– Почему ты все время подталкиваешь меня к другим?
– До меня не совсем доходит то, что ты говоришь.
– Я хочу быть с тобой. И во внешнем мире, и во внутреннем.
– Вот оно что.
Она дала ему пару секунд и встала:
– Ладно. Я все сказала. Пойду ложиться.
– Погоди, погоди.
Она вновь опустилась в шезлонг.
– Ты хорошенько подумала?
– Давай сначала решим: есть ли у тебя хотя бы отдаленный интерес к этому вопросу?
Он догадался, что сказать просто «да» нельзя. Момент требовал какой-то речи или хотя бы искреннего выражения чувств. Отношения и во внешнем мире, и во внутреннем были сейчас более досягаемы, чем слова, которые еще предстояло найти, но неудача в выборе этих слов грозила повергнуть ее в тревогу и стыд.
– Если с ходу и очень быстро – да.
– Тогда ладно. Это правда? Тогда ладно.
– И еще… Понимаешь, сюда примешивается нечто другое, помимо «да». Нечто такое, что не отменяет «да». А дополняет. Но, согласись, это не так-то просто. Пока мы здесь. Можно попросить тебя встать и повторить то, что сказала?
На мгновение она растерялась.
– Ну?
Люси встала:
– Пойду ложиться.
– Ты можешь пройти в сарайчик и ненадолго прилечь там?
– Нет!
– Что я слышу?
– Ты спал там со своей подругой.
– Так-так.
– Разве это не правда?
– Правда. Но она не хотела близости – из-за тебя. А ты не хочешь из-за нее.
– Скажешь, у вас здесь не было секса?
– Не было. Говорю же тебе.
– Ты сказал, что ей было некомфортно. Я только не поняла: до, во время или после.
– До.
– Пусть так. Но для тебя это не препятствие?
– Мужчины устроены неправильно.
– Я иду спать.
– Доброй ночи.
Она не ответила той же фразой. А просто ушла. Через некоторое время он последовал за ней в коттедж – на тот случай, если она этого ожидала. И не ошибся. А дальше разговор лился свободно.
Часть вторая. Осень 2016-го
12
В первые недели две в доме происходило больше, чем снаружи. Мальчикам они ничего объяснять не стали; Джозеф теперь оставался на ночь и по утрам садился с ними завтракать, что не требовало ни аргументации, ни оправданий. Он влился в семью – почему бы им не завтракать всем вместе? Люси с Джозефом посмотрели много серий «Клана Сопрано» (во время разлуки ни один так и не вернулся к просмотру) и много занимались любовью. Они и рады были бы сходить куда-нибудь поужинать, но Люси пока не нашла надежного бебиситтера.
Когда соседка порекомендовала в качестве няни свою дочь, семнадцатилетнюю девушку, которую ребята знали и принимали, Люси повела Джозефа в школу, где учились ее сыновья, на благотворительную викторину. На подходе они не держались за руки и в течение вечера избегали прикосновений; иными словами, ничем не выделялись из общей массы. Многие родители, знавшие Джозефа по его работе в магазине, решили, будто Люси позвала его с собой потому, что он на всяких там викторинах собаку съел.
В зале стояло десять столов; каждый занимала команда из восьми игроков. В другом конце зала сидела индийская чета, за соседним столом – кореянка; остальные участники оказались белыми.
– У вас есть избранная тема? – спросила приятная с виду женщина, сидевшая по правую руку от Джозефа. Светловолосая, улыбчивая пышечка. – Меня, кстати, зовут Эллен.
– Джозеф. Наверно, спорт.
– Ага, – оживилась Эллен. – Спорт. Ну конечно. Если у Люси это и безумие, то в своем роде последовательное[14].
Эта женщина будто бы воочию наблюдала за слетающими с языка словами – и сама спохватилась.
– Вообще-то, никакого безумия нет, – зачастила она. – Не знаю, что на меня нашло. При чем тут безумие?
Джозеф улыбнулся:
– Просто когда игроки приводят нового участника, у него обычно есть избранная тема.
– Хорошо, так и запишем: спорт.
– О’кей. Будем к вам прислушиваться во всех вопросах, связанных со спортом. Внимание: Джозеф – специалист в вопросах спорта.
– Спорту будет посвящен отдельный раунд, – сообщил муж Эллен, толстячок под стать жене. – Номер пять.
Джозеф содрогнулся. Объяви он в конце четвертого раунда, что они с Люси просто вместе спят, общий напряг и то был бы меньше.
Игроки выбрали капитана команды (Люси), пригубили вино из картонных стаканчиков и углубились в портретный раунд. Когда листок дошел до Джозефа, восемь из десяти портретов знаменитостей уже сопровождались именами.
– Двоих не определили, – сокрушалась Карен, сидевшая по другую руку от Люси. – Мы думаем, вот та, с пышными волосами, скорее всего, сестра Бейонсе, но кто ж помнит, как ее зовут.
Джозефу хватило беглого взгляда, чтобы распознать обоих.
– Соланж Ноулз.
– Соланж! Точно!
– А второй – Алекс Ивоби, из «Арсенала».
Наступила короткая пауза. Джозефу показалось, будто вся команда пытается найти объяснение: как получилось, что единственный чернокожий игрок опознал единственную пару чернокожих в портретном раунде.
