На следующие день все столичные кумушки судачили и бале. Обсуждали наряды и прически, украшения и манеры, пары и интрижки. По поводу Росинты после ее поступления в Военный университет наговорили за год столько, что про ее поведение на балу уж и сказать-то было нечего.
Между тем, зима вовсю катилась с горы прямо в лето. На южные склоны Синих гор весна пришла и того раньше. Ардена совершенно не волновало ни теплое солнце, ни пестрые цветочные ковры в долинах. Но вот запахи, волнующие весенние запахи, кровь, в которой бурлили инстинкты, что было делать с ними? Да еще все вокруг только тем и занимались, что размножением – и птички, и жучки. Был на охоте – там козлы горные стучат рогами в войне за гаремы, при том и козлы, и их жены, такие ошалевшие от страсти, что даже есть противно.
Арден держался стойко и охлаждал пыл длинными заплывами в ледяных горных речках. После его купания вода ощутимо теплела. Гад Видар наведывался в деревню все чаще и возвращался с таким видом, что поневоле хотелось подраться.
В очередной раз полюбовавшись отвратительно довольной мордой друга, примчавшегося из низины точно к смене караулов и сдав дела, Фаррел бездумно понесся к перевалу, совершая головокружительные прыжки со скалы на скалу. Спустившись по перевалу в соседнюю долину, оборотень бежал, сколько было сил, пока не наткнулся на небольшую заводь под водопадом. Зашел по брюхо в воду и жадно пил. За шумом воды не услышал тихих шагов, зато запах ударил в нос резко и пряно. Фарга была в поре. Пума, зрелая и красивая, призывно заворчала.
Арден вернулся поздно. Видар чуял странную смесь расслабленности, досады и раскаяния, но Фаррел промолчал, а он не стал спрашивать. Он вообще не придал этому большого значения, во всяком случае, в очередном письме, извилистыми путями достигнувшем королевского дворца, об этом не было ни слова.
Окончания летней практики Рыся ждала как выздоровления после какой-нибудь не опасной, но очень неприятной болезни. Во-первых, второй и третий курс проходили практику одновременно, и если однокурсники после прошлой весны относились к фарге как к оборотню, третий курс развлекался осторожным подглядыванием и мелкими провокациями. Это не расстраивало, но досаждало, как крошки в постели. А во-вторых, Росинта ждала каникул, потому что именно к их началу, как сообщил Армель заботливый брат, Арден Фаррел должен был приехать в Вишенрог.
Время летело, потом бежало, потом тянулось. Каждый следующий день был длиннее предыдущего, и вовсе не потому, что солнце с каждым днем всходило раньше, а садилось позже. Наконец, практика была успешно сдана.
Рыська примчалась в столицу, и едва умывшись с дороги, кинулась к мэтру Жужину за кремами от веснушек, обветренных рук, душистым мылом и прочим, а оттуда к мастеру Артазелю на примерку заказанных перед отъездом платьев. В этот раз его искусство не вызвало у нее никакого неудовольствия. Напротив, от вида себя в большом зеркале в его мастерской, у нее поднялось настроение и появился зверский аппетит.
Ужин прошел как всегда в их семье. Потом они еще поболтали с мамой, пока отец просматривал срочные бумаги в кабинете, мама ласково поцеловала ее на ночь, как в детстве, и Рыська уснула с предвкушением, что завтра на нее обрушится огромное, как море, счастье.
Глава двадцать четвертая, о двух встречах. Или даже трех.
Почти два месяца назад.
– ... этак у нас с Росинкой детей тоже не будет... – думал Арден, сидя по шею в воде под водопадом. От холодной воды инстинкты пришипились и прорезался разум. Чем дольше сидел, чем громче думалось. Голова была свежая, все остальное – подмерзшее.
Фарга на берегу сначала принимала соблазнительные позы и мурчала, потом прошлась по берегу в совершенном недоумении, наконец, прилегла и стала ждать. На морде было написано что-то вроде 'никуда не денешься...'
Арден совершенно неблагородно стоял к даме спиной и ничего этого не видел. Напротив, согревался воспоминаниями исключительно о любимой.
– Ты что, ненормальный? – раздался сзади хрипловатый обиженный голос фарги. – Ты что там сидишь? Прячешься от меня, что ли? – в голосе явно слышалось презрение.
Арден сидел рысью и не высовывался.
– Я так обрадовалась, когда почуяла оборотня, да еще кошака! Я тут совсем одна, возвращалась домой, в Крей, не успела до сезона. Ну же, вылезай! – мурлыкнула соблазнительница.
Арден мужественно мерз.
– Может, ты меня просто боишься? Первый раз и все такое? Я все сделаю сама, мой сладкий...
Ардена передернуло.
– Гад! Сволочь! Так издеваться над фаргой! А может, ты извращенец?! Точно, извращенец!
Арден возмутился, но из воды не вылез.
Потом она опять уговаривала, ругалась, язвила. Хуже всего, когда она начала плакать. Фаррел терпел.
