Мешают им инерция и сопротивление государственной бюрократии, руководства и рядовых работников госкомпаний, и главное – противодействие влиятельных политических кругов из числа «государственников». Делая ставку на госпредприятия как на лидеров национальной экономики, способных прокладывать дорогу на мировые рынки, правящие круги обычно стремятся поддержать и «подфинансировать» их на приоритетных началах.
Большинство госпредприятий в странах госкапитализма, как правило, имеют самостоятельный финансовый баланс и не находятся на прямом бюджетном финансировании. В то же время государство, с одной стороны, их различными способами субсидирует, в приоритетном порядке обеспечивает заказами, ограждает от конкуренции, а с другой – нередко вмешивается в их управление и ставит перед ними не столько коммерческие, сколько политические задачи: от обеспечения занятости и поддержки объектов социальной инфраструктуры до развертывания, едва ли не любой ценой, производства того или иного вида продукции.
Когда таких предприятий много, за их «нерыночность» и приоритетную поддержку приходится расплачиваться перекосами в распределении ресурсов, жертвуя эффективностью экономики и уровнем жизни людей.
Шансов на победу в противоборстве с «либеральным» капитализмом у государственного капитализма нет – по крайней мере, если под победой понимать способность обеспечить более высокий уровень экономической эффективности и уровень жизни.
В этом смысле предрешен и исход экономического противоборства между США и Китаем. Китай его проиграет, если не трансформирует свою модель, отказавшись от госкапитализма или, по крайней мере, поставив государственные предприятия в равные условия с частными.
В то же время есть важные частности.
В конкуренции с «либеральным» капитализмом госкапитализм изначально находится в проигрышной позиции. Но он имеет два важных козыря:
1) госкапитализму легче концентрировать под руководством государства финансовые, материальные, человеческие ресурсы в отдельных;
2) госкапитализм способен обеспечивать мощную финансовую и прочую поддержку работающим в этих секторах избранным предприятиям-чемпионам, пусть и жертвуя сбалансированностью экономики и уровнем жизни большинства населения.
Эти козыри дают госкапитализму – сегодня, прежде всего китайскому госкапитализму – возможность выводить предприятия-чемпионы на ведущие позиции в мире, несмотря на менее развитую и конкурентоспособную, по сравнению с США и другими странами «либерального капитализма», экономику в целом.
Глава 7Противоборство США – Китай: вопросы и ответы
Америка стала крупнейшей в мире экономической державой в самом конце XIX века. Однако как экономическая, политическая, военная сверхдержава она утвердилась в первые годы после Второй мировой войны. С тех пор вызов ей как сильнейшей в мире державе бросали две страны: в военной и геополитической сферах до середины 1980-х годов – Советский Союз, в экономической сфере в 1960–1980-е годы – Япония. Сегодня США сталкиваются с третьим вызовом – китайским.
Во-первых, китайский вызов одновременно и экономический, и геополитический, и военный. Во-вторых, сегодняшний Китай принципиально отличается от обеих стран, бросавших вызов США в прошлом. В отличие от Японии, он не является капиталистической страной с таким же экономическим устройством, как у Америки, но в то же время его экономическая система отличается от американской не настолько, насколько отличалась советская.
Иными словами, экономическая система современного Китая очень своеобразна. С одной стороны, она «такая же», как у Америки и Запада: рыночная, бесспорно капиталистическая, широко открытая для внешнего мира, включающая в себя большой и сильный частный сектор. С другой – центральное место в ней отводится госпредприятиям, частный и государственный секторы тесно переплетены и взаимодействуют друг с другом, а компартия, под руководством которой работает вся рыночная экономика, имеет монополию на власть. Китайская система – это капитализм с государством и компартией в главной роли.
Еще одно отличие нынешнего противостояния от прошлых заключается в том, что изменения баланса сил в мировой экономике сегодня значительно более существенные. Подчеркну, что это касается только экономического аспекта: в военной и политической областях Советский Союз в свое время достигал значительно большего.
С тех пор, как в конце XIX века Америка стала крупнейшей державой мира, ни одна страна не изменяла экономический баланс сил в свою пользу в такой степени, как современный Китай. Он ушел далеко вперед от США по масштабам промышленного производства, став бесспорным лидером по объемам выпуска большинства видов продукции. И что еще важнее, Поднебесная оставила Америку, как и Германию, далеко позади по масштабам промышленного экспорта. В былые годы по объему экспорта Германия иногда обходила Соединенные Штаты, но далеко не каждый год и при несопоставимо меньшем отрыве.