– Две области, в которых я ни бум-бум, – призналась Карен. – Футбол и современная поп-музыка. Она ведь поп-певица? Я даже этого не знаю.
За это сдвоенное признание с благодарностью ухватились остальные.
– Я тоже.
– Я Дэвида Бекхэма знаю – и на этом все.
– И Адель.
– А Дайдо все еще выступает?
– Дайдо! Вспомнили тоже…
– И Дрейк, – поспешно вставил Скотт, муж Карен, сознавая, что они роют себе очередную яму.
– Я даже не знаю, как он выглядит, этот Дрейк, – сказала Эллен – похоже, любительница копать ямы: если такую не остановить, она того и гляди провалится в Австралию.
Передавая листок Люси, Джозеф заметил, что возле портрета ютубера Романа Этвуда нацарапано «?? Райан Гослинг».
– Это Роман Этвуд, – сообщил он.
– Кто такой Роман Этвуд?
– Пранкер. У него канал на «Ютубе».
– Ну-ну, – процедил Скотт. – Еще одна компашка. Ютуберы.
– Вообще уже, – подхватила Эллен.
Все засмеялись, и этот смех пробил броню напряженности. Роман Этвуд оказался белым! Ура! В команде – тупицы с равными возможностями!
– Мне они не друзья, – сказала Люси в очереди за мексиканскими закусками.
– Это понятно.
– Не думай, что так мы будем проводить все вечера.
– Я и не думаю.
– А как ты представляешь себе другие вечера?
Он посмеялся.
– Я серьезно.
– А какие есть варианты? Одно могу сказать: работая у тебя в няньках, я особо не озолотился.
– Я перестала выходить на люди, когда мы с тобой стали… не знаю даже, как назвать.
– Домоседами.
– Не стоило, наверно, сюда приходить.
– Почему же?
– Все нервничают. Ты как неразорвавшийся снаряд. Гуакамоле, пожалуйста. Без сальсы.
– Странный народ – белые. Во всяком случае, присутствующие здесь. Создается впечатление, что они только об этом и думают.
– Это потому, что они никогда об этом не думают.
– А мне положите, пожалуйста, всего, – попросил Джозеф.
В спортивном раунде он набрал девять баллов из десяти возможных, но рысистые бега, строго говоря, даже не относятся к видам спорта. Команда была им довольна. Но под конец у него сдали нервы: он со всеми распрощался, поблагодарил за приятный вечер и ушел без Люси. Угнездившись в «Макдональдсе» с молочным коктейлем, он ждал, когда она пришлет ему эсэмэску с вопросом, где он находится.
В постели у них заходили разговоры, которые практически вели в никуда. От их зацикленности и бессмысленности Джозеф поначалу смеялся, но Люси высказывалась на полном серьезе: она хотела добиться от него признания, что их отношения бессмысленны и обречены с самого начала.
– Ты захочешь детей.
– Допустим.
– Но я не смогу тебе родить.
– Почему же? Тебе на самом деле сколько лет?
– Умолкни. Ты понимаешь, о чем я. Ты захочешь детей лет через пять-десять.
– Допустим.
– Но они будут не от меня.
– Допустим.
– Значит…
– Ты права. Давай закроем тему.
– Но меня преследуют эти мысли, – сказала она.
– Да. Я заметил. Поэтому давай лучше закроем эту тему.
– Мне не до шуток.
– Мне тоже.
– Тогда, может, ты прекратишь ерничать, чтобы мы могли поговорить нормально?
– Ты считаешь, что надо отказаться от этой мысли.
– Да.
– Совершенно с тобой согласен, – сказал он.
– Нет, это не так. Не совсем так.
– Слушай, чего ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты не соглашался.
– Зачем?
– Иначе я буду считать, что ломаю тебе жизнь.
– Я похож на человека, которому ломают жизнь?
Она подняла на него взгляд. Ее голова покоилась у него на груди; он смотрел сверху вниз, в ладу с собой и с миром.
– Пока нет. Но еще не вечер.
– То же самое ты говорила насчет Брекзита – и ничего не случилось.
– Да потому, что Брекзита еще не случилось. Он случится через год-другой.
– Вот именно.
– Ты о чем?
– Да все о том же. Я не собираюсь отказываться ни от каких планов только из-за того, что нас ждет кошмарное будущее. Когда мы все останемся без работы и мне приспичит иметь детей от другой женщины. Чем прикажешь мне заниматься между нынешним днем и кошмарным будущим?
– Подыскивать женщину помоложе.
– Мне двадцать два года. Практически любая женщина, которая сейчас моложе меня, сможет нарожать мне детей.
– Значит, я – просто временная мера.
– Да уймись же ты, Люси.
Наверняка это из-за разницы в возрасте, думал он, – ее зацикленность на будущем. Сам он этим не грешил и не мог назвать ни одного сверстника, который сумел бы, или начал, или захотел предаваться таким раздумьям.
– Предположим, я встречу кого-нибудь прямо завтра, – сказал он.
– Куда это ты завтра намылился?
– Никуда. Чисто в теории.
– Ладно, только я не понимаю, к чему такая срочность.
– Ну, через неделю. Через месяц. Через год.
– Давай через год.