Пекин создает такие пояса через ОПОП-дипломатию[150], многочисленные международные форумы и разбросанные по всему миру Институты Конфуция[151].
Дело пока не дошло до того, чтобы НЭД / развивающимся странам было необходимо выбирать, чью сторону занять – американскую или китайскую. Но признаки движения международных отношений в этом направлении есть, и их становится все больше. По крайней мере, оба супергиганта все больше пытаются подтолкнуть другие страны сделать этот непростой выбор, чего подавляющее большинство НЭД / развивающихся государств не приемлет.
Вспоминается интервью сингапурского эксперта одному из японских телеканалов за несколько лет до геополитических катаклизмов начала 2020-х годов. Он говорил о том, что необходимость делать подобный выбор – наихудший сценарий и для Сингапура, и для всей Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). С этим нельзя не согласиться, причем относится это отнюдь не только к данному региону.
Что касается критериев, важны как количественные, так и качественные показатели. Во-первых, лидеры должны занимать высокие места по масштабу ВВП, промышленного производства, экспорта и т. д.
Во-вторых, они впереди по уровню технологий, эффективности экономики, интенсивности и результативности инноваций.
Важно, какую позицию занимает страна в ключевых секторах: таких, как производство критически важных компонентов и материалов или авангардные информационные технологии (искусственный интеллект, интернет вещей, биг-дата и т. д.). С приходом коронавируса, очевидно, выросло экономическое значение фармацевтики и производства медицинского оборудования.
Американское лидерство изначально базировалось на преимуществе перед другими странами как в создании ключевых технологий, так и в темпах и масштабах их воплощения. С тех пор как Америка стала мировым экономическим лидером, именно там рождались концепции фактически всех прорывных видов продуктов и услуг: от факсимиле до интернета, от промышленных роботов до трехмерного принтера и автоматически управляемого автомобиля.
Американские современные технологии, воплощенные в оборудовании, компонентах, материалах, информационной инфраструктуре, абсолютно необходимы для производства и в Китае, и по всему миру.
Самый простой и очевидный пример: Китай далеко опередил другие страны по масштабам производства и экспорта смартфонов, но, прежде всего, благодаря производству и экспорту iPod от Apple. В производство и экспорт Китая огромный вклад вносят дочки американских и других западных и азиатских компаний. По крайней мере треть его товарного экспорта приходится на компании с участием иностранного капитала.
Технологическая зависимость Китая от Америки по большей части односторонняя: у США сравнимой по масштабу зависимости от китайских технологий на сегодняшний день нет. При этом, однако, Америка довольно сильно зависит от китайского импорта в рамках сложившихся технологических цепочек. Когда в Вашингтоне решали, на какую технологическую продукцию из Китая вводить санкционные тарифы, выяснилось, что китайские поставщики многих важных для американской экономики видов продукции незаменимы.
Процесс формирования поясов прокитайски настроенных государств на разных континентах будет набирать силу. Но в отличие от тех времен, когда мир был разделен на два лагеря, эти государства в своем большинстве не станут причислять США и Запад к «супротивникам», а будут стремиться поддерживать хорошие отношения «и с нашими, и с вашими».
Однако, как уже было сказано, общий технологический уровень американской экономики остается значительно выше, чем китайской.
Китай стал первой державой мира по масштабам промышленного производства и товарного экспорта, но Америка при этом остается мировым технологическим лидером и контролирует технологии, без использования которых ведущие отрасли экономики Китая обойтись пока не могут.
Разделение труда между Китаем и Америкой и в целом развитыми странами пока еще носит преимущественно вертикальный характер. Иными словами, последние обеспечивают Китай оборудованием, компонентами, материалами и технологиями, необходимыми для производства и экспорта широкого круга товаров.
При таком разделении труда единоличного лидерства Китая в мировой экономике нет и быть не может, несмотря на его первенство по масштабам промышленного производства и экспорта. Сегодня промышленное лидерство Поднебесной – это продукт китайско-американского и в целом китайско-западного разделения труда, или взаимодействия экономик Китая и Запада.
Даже при снижении доли в мировом ВВП развитый мир сохраняет ведущую роль в экономике планеты – прежде всего потому, что удерживают ключевые позиции в ее высокотехнологичных секторах, в производстве высококачественной брендовой продукции и в сфере услуг. Однако единоличного экономического лидерства Америки или в целом Запада тоже больше нет.
