка?
Можно было, конечно, сказать, что они собираются посидеть у подруги дома за бокалом вина, а самой угнездиться на часок в ближайшем пабе. Но ее безумное послание Крисси почему-то отложилось в голове и теперь всплыло в памяти.
– Да какая-то, в Ислингтоне.
– Ясно, – сказал Джозеф и больше не допытывался: понял, что она скрывает правду.
– Никаких секретов, – заверила она.
– Ничего не имею против секретной музыки.
– Да нет, не о музыке речь. Я хочу сказать: это не какое-нибудь тайное свидание, ничего такого.
– Тем лучше.
Он ей потакал. Ей потакал парнишка двадцати двух лет.
– Я встречаюсь со своей подругой Крисси. Идем слушать ее приятеля – джазового саксофониста.
– Супер.
Она сама не понимала, откуда что взялось.
Каждое последующее слово, казалось, затрудняло ей жизнь. «Крисси» – у той свои дела. «Джаз» – знать бы, с чем его едят и где исполняют в воскресенье вечером. «Приятель-саксофонист» – самая убогая, постыдная фантазия женщины в возрасте, чье окружение составляют учителя, юристы и владельцы контор по ремонту внутренних помещений.
– Как-то так, – изрекла она. – Господи. Мне пора. Я не задержусь.
Накинув джинсовую куртку и захватив ключи от машины, она вышла за порог.
Люси села за руль и, двигаясь в южном направлении, поймала себя на том, что следует указателям на Риджентс-парк. Ее радовало, что часы тикают и что вечера пока светлые. Припарковалась она на Внутреннем кольце и зашагала к воротам. Вместе с одиночеством пришло облегчение. За время пути она поняла, что едет наобум, хотя ее дни всегда были расписаны по минутам: так сложилось года за два до окончания школы. В ее планы тогда входило сделаться старостой класса, поступить в колледж – ну и дальше как положено: замужество, дети, карьерный рост, относительное легкое взятие препятствий. Только вот мужчины ее бросали: сперва Пол, теперь Джозеф, и она уже не понимала, как вернуться на дистанцию и, если это удастся, чем закончится гонка.
Из этих двоих Пол нанес ей, конечно, более ощутимый удар. Естественно, не обошлось без переломов и расквашенного носа. Но ее реакция – реакция старосты класса – тоже была распланирована: для начала взять больничный; затем постепенно восстановиться; получить очередное повышение; возможно, найти разведенного спутника жизни и даже – не исключено – вступить в повторный брак. Вот только чувства к Джозефу бередили ей душу своей непредсказуемостью. Как строить отношения с двадцатидвухлетним парнем? Куда это заведет? Из-за Джозефа она перестала понимать, что будет делать в ближайшие пять минут, не говоря уже о ближайших пяти годах. Что могла, она придумывала на ходу, но последняя история оказалась шаткой и неубедительной. Приятель-саксофонист знаменовал собой трагикомический плод ее скудного воображения.
Обойдя вокруг озера, она посмотрела на часы: всего лишь четверть восьмого. Ей хотелось, чтобы мальчишек уложил спать Джозеф – не только потому, что она ему за это платит и получает передышку, но и потому, что после ее возвращения у него не будет причин задерживаться, если, конечно, его об этом не попросить. Она возвратилась в машину, на обратном пути купила газету и, остановившись у тихого паба в Примроуз-Хилл, заказала бокал вина. И только после этого вернулась домой.
– Понравился джаз?
Джозеф смотрел по телевизору американский футбол. Мальчишки спали, посуда была вымыта. Люси постаралась не разомлеть. По всей вероятности, секрет успешных отношений заключался в том, чтобы платить наемному работнику десять фунтов в час, за каждый час.
– Ну, – протянула она. – Как сказать.
Тему джаза, как она понимала, нужно было срочно закрыть, хотя от одной этой мысли у нее заколотилось сердце.
– Неплохо – и то ладно, – сказал Джозеф и сочувственно рассмеялся.
– Да нет: джаза не было.
– Вот так раз. А что случилось?
Он встал, как положено бебиситтерам по возвращении нанимателя. Им положено спросить, удался ли ужин/фильм/спектакль/концерт, кратко отчитаться о времяпрепровождении детей, получить две-три десятифунтовые купюры – и точка.
– Не надо, пожалуйста, разыгрывать стендап-комедию.
Он, понятное дело, смешался.
– Мне сесть? Или я просто… неловко вскочил?
Она рассмеялась:
– Наверное, это так прозвучало. Не все ли равно, как вскочить?
– Уф.
– Может, вы еще посидите, что-нибудь расскажете?
– Да. Охотно.
Он вновь опустился на диван.
Она присела рядом, соблюдая дистанцию.
– Получилось так: я хотела повидаться, но идти мне было решительно некуда, вот я и попросила вас присмотреть за детьми и наговорила всякой муры про джазовых саксофонистов. У меня таких знакомых нет и в помине. Я поехала в Риджентс-парк, прогулялась, посидела с газетой в пабе – и домой.
– Так-так.
– Меня можно прервать в любой момент.
– Спасибо.
Похоже, у него не возникло желания перебивать, отчего Люси вспомнила о разнице в возрасте. Разве может столь юный собеседник задавать тон в разговоре? Так что же, ей не заговаривать с ним вовсе? По причине расстановки сил и прочего?
– Мне показалось, между нами возникли какие-то флюиды, вот я и подумала, что надо бы… даже не знаю, как объяснить…
Он не собирался подсказывать.
– Наверное, разобраться в происходящем.
– Это я виноват.
– В чем?
– Я сказал, что суперское бывает только одного вида. Это прозвучало сомнительно.