Итак, в 2001–2011 годах доля Китая выросла, а доля Америки упала в экспорте всех КНЭД, кроме Бразилии (таблица 56). При этом у Индонезии и особенно у ЮАР абсолютный объем экспорта в Китай в 2001 году был меньше, чем экспорта в Америку, а в 2011-м стал больше. У России и в еще большей степени у Бразилии экспорт в Китай был больше «всю дорогу».
Таблица 56
Источники: World Bank, WITS, JETRO
В 2011–2019 годах картина немного изменилась. Американский рынок вновь напомнил о себе в полный голос: в экспорте Индии, Бразилии и Индонезии доля США выросла. В то же время у Бразилии и Индонезии при этом существенно выросла и доля Китая. То же касается и России. В абсолютном выражении в 2019 году экспорт в Америку превышал экспорт в Китай только у Мексики и Индии. При всей сложности трендов можно смело утверждать, что для большинства КНЭД китайский рынок сегодня, по крайней мере если говорить об объемах продаж, важнее американского.
Что касается других крупных сдвигов в географической структуре экспорта КНЭД, явственно обозначившихся в 2000–2010-е годы: в экспорте Индии снижались доли ЕС и Японии и заметно росли доли ОАЭ и стран АСЕАН, а в экспорте Индонезии и ЮАР упала доля ЕС и выросла доля Индии. В индонезийском экспорте увеличилась доля стран-партнеров по АСЕАН, а доля ЕС упала. Наконец, в российском экспорте, помимо Китая, росла доля Турции, в то время как доля европейских стран, прежде всего Германии, снижалась.
Наряду с быстрым экономическим ростом, экспорт из одних НЭД / развивающихся стран в другие стимулировали следующие факторы.
Во-первых, многие производители из этих стран, в первую очередь крупных, стремились расширить производство товаров с высокой долей добавленной стоимости – технологичной продукции и потребительских товаров с собственным брендом. Как правило, сначала они выходили с такими «продвинутыми» товарами на внутренний рынок, а затем – на рынки НЭД / развивающихся стран, поскольку продавать там легче, чем в США, Европе или Японии: требования потребителя к качеству не такие жесткие, привязанность к устоявшимся брендам меньше, а внимания к ценовому фактору больше. И только потом некоторые из них замахивались на рынки развитых стран.
Второй важный фактор: большинство КНЭД – это крупные экспортеры сырья и сельскохозяйственной продукции. Спрос на товары этих групп рос прежде всего в новых экономических державах, в первую очередь в Китае и Индии – будь то индонезийские каменный уголь, никель и бокситы, бразильские железная руда и кукуруза или российские нефть и лес. В 2010-е годы со снижением темпов экономического роста Китая и других КНЭД этот спрос стал расти медленнее, но в экспорте каждой отдельной КНЭД доля рынков НЭД / развивающихся стран продолжала увеличиваться.
Так, в 2017 году 55 % экспорта металлов и драгоценных камней из ЮАР приходилось на НЭД / развивающиеся страны, особенно на Китай и Индию, против 22 % в 1997-м. В том же году Китай, Индия и соседние Мозамбик и Ботсвана закупали 40 % экспортируемого южноафриканского минерального сырья, что больше совокупной доли США и Японии 10 лет назад, когда они были главными покупателями.
Доля НЭД / развивающихся стран в экспорте сельскохозяйственной продукции из Бразилии и Аргентины увеличилась за те же 20 лет с половины до 78 %. Больше всего вырос экспорт в Китай, Вьетнам и Индию[211].
Корона-шок нанес сильный удар по мировой торговле, в том числе и по взаимной торговле НЭД. Тем не менее она остается движущей силой их «автономного» роста. Геополитический шок еще больше усилил этот тренд – прежде всего потому, что Россия быстро переключила свою внешнюю торговлю с развитых стран на НЭД.
Глава 72010-Е годы: быстрых бегунов осталось только трое
До «великой депрессии» 2000-е годы были одним из лучших периодов мировой экономической истории. В это время высоким для своего этапа развития темпом росла экономика подавляющего большинства государств, как развитых, так и НЭД / развивающихся. Именно в эти годы начали набирать темп крупные новые экономические державы, которые до сих пор в списке «быстрых бегунов» не числились: Турция, Россия, Бразилия, ЮАР и в какой-то мере Мексика. Вновь встала на рельсы быстрого роста Индонезия, среднегодовые показатели которой вплотную приблизились к 10 %. За пределами «восьмерки» быстро набирали экономический вес страны, крупные по населению, но пока еще не по масштабам экономики: Вьетнам, Бангладеш, Филиппины.
В результате образовалась целая когорта крупных восходящих государств, способных изменить соотношение сил в мировой экономике. В экономической истории такого не было никогда прежде. Конечно, в 1960–1980-е годы мощный рывок совершили азиатские «тигры», став первыми в истории развивающимися странами, а Тайвань и Гонконг – территориями, поднявшимися в группу развитых. Вот только их удельный вес в мировой экономике был слишком мал для того, чтобы этот рывок существенно повлиял на глобальный баланс сил.
