Впрочем, и до этой минуты кое-что, если не все, шло через пень-колоду. Когда они приехали, она заявила, что в помещении холодно; до начала распевки пришлось ждать, пока включат отопление и воздух прогреется. Потом у нее пересохло в горле, и выяснилось, что она в принципе не пьет ни воду, ни чай, ни кофе, а других напитков в студии не оказалось, и она потащилась в ближайший магазин за низкокалорийной кока-колой, предварительно стребовав пятерку с Джозефа, потому что она не собиралась, нафиг, выворачивать карманы. Вернулась она не только с диетической колой, но и с мешком разных конфет: они требовались для восстановления сил, но нещадно застревали в зубах – приходилось выковыривать их ногтем. Чтобы только не видеть этих манипуляций, инженер звукозаписи, старый хиппи по имени Колин, ушел в кухоньку и сел читать газету.
А теперь оказалось, что текст никуда не годен. Но Джозеф и не собирался сочинять шедевр типа «What’s Going On»[17] или бесшовную читку в духе Кендрика[18]. Ему просто требовалось наложить на трек человеческий голос, поэтому в тексте преобладали «беби» и «йе». Решив задействовать Джез, он думал подогнать песню под ее образ. Речь шла о, так сказать, неограниченных возможностях женщины, с использованием метафоры автомобиля:
Я рулю
Я веду автомобиль
Я рулю
Жизнь летит за мной, как пыль.
Джозеф порадовался, что удалось избежать рифмы «люблю». Он набросал еще два куплета, но в них повторялась та же тема, с минимальными вариациями.
– Что не так?
Он сразу пожалел, что задал такой вопрос, ведь ответов могло быть великое множество, в том числе и малоприятных, но вся критика Джез была связана с буквальным восприятием текста.
– Я водить не умею.
– Ну и ладно. Можешь хотя бы сделать вид?
– Смогу, если возьму несколько уроков.
– Выходит, прежде чем записываться, я должен оплатить тебе уроки вождения.
– Я этого не говорю. Я говорю лишь то, что песня о вождении не позволит мне полностью раскрыть свои возможности.
– Она не о вождении.
– Вот так раз, а о чем же?
– О том, сколь многое подвластно женщине.
– Которая рулит.
– Метафорически.
– Можно, я метафорически переключусь на что-нибудь другое?
– О чем ты предпочитаешь петь?
– Смотря к чему ты хочешь прийти. Я бы предложила либо Брекзит, либо оральный секс. Только не активный, а пассивный.
– Они близко не стояли.
– С точки зрения мужчин. Одно – из области мерзостей, другое – из области прав человека.
– Я про темы – уж очень большой разброс.
– А. Ну да. Одна, согласись, более политическая. Злободневная. Другая более сексуальная. Кому что нравится.
– Соглашусь.
Джозеф считал, что аренда студии, даже такой скромной, как эта, приблизит его к карьере профессионального музыканта, но Джез, похоже, толкала его назад, к самому краю, где он почти соприкасался со своей матерью, которая никогда не интересовалась профессиональной музыкой.
– Прямо сейчас у меня нет текстов на такие темы. А запись надо сделать прямо сейчас.
– Значит, работа слегка затормозится.
– Может, сделать «я лечу» вместе «я рулю»?
– Автомобили не летают.
– Давай еще подумаем.
– А что, если так:
Трогай там, где я люблю.
Пробуй вкус,
Тебя молю.
Я примчусь. Я ложусь.
Видишь: страсть моя – не пыль,
А на вкус
Это сказка, а не быль.
Я велю:
«Трогай там, где я люблю,
Там мой вкус,
Ничего я не боюсь».
– Я же христианин, – указал Джозеф.
В школе эта фраза дала ему возможность отмотаться от похода в театр.
– Я тоже христианка.
– Вот и держи себя в рамках.
Звукотехник Колин просунул голову в дверь:
– Пишем или нет?
– Что думаете, какая тема мне лучше подойдет? – обратилась к нему Джез. – Автомобили, Брекзит или оральный секс?
– Автомобили, – выпалил Колин.
– Серьезно?
– Про автомобили есть много хороших песен, – сказал Колин. – Про Брекзит – нету. Песни про оральный секс, наверно, бывают, но по радио их не крутят. Ну или пой тогда про леденцы на палочке и все такое прочее.
– Я бы лучше наоборот спела, – сказала Джез.
– Ну-ну, – сказал Колин. – Дело хозяйское.
И больше ничего не смог предложить.
– Насчет радио я и не подумала, – сказала Джез. – Давай тогда про автомобиль попробуем, что ли?
Она представила эту идею как свою собственную.
– И еще, – продолжала Джез. – Может, тебе стоит подумать насчет более афрохаусового звучания?
– Хорошо, – ответил Джозеф. – Я подумаю.
Надо будет спросить у £Мэна, что это за хрень. А вообще редко он стал ходить по клубам.
– Готовы?
Звукотехник проверил кое-какие настройки.
– Стоп, – скомандовал он, как только Джез запела – слишком громко и слишком близко к микрофону, отчего все настройки сбились.