Технологический прогресс в Китае естественным образом преобразует такое разделение труда. Китайцы быстро усилили свои позиции в производстве и экспорте оборудования, компонентов, материалов. В результате в 2010-е годы вертикальное разделение труда, при котором действует принцип: «вы, Америка и другие развитые страны, поставляете нам, Китаю, оборудование, компоненты, материалы, а мы вам – конечную продукцию» начало постепенно вытесняться горизонтальным. Его принцип можно описать так: «Мы вам поставляем одни виды оборудования, компонентов, материалов и конечной продукции, а вы нам – другие».
Именно так, в большинстве случаев, выглядит разделение труда между развитыми странами. С другой стороны, по оборудованию, компонентам и многим материалам Китай занял позицию крупнейшего чистого импортера. Это значит, что в разделении труда все еще сохраняется значительный вертикальный элемент.
Китайское руководство поставило перед страной задачу выйти в мировые лидеры, в том числе во множестве технологических отраслей. При этом ставка делается на крупномасштабное импортозамещение, но не такое, которое должно привести страну к закрытости экономики и автаркии. Это импортозамещение с ориентацией на экспорт, то есть вывод отечественных продуктов на мировые рынки.
В то же время успех в реализации амбициозных замыслов отнюдь не гарантирован. Китай начинает рывок в хайтек под плотным государственным руководством и при решающей роли госпредприятий. Отсюда риски.
Хватит ли у страны финансовых и материальных средств сразу на все отрасли? Будут ли эти средства использованы эффективно? Наконец, правильно ли оставлять частнопредпринимательский сектор на вторых ролях?
Безусловно, да. Китай интегрировал свои ведущие государственные предприятия в рыночную экономику – не только домашнюю, но и глобальную. Многие из них экспортируют свою продукцию и осуществляют прямые зарубежные инвестиции.
Это породило огромную проблему глобального характера, связанную с неравными условиями конкуренции: при всей своей «рыночности» госпредприятия Китая работают не на равных условиях с частными компаниями. Предоставляемые им привилегированные условия финансирования, – в частности, различные формы субсидий, о которых мы говорили выше, дают фору в конкурентной борьбе с негосударственными предприятиями. Причем это происходит не только в самом Китае, но и по всему миру – чем дальше, тем больше. Неравенство на этом не заканчивается: государственные предприятия, в отличие от частных, закрыты для поглощений другими частными компаниями и финансовыми институтами.
Чем сильнее становятся международные позиции китайских госпредприятий, тем больше увеличивается присутствие «партии и государства» в глобальной экономике и тем сильнее становится их глобальное политическое влияние. В этом кроется одна из главных коллизий новой мировой экономики.
Сегодня Америка и Запад требуют от Китая прекратить субсидирование госкомпаний. Но очевидно, что для китайского режима это требование неприемлемо: ведь оно затрагивает экономический фундамент, на котором базируется вся нынешняя система власти.
Можно сказать, что большая американо-китайская схватка разворачивается вокруг роли государства в китайской экономике.
Часть VIIВосхождение новых крупных держав и «незакат» Запада
Расширение позиций новых крупных экономических держав и рост их мощи относительно развитых государств, или условного Запада – важнейшая черта мировой экономики начала ХХI века. За усилением экономических позиций последовало повышение их роли на мировой политической арене.
На Западе и за его пределами получил популярность тезис о восхождении Китая, Индии и других новых мировых лидеров одновременно с движением по нисходящей, или упадком Америки и остальных ведущих развитых государств. На международных симпозиумах и конференциях многие видные западные эксперты стали говорить об этом как о чем-то само собой разумеющемся.
За примерами публикаций на эту тему далеко ходить не надо. Статья известного американского автора Кеннета Рапозы, опубликованная в 2017 году в журнале «Forbes», так и была озаглавлена: «Будущее: восхождение Китая, упадок Америки»[152]. А известный инвестор и колумнист Financial Times Ручир Шарма назвал свою книгу «Возвышение и падение государств: движущие силы перемен в посткризисном мире»[153].
Но прежде чем продолжить этот разговор, сделаем короткую остановку, чтобы уточнить значение ключевых терминов.