– Очевидно, кроме тебя, Люси, – продолжила Софи. – Это нас сюда и привело. Мы хотим узнать, почему ты не скисла.
– Устрой нам мастер-класс.
– Заряди нас надеждой.
– То есть вы обратились ко мне, потому что у меня, возможно, есть секс, а возможно, нет… так, что ли?
– Я думала, что есть, – сказала Эмма.
– И еще, – добавила Софи, – если сама не знаешь, то кто же знает?
– Я-то знаю, – сказала Люси. – Просто не хотела обсуждать это на улице, где много лишних ушей. А теперь не хочу обсуждать это здесь.
– Не отвертишься, – заявила Эмма. – Ты же наш ориентир.
– Меня бы, к примеру, исцелило новое знакомство, – сказала Софи. – Пусть даже не слишком серьезное. В особенности не слишком серьезное.
– Надо, чтобы тебя просто как следует приласкали, верно, солнышко?
Люси стало дурно. Ее уже достали эти курицы со своими пошлыми эвфемизмами, подвергнутыми операции по удалению всякой эротичности. Такие намеки, вероятно, были уместны в другую эпоху, когда формы досуга включали, скажем, бокс и верховую езду.
– Вы когда-нибудь назначали свидания на сайтах знакомств? – спросила Люси.
– Я – да, – ответила Софи. – Трижды. С тремя разными людьми. Язык не поворачивается рассказать.
Люси не стала докапываться до смысла, хотя подозревала, что новая ложбинка между грудями была выставлена на передний край в самом начале боевых действий. Очевидно, это крупнокалиберное орудие было задействовано слишком рано, что и привело к позорному отступлению.
– Значит, ты это испробовала… онлайн?
– Нет. Было одно свидание вслепую, ничего хорошего, а потом я кое с кем познакомилась в гостях, там тоже произошел облом, а после… Ну, я встретила другого.
– Как?
– Он, если можно так выразиться, друг семьи. Нет, правда. Больше ничего не скажу. И это ни к чему не приведет. Мы просто… общаемся, до поры до времени.
– Это именно то, чего я хочу! Самое то!
Хотеть не вредно, подумала Люси, только не факт, что оно тебе нужно. Тебе нужны книги, музыка, быть может, Бог. Но какой-нибудь хлыщ, заблудившийся меж двух жен, бывшей и будущей, тебе не поможет.
– Как прошел вечер? – спросил Джозеф.
Она успела к отбою, но мальчишки все равно попросили, чтобы перед сном с ними посидел Джозеф. Он выработал целый диапазон голосов для серии комиксов, которые читал им перед сном, и все имитаторские потуги Люси не вызывали у детей ничего, кроме презрения.
– Ну та-а-ак неудачно, – сказала Люси. – Эмма привела с собой подругу, и весь вечер они тупо брюзжали.
– Терпеть этого не могу.
– Среди твоих знакомых есть брюзги?
– Нет. Но отец, бывало, нам житья не давал.
– А теперь угомонился?
– Не знаю, надолго ли его хватит. Но он участвует в кампании по референдуму. Суетится.
– И молодец.
– Да, только он топит за выход.
– Как же так? Почему?
– Говорит, ему будут больше платить. Спрос рождает предложение, и все такое.
– Он же работает в строительстве, да?
– Временами. Собирает и разбирает строительные леса. Добивается, чтобы все выходцы из Восточной Европы убрались восвояси, тогда наниматели якобы поднимут зарплаты англичанам.
– Мне кажется, так эта проблема не решается.
– Правда? А как она решается?
В его вопросах не было агрессивной риторики. Он просто хотел найти у нее ответы. Она старше. Учительница. Знает, о чем говорит.
– Ну. Выход из ЕС, вероятно, вызовет рецессию.
– Так. И это будет не то же самое, что режим строжайшей экономии?
– Мне кажется, выход сулит дополнительные невзгоды.
– Ладно. Почему у нас должна наступить рецессия?
– Потому что… Как тебе объяснить… У нас есть доступ к пятистам миллионам людей. Таков наш внутренний рынок. Иностранный бизнес будет обходить Соединенное Королевство стороной – без этого доступа мы ему неинтересны.
– Но это же не означает прекращения строительных работ?
– Полного прекращения строительных работ, вероятно, не будет. Они просто пойдут на спад.
У нее можно было спросить о поэмах Гарди, о трагедиях Шекспира, о чем угодно – и она бы с готовностью ответила. Однако заданные один за другим два вопроса об экономических последствиях Брекзита вогнали ее в краску. Что она знает о рецессиях, о строительной отрасли, о монтажных лесах?
– Так поэтому ты голосуешь за то, чтобы остаться?
– Думаю, в целом это более надежно. Я бы хотела, чтобы мальчики, если захотят, могли работать в Европе или учиться в европейских университетах. А ко всему прочему я, видишь ли, ощущаю себя европейским человеком.
С этого момента доводы стали хиреть. Вряд ли отец Джозефа крепко задумается над сохранением академических возможностей для ее сыновей, если его заработки будут расти с каждой неделей.
– Правда?
– Конечно. А ты разве нет?
– Я в Европах не бывал. Ну, то есть нет, не так. Мы от школы ездили на однодневную экскурсию в Париж. На обратном пути я не ощущал себя более европейским человеком.