Она все-таки ушла. Он посидел еще, для страховки. Наконец вылез и упал на камни, трясясь крупной дрожью. В гарнизон вернулся поздно, убедившись, что опять один на многие мили, чувствуя, что пропала лихорадка гона и наступила умиротворяющая расслабленность. И еще досаду, от того, что зверь почти победил в нем человека, а в этой фарге, наверняка здравомыслящей во всякое другое время, зверь победил точно. И раскаяние, что не сможет защитить свою Росинку от ее и чужих инстинктов, а возможно – от своих собственных. Потому что будь на берегу она, а не чужая кошка, ничто не удержало бы его от жаркой и безумной любви.
Она проснулась до рассвета, побежала в ванную; не дожидаясь, пока кто-нибудь из горничных поможет с прической, торопливо расчесалась, отмахиваясь от несвоевременных нескромных мыслей и краснея, надела новое белье и платье, обулась в кокетливые туфельки. Посмотрелась в зеркало, сжала руки.
– Вот что ты выдумала, Росинта? Он, может, и не приехал еще... Куда ты пойдешь сейчас? Будешь стоять и ждать его, как дурочка, неделю? – сказала, глядя в синие шальные глаза. Крутанулась на месте и побежала по переходам и коридорам, под удивленными взглядами охраны и редких служанок. Выбежала во двор, усилием воли взяла себя в руки, прошла в ворота спокойным грациозным шагом, кивнув дежурным гвардейцам.
Каблучки стучали по брусчатке, выбивая считалочку 'там-не-там, там-не-там'. Она дошла до поворота, не поднимая головы, потому что больше всего на свете ей хотелось посмотреть – ждет он ее или нет!
Они ждали вдвоем. Усталый Арден, в пыльном мундире и сапогах, и грязный Венчик, недовольно мотающий головой.
Ей казалось, что она не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой, не сделает даже полшага навстречу от навалившейся слабости. Он подошел сам, прикоснулся легко, как будто к крылу бабочки.
– Арден, Арден, – шептала она. Все другие слова куда-то потерялись.
– Росинка, – стискивая ее наконец, выдохнул он.
Они целовались, а Венчик фыркал, перебирал ногами и дергал оборотня за руку, на которую был намотан повод.
Вечером лейтенант Арден Фаррел в парадном мундире о чем-то коротко переговорил с Лиссом Кройсоном и остался ждать. Через минуту Лисс вернулся и пригласил оборотня в кабинет.
Их Высочества Аркей и Бруни ждали его, сидя возле низкого столика с напитками. Арден со второго раза – перехватило горло – поздоровался. Высочества ободряюще улыбнулись.
Еще через несколько минут в кабинет была приглашена Росинта, на этот раз одетая куда тщательнее и с прической.
Разговор был коротким и закончился, как и следовало, восторгом молодых и некоторой озабоченностью и тревогой родителей.
– Мои родители приехали в Вишенрог на несколько дней и просили передать, что хотели бы познакомиться с Росинтой и ее родителями.
– Просим вас, Арден, и господина Фаррела с супругой принять приглашение на ужин завтра, – обменявшись с Бруни взглядами, пригласил Аркей.
Глава двадцать пятая, о почти медовом месяце.
Лисс отворил дверь и со всей торжественностью оповестил:
– Адэйр и Лавена Фаррел Туманный Дон, лейтенант Арден Фаррел Туманный Дон! – после чего отошел в сторону, пропуская прибывших в гостиную. Аркей и Бруни поднялись гостям навстречу. Росинта и так стояла, а до появления Фаррелов даже ходила по комнате, трогая безделушки и подпрыгивая от каждого громкого звука.
Между отцом и сыном было несомненное фамильное сходство, только глаза у старшего оборотня были ореховые, да волосы на тон темнее. Лавена, красивая элегантная фарга, на вид ровесница Ее Высочества, была медовой блондинкой с зелеными глазами.
Гости и хозяева знакомились, здоровались и раскланивались, не слишком скрываясь, разглядывали друг друга с доброжелательным интересом. Молодежь молча краснела. Все наконец уселись. После первых вопросов о дороге и прочей вежливой чепухи, Арден умоляюще посмотрел на отца. Росинта разглядывала пряжки на туфельках.
Адэйр усмехнулся, очень к месту вспомнил свое сватовство к родителям Лавены, и приступил к делу. Скоро взрослые попросили и получили согласие (молодежь оживилась), договорились, что свадьбе быть не раньше, чем по завершении пятилетнего контракта жениха и окончании невестой Военного университета (молодежь приуныла).
Ужинали долго, разговаривали об Узаморе, о семье Фаррел (Аркей вспомнил старшего брата Ардена – Айкена). Арден и Росинта, сидевшие напротив друг друга, путались в приборах, ели все, что подают и потом не вспомнили, что именно.
Когда гости стали прощаться, Росинта умоляюще прошептала: 'Мама, пожалуйста', а Арден выразительно посмотрел на родителей и предупредил, что сам доберется.
В пустой гостиной упоенно целовались двое.
По ночному Вишенрогу тихо шли, держась за руки, как в юности, Адэйр и Лавена.
В маленьком садике в лабиринтах королевского двора сидели на скамейке будущие молодожены. Росинта любовалась на палец с кольцом, усыпанным рыжими камушками, а Арден – на Росинту.
Все время, что его родители провели в столице, жених и невеста виделись только по вечерам. Рысена тоже днем все время была занята, и все время скучала. И думала только о том, что отпуск Ардена тает, как мелкая лужа под жарким солнцем.