[136]. «Расчистку», которая предполагала не только ликвидацию, но и там, где это возможно, слияния и реструктуризацию, планировалось завершить в 2020 году. Но этому, судя по всему, сильно помешал коронавирус.
В китайском Плане реформ госпредприятий, представленном Си Цзинпинем на Пленуме ЦК КПК в 2013 году, стояли следующие первоочередные задачи:
• внедрение смешанных форм собственности;
• найм профессиональных менеджеров;
• учреждение Советов директоров с правом принятия решений;
• сокращение роли правительства в управлении компаниями до необходимого минимума;
• увеличение притока капитала в стратегические отрасли.
Это и есть нынешняя стадия модернизации госпредприятий по-китайски – с акцентом на эффективность, профессионализм, современное корпоративное управление. (В то же время сохраняется партийный контроль: парторганизации и парткомы существуют на каждом предприятии.) Си Цзинпинь не предложил ничего нового: эта работа была начата его предшественниками, а он лишь подтвердил ее основные положения, заодно дав понять всем сомневающимся, что госпредприятия «и впредь» будут играть в китайской экономике важную роль.
На XIX съезде КПК в октябре 2017 года председатель Си выдал новую, понятную народу формулировку концепции дальнейших реформ: «Мы будем углублять реформы государственного капитала и госпредприятий, совершенствовать структуру государственного сектора и работать над тем, чтобы государственный капитал и госпредприятия становились сильнее, работали лучше и вырастали больше» (Си Цзинпинь, 2022).
В 2015 году правительство Китая разделило все госпредприятия на две категории: коммерческие и «публичные». Коммерческие должны опираться на рыночные принципы и в первую очередь приносить прибыль, а публичные – выполнять государственные задачи по достижению общенациональных экономических, социальных и политических целей. Механизмы управления для этих категорий отличаются друг от друга.
При этом сохраняются привилегированные условия для госпредприятий относительно частных компаний. Эту проблему озвученный Си Цзинпинем план реформ не решает. Между тем именно с ней связан главный структурный перекос, который тянет вниз эффективность и конкурентоспособность китайской экономики и темпы ее роста, ослабляя позиции страны в мировой экономике. Для сравнения, Сингапур привилегий своим GLC не предоставлял.
Несмотря на эту дискриминацию, частные китайские компании выступают главным локомотивом роста национальной экономики. Однако с наступлением эпохи Си Цзиньпиня ситуация для них по ряду позиций меняется в худшую сторону. В самом Китае заговорили о том, что «госсектор идет вперед, частный сектор отступает». Но не будем спешить с выводом – одна ходовая фраза не описывает ситуацию во всей ее полноте и может исказить основной тренд.
Таблица 47
Источник: China Statistical Yearbook
Статистические данные за 2013–2019 годы говорят, что после прихода к власти Си Цзиньпиня стал снижаться удельный вес частного сектора в предпринимательском доходе всех промышленных предприятий, хотя до этого он уверенно рос. Вместе с тем при Си Цзиньпине продолжала расти доля частнопредпринимательского сектора в общем числе занятых, а его доля в общем числе предприятий держалась на уровне чуть ниже 92 %.
Как же получилось, что за эти годы снизилась доля частных предприятий в общем доходе при увеличении их доли в числе занятых? Можно предположить, что это произошло не в последнюю очередь потому, что для государственных предприятий были созданы или усилены привилегии, которые ослабили здоровое давление рынка в целом и конкуренции в частности. Если бы руководство страны этого не сделало, их доля в предпринимательском доходе, вероятно, продолжала бы уменьшаться.
В связи с этим обращают на себя внимание два существенных изменения в китайской экономике, которые произошли при нынешнем лидере.
1. Объем банковских кредитов государственным предприятиям стал превышать объем кредитов частному сектору, достигнув в 2016 году 78 % от суммы займов, предоставленных всем компаниям страны[137]. В конце десятилетия эта доля составляла примерно две трети, при том что на госпредприятия приходилось лишь 30 % ВВП, 40 % прибыли всех предприятий и 20 % от общего числа занятых. До Си Цзиньпиня, наоборот, объем кредитов частному сектору был больше: ввиду его большего удельного веса в экономике и более быстрого роста. Доля «частников» в общей сумме кредитов выросла примерно с 40 % в середине 1990-х до 70 % в 2012 году[138]. Другое дело, что этих кредитов все равно не хватало, чтобы удовлетворить потребности предприятий в заемных средствах. Кроме того, доступ частных фирм к кредитным деньгам при Си Цзиньпине усложнило еще одно обстоятельство: с полным на то основанием опасаясь критического роста задолженностей и дефолтов, государство стало жестко ограничивать теневые кредиты.