В некоторых аспектах Китай бросил вызов Соединенным Штатам и как главной финансовой державе – в большей мере, чем Япония во второй половине 1980-х. Других подобных вызовов в современной истории не было. Особенно это касается превращения Китая в крупнейший источник финансирования проектов развития, прежде всего развития инфраструктуры. Программа «Один пояс – один путь» стала наиболее масштабной схемой финансирования таких проектов в Азии, Африке, Латинской Америке и отчасти в ряде «переходных» и развитых государств Европы.
Драматизм ситуации, возникшей в результате китайского экономического рывка, усиливает то обстоятельство, что новая сверхдержава имеет совершенно иную, нежели Америка и подавляющее большинство развитых стран, политическую систему. В ней нет места ни демократии, ни гражданским свободам, ни уважению прав человека, ни плюрализму, ни гражданскому обществу. В то же время нет больше и ортодоксальной коммунистической идеологии: ее сменили прагматичные сентенции о настоящем и будущем страны.
В Китае сегодня всем заправляет «большой брат», уверенный в своей вседозволенности. Его главная цель – сохранять монопольную власть как можно полнее и дольше. Народ потихоньку ворчит, но терпит, пока экономика растет и уровень жизни повышается. Причем «большому брату» стоит отдать должное: как в макро-, так и в микроэкономике он разбирается, в отличие от коммунистических режимов прошлого.
Когда китайский «большой брат» определяет свой внешнеполитический курс, внутри страны ему никто не может возразить: политической оппозиции, гражданского общества и сколько-нибудь оформленного общественного мнения в стране попросту не существует.
Такой сложный и необычный соперник бросает вызов Америке. «Большая игра» на его ослабление сопряжена с огромными рисками: ведь речь идет об одном из главных для Запада экономических партнеров и мощном локомотиве роста высокоинтегрированной мировой экономики.
Степень экономической взаимозависимости Запада и Китая стала настолько высокой, а роль Китая в мировой экономике настолько значительной, что США и Западу для собственного экономического блага просто необходима сильная и динамичная китайская экономика.
В таких условиях выбор адекватной стратегии в отношении Китая представляет собой сложную головоломку. Для ее решения нужно одновременно учесть геополитические факторы, фундаментальные различия в политической организации общества, экономическое соперничество и теснейшую экономическую взаимозависимость.
Подход первой администрации Трампа к этой проблеме был явно упрощенным. Фактор взаимозависимости она по меньшей мере недооценивала, а то и вовсе игнорировала, успев навредить этим и американскому бизнесу, и американскому потребителю, и мировой экономике в целом.
Администрация Байдена, заявляя о возможности сотрудничать с Пекином там, где это возможно, вроде как пыталась искать иные подходы, которые учитывали бы как геополитику и национальную безопасность, так и экономические реалии. Тем не менее особых достижений в области сотрудничества мы не видели, а большинство трамповских экономических санкций остались в силе. Более того, к ним добавились новые ограничения двусторонних связей.
По сути, в основу нынешней американской политики заложена идея тотального сдерживания Китая. Сегодня уровень американо-китайского противостояния (и уровень риска прямого военного столкновения) выше, чем был уровень противостояния США и СССР в любой момент после Карибского кризиса 1961 года.
Очевидно, что с определенным временным лагом первая промышленная и торговая держава будет претендовать на то, чтобы стать одновременно игроком номер один на мировой политической арене и первой в мире военной державой. За эту позицию она будет бороться, опираясь на свою растущую финансово-экономическую мощь, «притягивая» к себе все больше стран на всех континентах и вынуждая их принимать свои правила игры. Так, Китай уже пробует ставить под свой контроль международные организации.
Вместе с тем экономические предпосылки превращения в первую державу в политической и военной областях – это не только вопрос первенства по масштабам экономики. Такая держава должна быть лидером еще и в критически важных высокотехнологичных секторах, в частности, в оборонной промышленности и сопряженных с ней отраслях.
Что касается политических предпосылок, чтобы быть лидером на мировой политической арене, надо иметь достаточно много союзных и дружественных стран или, по крайней мере, стран, которые оказывают поддержу вашему внешнеполитическому курсу. Китай продвинулся вперед и в этом отношении, но «догнать и перегнать» Америку ему значительно труднее, чем по масштабам производства и торговли.
Процесс формирования поясов прокитайски настроенных государств на разных континентах будет набирать силу. Но в отличие от тех времен, когда мир был разделен на два лагеря, эти государства в своем большинстве не станут причислять США и Запад к «супротивникам», а будут стремиться поддерживать хорошие отношения «и с нашими, и с вашими».