В годы «великой депрессии» 2008–2009 годов часть крупных новых держав продолжала расти, а Китай и Индия сохранили ошеломляюще высокие темпы. Другие КНЭД, Россия в том числе, имели в 2009 году отрицательный прирост, но в первые годы после депрессии снова набрали приличную скорость. Это происходило на фоне крайне медленного роста в развитом мире, особенно в Европе и Японии. Более того, в целом ряде европейских держав началась новая рецессия.
Однако в середине 2010-х годов ситуация радикально изменилась. В Бразилии и России наступили времена крайне медленного роста без видимых перспектив ускорения. Мексика потеряла скорость, ненадолго набранную после «великой депрессии», и спустила годовой прирост до 2 %-го уровня. У ЮАР темп упал с 3 % в начале десятилетия до 1 % и ниже в конце. Турция на этом фоне выглядела очень неплохо, удерживая, пусть и при все более резких годовых колебаниях, динамичный рост до конца десятилетия. Но в 2018 году этот рост захлебнулся, и турецкая экономика, как несколькими годами ранее бразильская и российская, испытала на себе тяжелую рецессию.
С другой стороны, все три азиатские державы из нашей «восьмерки» – Китай, Индия и Индонезия – продолжили быстрый бег, как и Вьетнам, Филиппины и Бангладеш. Иными словами, вышло так, что все неазиатские КНЭД ускорились, по историческим меркам, очень ненадолго. Ускорение произошло на волне общего улучшения мировой конъюнктуры и в значительной мере благодаря росту цен на сырье и продовольствие, крупными экспортерами которых они являются. Однако длинного роста, ведомого внутренним спросом, не получилось.
Четыре драйвера открывали возможности для длинного роста, но воспользоваться ими неазиатским КНЭД не удалось. Препятствия, с которыми они столкнулись, во многом различаются от страны к стране. Но просматриваются и общие для всех причины неуспеха. Назовем главные.
1. Чтобы долго держать быстрый экономический рост, надо повышать его качество. Это значит, что рост должен все в большей и большей мере обеспечиваться не увеличением затрат капитала и труда, а повышением эффективности их использования или увеличением общей факторной производительности – total factor productivity, или TFP. Увеличение вклада производительности в экономический рост означает, что экономика наращивает мускулы, становясь крепче. Если этого не происходит, рост замедляется в силу действия закона убывающей отдачи, или убывающей доходности: по достижении определенного масштаба равновеликие увеличения затрат капитала и труда обеспечивают прирост добавленной стоимости и доходов на все меньшие величины. Результаты специальных исследований показывают, что в сошедших с тропы быстрого роста странах дела с TFP, в частности, с производительностью труда, шли не слишком хорошо – не в последнюю очередь потому, что им не удавалось переливать капитал и трудовые ресурсы из низкопроизводительных отраслей в высокопроизводительные. Так, за исключением Китая и Мексики, КНЭД не смогли развить широкий круг конкурентоспособных отраслей обрабатывающей промышленности.
2. Чтобы повышалось качество роста и увеличивался TFP, власти должны твердо следовать по пути обеспечения свободы предпринимательства, прежде всего частного, создавая для него благоприятные условия и не допуская усиления государственных помех, связанных с избыточными регламентациями, разрастанием госсектора и госрасходов, а также неспособностью обеспечить стабильность и порядок в стране. Страны, замедлившие бег, на этом направлении существенно недорабатывали. Фактически во всех из них огромное негативное влияние на экономический рост оказали политические факторы, связанные в том числе с низким качеством государственного управления. Власть показала свою неспособность эффективно руководить страной, решая назревшие проблемы, а иногда даже просто обеспечивать элементарный общественный порядок и безопасность граждан. Коррупция между тем достигала все новых высот. Все это вело к утрате доверия к власти со стороны значительной части общества, усиливало протестные настроения и дестабилизировало внутриполитическую ситуацию. Вмешательство такого неэффективного государства было слишком значительным – как в экономике (яркий пример – непомерно разросшееся «социальное государство» в Бразилии), так и в целом в общественной жизни (как в светской Турции, где режим стал навязывать «исламизацию»). Все это сильно било как по объемам инвестиций, так и по уровню потребления.
3. В некоторых странах, прежде всего в России, но также и в Турции, на экономическом росте сказались внешнеполитические шоки. В России это стало ощутимо еще задолго до геополитического шока 2022 года. Прежде всего, речь идет об ухудшении отношений с США и Западом в связи с событиями в Украине в 2014 году, за которым последовали экономические санкции.
Политические неурядицы, утрата доверия общества к власти, низкое качество государственного управления были не в последнюю очередь связаны с отсутствием здоровой к