2. Именно госпредприятиям была отведена ведущая роль в знаковых программах Си Цзиньпиня «Сделано в Китае-2025» и «Один пояс – один путь». На их реализацию были выделены громадные государственные средства.
Куда «дует ветер», вроде бы ясно.
Поговаривали и о том, что председатель Си Цзиньпинь в принципе недолюбливает частных предпринимателей, хотя и начал он свое пребывание на посту главы партии и государства с обещаний «развязать» частный сектор и повысить роль рыночных отношений. Тогда казалось, он претендует на роль второго Дэн Сяопина. Но теперь китайским экономистам либерального крыла приходится выступать с призывами не забывать, что страна сделала выбор в пользу рыночной, а не командной экономики.
В ноябре 2018 года руководители страны, включая председателя Си, совершили поворот на 180 градусов, сделав ряд громких заявлений о важной роли частных фирм и готовности государства им помогать. Вслед за этим правительство приняло ряд мер по улучшению условий их финансирования, в частности облегчив налоговое бремя. Китайский Народный Банк открыл среднесрочную кредитную линию специально для поддержки кредитования малых фирм. Банки, обеспечивающие микро-кредиты малым фирмам, получили налоговые льготы. Один из госбанков «большой четверки», Торгово-Промышленный Банк Китая (ICBC), обнародовал так называемый белый список предприятий – надежных дебиторов, для которых услуги по кредитованию должны предоставляться в ускоренном режиме. Правда, попала в него только очень небольшая часть клиентов[139].
Налоговая нагрузка на предприятия, включая социальные платежи, в 2018 году была облегчена на 1,3 триллиона юаней, или около 194 миллиардов долларов[140]. Более трех десятков частных фирм, оказавшихся на грани банкротства, прежде всего в результате чрезмерно бойкого расширения своего бизнеса, были поглощены государственными компаниями, как правило, регионального уровня. Как утверждали китайские официальные лица, целью была не только санация, но и последующая реприватизация.
В связи с этим критики на Западе и в Гонконге заговорили о прогрессирующей национализации. Но вряд ли это так: тем самым государство скорее проявило заботу о частном бизнесе, предотвратив опаснейшую для национальной экономики проблему возможных дефолтов, волна которых могла не только смести предприятия-банкроты, но и подорвать доверие инвесторов и кредиторов к частнопредпринимательскому сектору всей страны.
В 2022 году Китай выпустил новый большой пакет мер по поддержке малых и средних предприятий (МСП) в условиях усиления инфляции и ухудшения ситуации в мировой экономике. В числе прочего он включал в себя списание задолженности по налоговым кредитам и временное снижение тарифов на электричество и платы за пользование широкополосным интернетом. Местным органам власти предписывалось создавать фонды в поддержку малого бизнеса, а банкам – возобновлять кредиты и прощать просроченные выплаты процентов.
Одновременно с этим Министерство промышленности и информационных технологий сформулировало задачи на 14-ю пятилетку:
• создать миллион новых инновационных МСП;
• создать 100 тысяч специализированных МСП, которые займут место мировых лидеров в своих областях;
•создать 10 тысяч «маленьких гигантов», освоивших ключевые передовые технологии[141].
Не будем забывать, что фактически по любому из главных экономических показателей, будь то ВВП, промышленное производство, экспорт или инвестиции, число занятых, не говоря уже о количестве предприятий, частнопредпринимательский сектор Китая сегодня заметно больше государственного. Именно он, а не госсектор выступает главным тягачом роста национальной экономики и гарантом ее эффективности. Поставить его в положение пасынка руководство не может, не подрубив сук, на котором сидит.
В конце 2010-х об этом справедливо высказался тогдашний вице-премьер Лю Хэ, один из главных творцов экономической политики Пекина. По его словам, уклонение банкиров от кредитования частных компаний было бы «политически неправильным», поскольку эти предприятия являются критически важным элементом китайской экономики, обеспечивая 50 % налоговых поступлений, 60 % ВВП и 80 % занятости в городах[142].
Очевидно, модные формулы типа «госсектор идет вперед, а частный сектор отступает» передают дух эпохи Си Цзиньпиня, но не раскрывают логику эволюции китайской экономической системы, с которой мы разберемся ниже.
Глава 5Китайская дилемма
Дэн Сяопин со своими единомышленниками очень хорошо понимал взаимосвязь между стабильностью власти и эффективностью экономики. На этом понимании строились инициированные им реформы. В сущности, все очень просто. Чтобы удерживать власть, КПК необходима достаточно эффективная экономика – прежде всего «критическая масса» самоокупаемых динамичных предприятий. В противном случае, если основная масса предприятий нерентабельна и висит на шее у государства, рано или поздно наступает экономический коллапс, а вместе с ним – коллапс существующей властной структуры.