Живший поблизости волчий клан никаких неприятностей Гаспару не доставлял, поскольку никогда не приближался на расстояние, на котором хозяин стада мог обратить на оборотней внимание.
Это лето началось как обычно. Коровы и телята бродили меж холмов, наедали молоко и мясо, отбивались хвостами от мух и слепней. Гаспар с возвышения величественно наблюдал за порядком и ждал начала брачного сезона.
Когда быку в нос ударил чужой запах, Гаспар немедленно двинулся в эту сторону. Увидев, как неизвестные подкрадываются к телятам, отец удивился и подал предупредительный сигнал. Любой, кто услышал бы это 'Муууууу!' благоразумно отошел бы подальше. Однако эти продолжили ловить телят, как ни в чем не бывало. Опознав запах хищников, бык угрожающе ковырнул землю передними копытами, опустил рога пониже и атаковал. Пребывая после пробежки в непривычном негодовании и от удивления порушив бедный сарайчик, Гаспар удалился обратно к стаду. В привычном окружении быстро вернув себе спокойствие и меланхолию, Гаспар совершенно забыл о происшедшем.
Через несколько дней, проводив стадо на водопой и проследив за обеденной дойкой, Гаспар в окружении жен и детей щипал травку недалеко от озерца.
Коварно подойдя с подветренной стороны, мелкие нарушители возникли перед самой мордой Гаспара. Держа в ручках охапки свежей травы, детки трогательно предложили быку угоститься. От удивления Гаспар выронил изо рта даже ту, что жевал.
Гаспар оторопело наблюдал, как чужаки складываю перед ним подношения. И даже не сразу понял, что его трогают за нос и уши и даже гладят рога. Когда же смельчаки вцепились в толстые складки на шее, бык, как любое существо, привыкшее инстинктивно защищать горло, коротко мыкнул и бросился в атаку.
Завизжав, дети бросились бежать. Слева блестело на солнце озерцо, справа ощетинились рогами испуганные коровы. Прямо по курсу, в низинке, росли какие-то то ли кусты, то ли невысокие деревья. Забежав в заросли и продолжая нестись, не разбирая дороги, беглецы не сразу заметили, что сопения и топота сзади уже не слышно. Зато выскочив из рощицы и отдышавшись, бедняжки напрочь забыли про погоню.
Моментально покрывшись сыпью и волдырями, ожесточенно чешась, компания бросилась к дому.
Проснувшись наутро и еще до завтрака получив по порции микстуры, а так же вытерпев умащивание вчерашней мазью, дети кротко снесли головомойку от Фифи и Кальвины, поклялись больше не налаживать дипломатические отношения и вообще даже не смотреть в сторону подлого быка. После завтрака, распотрошив мешок и корзину и честно поделив добычу, дети до самого обеда играли новыми игрушками. В обед телесные и душевные раны врачевались мороженым.
После обеда Рофио позвал всех мастерить качели.
Глава двадцать пятая, в которой опять кое-что случается, впрочем, как всегда...
К вечеру качели были построены и освоены. На кованых кольцах Рофио намертво закрепил широкие вожжи, а на них обитую старым вытертым ковром доску. С учетом худосочности поп, на одном конце как раз умещалось пять девочек, а на другом – четыре мальчика. Рофио рассадил катальщиков, толкнул с усилием, сидел, смотрел и гордился. Дрыгая ногами и заливаясь смехом, раскачивая доску все быстрее и выше, они летели, летели...
К вечеру в Козеполье явились деревенские , а потом и клановые. У качелей тут же создалась толкотня и давка. Козепольские, напирая на право собственности, все время старались пролезть без очереди. Гости намекали на некие ранее оказанные благодеяния и кричали: 'В очередь! По череду давай!'. Ромурин плюнул и пошел в сарайчик за припасом на еще одни качели, пока очередники не подрались.
Качельных развлечений хватило ровно на два дня. Утро третьего бригада встречала на пути к знакомому озеру.
Над водой плыла утренняя дымка, солнце путалось в камышах. Компания расселась на бережку, поплевав на червяков, забросила удочки. Неумение ловить поначалу компенсировалось похвальным энтузиазмом. Скормив рыбам полфунта червяков, и не получив никакой благодарности, разозленные мальчишки вытащили из осоки старенькую плоскодонку, надрали с того же камыша коричневых пушистых головок и быстренько законопатили самые большие дырки. Из сучкастой ветки, когда-то сломанной ветром, смастрячили шест, погрузились в утлый челн и, отталкиваясь от илистого дна, выплыли на середину. Девчонки, оставшись без червяков, с досадой топая ногами, жадно смотрели на лодку.
Тем временем рыбаки выставили удочки, как копейщики – копья, в ожидании небывалого улова. Пока что улова не было, а вот вода потихоньку стала прибывать. Не взирая на грядущий потоп, рыбаки продолжали кормить рыбу. Удилище Тибо выгнулось дугой, тот рванул и вытащил короткую толстую рыбешку. Схватив рыбу, Тибо потряс уловом, торжествующе проорал, извещая округу. Лодка качнулась, черпая воду, и медленно и плавно пошла ко дну.
Тибо, Госс и Нили, очутившись в воде, плавными саженками поплыли к берегу, не замечая беспомощно барахтающегося сзади Лина.
Тем временем ревниво наблюдавшие за мальчишками девчонки, завидев катастрофу, закричали, замахали руками, разворачивая пловцов.