– Ты – европейский человек.
– Знаю, знаю. Но на самом-то деле это не так, верно? Я англичанин. Зачем мне быть кем-то другим?
– Тебе приятно быть англичанином?
– Приятно, неприятно – какая разница? Это факт.
Люси хорошо понимала, что он имеет в виду. Ей и самой трудно было назвать себя в полной мере европейским человеком. Она читала английские и американские газеты и книги, слушала американскую и английскую музыку, смотрела английские и американские телепрограммы, а фильмы – вообще со всего света. Обожала итальянскую кухню, однако не отказывалась ни от китайских, ни от индийских блюд – как, собственно, и все англичане. На выходные она любила летать в Европу: какая-то пара часов – и ты уже в теплых, солнечных краях. Будь у нее возможность за какую-то сотню фунтов махнуть вечерком в Бондай-Бич, чтобы поваляться на пляже, разве стала бы она убеждать Джозефа, что ощущает себя австралийкой?
– Допустим, – сказала она вслух. – И все же твой отец, я считаю, совершает ошибку.
– Выскажи это ему.
– Захочешь – выскажу.
Люси покривила душой. Не в ее привычках было высказываться на такие темы, в которых она не разбиралась.
7
Так вот: не то Эмма, не то Софи проболталась кому-то из общих знакомых, который проболтался кому-то из тех, кто по четвергам играл с Полом в минифутбол, и этот футболист поинтересовался у Пола, не лезет ли он на стенку, зная, что его бывшая погуливает. Тот тип не собирался бить по больному. Он и сам недавно расстался с женой и теперь с ужасом думал, что когда-нибудь постучится в дверь своего бывшего дома и увидит на пороге чужого мужика. Пол занимался спортом с семи до восьми вечера. В десять минут девятого он уже отправил ей SMS и при условии, что она не даст ему отлуп, мог через пять минут быть у нее. Люси предпочла, чтобы они с ним переговорили с глазу на глаз, а это означало, что ей нужно уложить мальчишек и написать SMS Джозефу.
– Это правда? – спросил Пол.
После той вечерней стычки он не пил. Люси до смерти хотелось налить себе бокал вина, но вместо этого она поставила чайник. Пол, достав из серванта стакан, подошел к холодильнику за апельсиновым соком. Ее раздражало, что бывший муж ведет себя по-хозяйски.
– Смотря что тебе донесли.
– Мне донесли, что у тебя появился бойфренд.
– Нет, это неправда.
– А в чем же правда?
– Это трудный вопрос.
– Ты понимаешь, о чем я.
– Не уверена.
– Но в твоей жизни кто-то есть?
– Кто-то?
– Ты понимаешь, о чем я.
– Да, бывают какие-то неформальные встречи.
– Включая постель?
А о чем еще, кроме постели, может идти речь, интересно? Какая еще бывает неформальность?
– Да.
Пол сделал глубокий вдох. В воздухе – она это чувствовала – запахло необходимостью чего-то такого, что могло бы разрядить обстановку. Многочисленные пагубные пристрастия Пола так и подпрыгивали, пытаясь привлечь его внимание.
– Зашибись.
– Рано или поздно такое случается.
Прямо как смерть родителей, подумала Люси. Ее ожидаешь в любой момент. Но в тот миг, когда она приходит, в это невозможно поверить.
– Я надеялся, что этого не случится.
– Понимаю.
– Значит, все кончено? Между нами?
Ну как тут было сказать, чтобы не обидеть? Ни один аспект ее отношений с Джозефом не препятствовал примирению с Полом, но примирение с Полом было невозможно.
– Это ни на что не влияет.
– Я его знаю?
– Он тебе не приятель, если ты это имеешь в виду.
– А дети его знают?
Теперь она понимала, как вляпался Билл Клинтон. Все зависит от того, как понимается слово «знать». Да, дети знают Джозефа, но не в качестве любовника матери. Ведь именно об этом спросил сейчас Пол? Знают ли они любовника своей матери? Она могла бы сформулировать ответ, построенный на мысленном раздвоении Джозефа: с одним – с Бебиситтером Джозефом, они накоротке, но не знают второго: Джозефа – Сексуального Партнера.
– В некотором роде.
– Как прикажешь тебя понимать?
Чтобы ответить начистоту, ей пришлось бы раскрыть идею двуликого Джозефа, которая вряд ли убедила бы Пола.
– Да, они его знают.
– Так-так, значит, это и мое дело тоже. Если ты считаешь себя вправе играть в счастливую семейку с тем, кого я не одобряю, то ты заблуждаешься.
– Мне трудно объяснить, как это получается. Я осталась с детьми, и в то же время у меня есть своя, независимая жизнь. Не могу же я испрашивать твоего дозволения всякий раз, когда…
Но и это пошло не так. Получалось, что ее главное возражение сводится к предвидению административного кошмара: Пол сидит за конторским столом со штампом в руке, а за дверью змеится очередь из потенциальных возлюбленных.
– Ты должен мне доверять. Я же не идиотка.
– Так скажет любая разведенная мать. А потом глазом моргнуть не успеет, как ее дети, разрубленные на куски, будут захоронены под половицами.
– Боже милостивый, Пол. Если такое случится, у тебя будет полное право сказать: «Я предупреждал».