– У меня очень сильный голос, – сказала она. – Ничего не могу с этим поделать.
Но справилась она блестяще. Поймала мелодию, потом нашла вариацию для следующего куплета, использовала классные модуляции, профессионально выдерживала синкопу. Когда они стали прослушивать запись, Джозефа пробрала дрожь восторга, и у Джез, по его наблюдениям, реакция была сходная.
– Очень мило, – прокомментировал Колин, будто для него этот сеанс звукозаписи ничем не выделялся из общего ряда.
К метро они шли вместе.
– Тебя нынче на сереньких потянуло? – спросила Джез. – От кого-то я слышала.
Она говорила о Люси, и ему мимолетно послышалось «на седеньких» – как намек на ее возраст, хотя он знал, что на сленге словом «серый» обозначается белый цвет кожи. Ну-ну, подумал он. По крайней мере, буду знать, в чем заключается моя навязчивая идея.
Ему и в голову не приходило, что Джез может быть в курсе.
– Ни на что меня не потянуло.
– Выходит, я ослышалась.
– Не понимаю, кому понадобилось обо мне трепаться.
– Когда черный парень гуляет с сорокалетней белой училкой, сплетни ползут сами собой.
– Других событий в мире не достаточно?
Это било на жалость: так мать уговаривала его не оставлять на тарелке ужин, потому что в других странах голодают дети.
– Наоборот, других событий более чем достаточно, – ответила Джез. – Но кому охота их обсуждать? Короче. Мы-то чем плохи? Ты же помнишь: я сделала попытку, но обломалась.
– Это лето я провел с черной девушкой.
– Ага. При мне вы и познакомились. Она тоже для тебя нехороша?
– Дело не в том, кто плох, а кто хорош.
– А в чем же?
– В личностях.
– Как это понимать?
Так и понимать: есть личности, с которыми ему хочется переспать, а есть такие, которые даром не нужны, и точка. Но поскольку Джез принадлежала ко второму типу личностей, ему сейчас не хотелось развивать эту тему.
– Одни личности встречаются мне в подходящий момент, другие – в неподходящий.
– Стало быть, для тебя не так важна личность, как привязка ко времени.
– Пожалуй. Так правильнее. Привязка ко времени.
– Значит, отношения – как поезда? Кто не успел, тот опоздал? Или можно следующего подождать?
Джозеф запутался в этих сравнениях. Куда ни кинь, думал он, все равно получится поезд.
– Ну, не знаю.
– Что ж, поживем – увидим, верно?
Он ответил улыбкой, но, даже не видя своего лица, по напряжению всех мышц отчетливо понял, что улыбка получилась вымученной и нервной. Ему и не хотелось ничего видеть. Он сообщил Джез, что пойдет на автобус – ему так удобней, развернулся и зашагал в другую сторону. «На сереньких потянуло». Мать твою.
Люси попросила дать ей послушать.
– Зачем, тебе неинтересно будет слушать все по новой.
– Ты же не роман на тысячу страниц написал. Сколько там, минут пять?
– Немного меньше.
– Ну, тем более.
– Понимаешь, в прошлый раз…
А надо ли ему ворошить прошлый раз? Пританцовывание, неподдельный энтузиазм? Что там было особо плохого?
– А что случилось в прошлый раз? И в какой прошлый раз?
– Когда я включил тебе трек.
– Я что-то не то сказала?
– Да нет.
Ему не хотелось ее обижать. Но перво-наперво нужно было поговорить о деле, а именно втолковать ей, чтобы не пыталась больше изображать из себя женщину, с которой он не может спать. Ну не может он спать с матерью, с мачехой – кем там она обернулась в тот раз. В данный момент у них были здоровые отношения. Как только она начинала трясти головой и пританцовывать, отношения становились нездоровыми. Ни ему, ни ей самой такого не надо.
– Ты сможешь посидеть не дергаясь?
– В смысле?
– В смысле не шевелиться. Пока будешь слушать.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– А что случится, если я шевельнусь?
– Ничего не случится. Ровным счетом ничего.
– Это же танцевальная музыка, разве нет?
– Да, но…
Вот так, с наскоку этого не объяснить, он уже понял. Либо придется включить – и пусть ведет себя как хочет, либо сказать ей прямо: она, пытаясь передать свое отношение к музыке, лишь отталкивает его от себя на каждую секунду из тех двадцати лет, которые их разделяют.
– Знаешь что, – сказал он, – пойду-ка я наверх.
– А к чему такое смущение? Даже в прошлый раз, без вокала, было хорошо. А теперь будет еще лучше.
– Я еще не привык к прослушиваниям.
– Понимаю.
Он ушел в спальню и лег на кровать. Музыка просачивалась снизу, сквозь половицы. Когда наступила тишина, он спустился. Люси разрумянилась и слегка растрепалась.
– Бесподобно, – сказала она. – Джез отлично поет, согласен? Настоящее буги. Я не удержалась. Хорошо, что ты этого не видел.
– Да уж, – выдавил он. От слова «буги» он чуть не заскрежетал зубами. – Но спасибо, что послушала.
– Всегда охотно буду слушать все твои произведения.