– Лин, ну какой ты лис?! – ругалась совершенно мокрая Рыська, пыхтя, за хвост отволакивая оборотня подальше на берег. Остальные, тоже мокрее мокрого, пытались отдышаться рядом. – Лисы все плавать умеют!
– Ладно, сушиться давайте, – стаскивая рубашку, предложил Тибо и вдруг радостно завопил. Из выдернутой из штанов рубахи, вяло шевельнув хвостом, вывалился улов.
Оборотни отошли в сторонку и через минуту на травке рядом с черным лисом растянулась ушастая лисичка, вытянул полосатый хвост енот, подставил солнышку шоколадный бок соболь, солнечным зайчиком раскинулась на камне рысь.
Мальчишки и девчонки смотрели на оборотней с восхищением и почему-то с завистью.
Верные данному слову, они гордо не обратили никакого внимания на подошедшее стадо и персонально на Гаспара. Надо сказать, бык не обиделся и взаимно внимания на них не обратил.
Зато женщины с ведрами, полными парного молока с пенкой, проходя сквозь строй детей, никак не могли пройти мимо заинтересованных взглядов, и выразительно сглатываемой слюны.
Одна за другой подзывали к себе малышей, придерживали подойники, чтобы было удобнее. Те пили через край, отрывались, чтобы коротко вдохнуть, и опять торопливо глотали теплое молоко, не от жадности торопливо, а из вежливости.
С молочными усами и тугими круглыми животиками по одному отваливались, с блаженными лицами падали на траву и лежали, раскинувшись, как морские звезды.
Ничто так не способствует подвигам, как хорошее настроение. И ничто так не способствует хорошему настроению, как сытый живот. В отличнейшем настроении друзья бродили по камышам и осоке, пугая пиявок и лягушек.
Первым на странное сооружение наткнулся Нили. Здоровая куча веток в воде рядом с берегом и странные следы вокруг. Оборотни, перекинувшись в сторонке, принялись нюхать и вынюхивать. Нили смело полез в воду и нырнул. Остальные кто на двух, кто на четырех ногах топтались у берега и бегали вокруг кучи. Филис, как самая легкая, взобралась на саму кучу и даже покопалась, но только оцарапала мягкие подушечки и, недовольно тявкнув, спрыгнула на топкий берег .
Енот вынырнул, встряхнулся, разбрызгивая воду, спрятался в осоке и выскочил взъерошенным мальчишкой.
– Там под водой дыра! – рассказывал Нили, размахивая руками. – И в ней кто-то сопит! Я хотел туда залезть, а он мне как фыркнет прямо в нос!
– Что ты выдумываешь! Кто будет под водой в дыре сидеть! – возмутился народ.
– Айда занырнем! – торопливо раздеваясь, Тибо полез в воду.
Глава двадцать шестая, в которой бобры не производят должного впечатления, потому что...
Чабреца, душицы, пустырника, мяты перечной в Козеполье с некоторых пор заготавливали столько же, сколько сена для поместных коров Красавки и Щетинки. Шишки хмеля, запасенные Рофио прошлой осенью для пивоварни, были реквизированы для успокоительных нужд. Сырая полянка рядом с речкой, на которой произрастала валериана, была изрыта, как кротами, Кальвиной и Фифи.
Ромурин снарядил посыльного в соседний городишко к лекарю, и тот привез две седельные сумки снадобий от ран, ушибов, ожогов и прочего. После того, как стихийные бедствия залезли в ядовитый дуб, гонец был послан вторично, с наказом привести средства вообще от всех мыслимых и особенно немыслимых напастей. В полной мере оценить предусмотрительность опытного солдата пришлось совсем скоро.
Увидев вяло бредущую цепочку вместо бодрого всегдашнего урагана, Кальвина нащупала неверной рукой кружку с отваром и выпила залпом. Выйдя на крыльцо и рассмотрев деток поближе, госпожа Аврил села помимо табуретки.
Распухшая губа у Госса и ухо у Тибо, красная щека у Тойи, набухший Рыськин глаз и прочая, и прочая...
– Пресвятые тапочки... Это что с вами поделалось?! Смерти вы моей хотите, шелопутные!
– Это не мы, госпожа Аврил! Это осы!
– Горшки биты! Осы! Отродясь у нас никакие осы не водились! Вы у меня медом не мазаны, что б на вас осы паслись!
Виноватые вздыхали и щупали бобошки.
Ежевечерняя рутина мытья, стирки и переодевания была разбавлена еще помазыванием и прижиганием. Укушенные дети были сердиты и сердились молча. За ранним ужином, объедаясь печеной свининой, сахарными крендельками и вишней, дети наконец-то разговорились.
– Господин Рофио, а господин Рофио! А что это там за куча на озере?
– Да, такая куча из веток, вооот такая большая! И воняет! Фу!
– И в нее идет подземный ход, то есть подводный!
– Мы с Тибо сами видели, да, Тибо?
– Хатка это бобровая, детки. А хозяев вы не видели, потому что они ночью работают, а днем спят. Коли хотите, я вас свожу, как стемнеет.
– Да, да, да! – дети прыгали вокруг Ромурина, как взбесившиеся зайцы.
– Ну, ну, уймитесь, пострелята! Расскажите лучше, госпожа Росинта, как же вас угораздило? Где вы ос-то нашли?