[234]. А вот с 2011 года наступил перелом: количество занятых стало устойчиво расти[235], достигнув в январе 2019 года 12 миллионов 828 тысяч человек. C 2020 года оно пошло на снижение в связи с ковидом, составив в январе 2021 года 12 миллионов 213 тысяч человек[236]. В январе 2022 года, однако, цифра снова выросла – до 12 миллионов 493 тысяч человек[237].
При этом, по данным Reshoring Initiative, с 2010 по 2018 год 350 тысяч новых рабочих мест было создано благодаря решорингу. (Если быть совсем точным, то это число связанных с решорингом объявлений о найме.) Это лишь немногим меньше, чем примерно 400 тысяч рабочих мест, созданных благодаря прямым зарубежным инвестициям, то есть созданию и расширению предприятий с участием иностранного капитала[238].
Решоринг (включая как перенос производства из-за рубежа домой, так и смену «домашними» предприятиями зарубежных поставщиков на отечественных) за эти годы в той или иной форме осуществили 1109 американских фирм. Из них 791 компания вернула производство из Китая, 108 из Мексики, 19 из Индии, пять из России и три из Бразилии. Зарегистрированы и случаи возврата производства из развитых стран: больше всего из Канады – 62 и Японии – 35[239].
По данным опросов, в 60 % случаев компании решились на решоринг потому, что оценили всю сумму затрат и рисков, связанных с производством за рубежом, и сочли ее слишком высокой. Когда они принимали решение об офшоринге, такой комплексной оценки не производилось: сравнивались только уровни отдельных видов затрат – прежде всего зарплаты работников. Комплексную оценку всех затрат и рисков им помог сделать разработанный Инициативой и открытый для общего пользования Total Cost of Ownership Estimator (счетчик совокупной себестоимости собственности).
Наряду с растущими издержками на оплату местного персонала, возвращать производство домой из Китая и других НЭД / развивающихся стран побуждают высокие затраты на транспортировку и хранение продукции, трудности контроля качества, а также ущерб, связанный с нарушением прав интеллектуальной собственности, политической нестабильностью и т. д. Ну и, конечно, со времен Трампа к этому прибавились санкционные тарифы на продукцию китайского производства.
Многие респонденты отмечали, что дома легче бороться с ростом затрат на оплату труда, автоматизируя производство. Важную роль играют также имидж товаров с лейблом «сделано в США», более высокая квалификация работников и большие возможности совершенствовать дизайн. Если коротко – лучшие условия для дифференциации продукта.
И еще один важный и любопытный факт: наиболее активно возврат производства осуществляется в низкотехнологичных отраслях. На них пришлось 67 % всех случаев решоринга, а на высокотехнологичные отрасли 33 %, хотя по количеству созданных рабочих мест пропорция прямо противоположная. Немало случаев решоринга зарегистрировано, в частности, в таких отраслях, как производство одежды, деревянных изделий, пластмасс и резины. Но по числу созданных рабочих мест впереди крупные компании общего и транспортного машиностроения и электротехнической промышленности.
В США с решорингом зачастую связывают надежды на сокращение дефицита внешнеторгового баланса – как ввиду сокращения экспорта на родину зарубежными предприятиями американских фирм, так и особенно в результате переключения «домашних» предприятий с зарубежных поставщиков на отечественных (а сокращение внешнеторгового дефицита, в свою очередь, ассоциируется с созданием новых рабочих мест внутри страны, хотя связь тут далеко не такая простая, какой ее обычно представляют). Такая постановка вопроса, однако, выглядит неубедительно.
В действительности, несмотря на все достижения в области решоринга, американский импорт промышленных товаров уменьшаться не захотел. И тут стали появляться заявления о том, что решоринг «повернул вспять». Скажем сразу: на мой взгляд, это неверно.
Посмотрим, однако, на аргументацию тех, кто с такими заявлениями выступал, поскольку развернувшаяся дискуссия помогает лучше понять суть происходящего и некоторые американские стереотипы его восприятия.
Более тысячи американских компаний в прошлом десятилетии вернули производство домой. Это и есть реиндустриализация. Это и есть свидетельство того, что сближение уровней затрат и преимущество Америки в «качестве производства» создало мощный импульс для возвращения промышленности из Китая и иже с ним. Это и есть важная новая черта мировой экономики.
Так, известная консультативная фирма A. Т. Kearney разработала «индекс решоринга». Рассчитывается он следующим образом. Сначала исчисляется показатель MIR (manufacturing import ratio) – отношение импорта продукции обрабатывающей промышленности из 14 азиатских стран и территорий «с низкой себестоимостью», куда американские компании чаще всего переносят производство (как создавая собственные дочерние фирмы, так и через аутсорсинг), к объему производства (валовой добавленной стоимости) самой американской обрабатывающей промышленности. Список стран и территорий (Китай, Тайвань, Малайзия, Индия, Вьетнам, Таиланд, Индонезия, Сингапур, Филиппины, Бангладеш, Пакистан, Гонконг, Шри Ланка, Камбоджа – привожу в том же порядке, что и в источнике; территории – это Тайвань и Гонконг) весьма причудливый. Он включает не только страны с действительно низкими уровнями производственных затрат, но и ставшие очень даже развитыми государства и территории типа Сингапура и Гонконга, где себестоимость уже давно не просто совсем не низкая, а зашкаливает за американский или японский уровни. Индекс решоринга – это выраженные в так называемых базовых пунктах прирост или уменьшение данного отношения по сравнению с предыдущим годом. Скажем, в 2017 году отношение составило 12,44 %, а в 2016-м – 12,17 %. Иными словами, в 2017 году импорт рос быстрее национального производства – почему и увеличилось отношение. Это значит, что в 2017 году в относительном выражении решоринга было меньше, чем в 2016-м. Один базовый пункт – это одна сотая процентного пункта. Соответственно, отношение увеличилось, а индекс решоринга упал на 27 базовых пунктов.
Исследование А.T. Kearney показало, что с 2008 по 2017 год индекс решоринга снизился на 329 базовых пунктов и что в течение этого десятилетия только дважды годовой объем национального промышленного производства рос быстрее, чем импорт из указанных 14 стран и двух территорий.
Отсюда делается вывод, что американские производители вовсе не возвращаются домой «толпами» и что, поскольку в 2017 году импорт вырос на рекордную величину (более чем на 8 %), решоринг фактически поворачивает вспять[240].
На мой взгляд, масштабы решоринга надо оценивать в абсолютных величинах. Важен сам по себе тот факт, что более тысячи американских компаний в прошлом десятилетии вернули производство домой – прежде всего из Китая и других развивающихся стран.
Это и есть реиндустриализация. Это и есть свидетельство того, что сближение уровней затрат и преимущество Америки в «качестве производства» создало мощный импульс для возвращения промышленности из Китая и иже с ним. Это и есть важная новая черта мировой экономики.
В то же время надо четко определить и то, чего решоринг не означает.
Первое. Он никак не означает прекращения офшоринга или сокращения его абсолютных масштабов. Американские (и прочие западные) компании по-прежнему переносят производство в Китай, и если со второй половины 2010-х осуществлять такой перенос им стало труднее, то причиной тому является не решоринг, а состояние китайско-американских отношений.
Второе. Решоринг сам по себе не означает общего сокращения зависимости американской экономики от промышленного импорта (скажем, он совсем не «обязан» уменьшать отношение промышленного импорта к ВВП или к общему объему американского промышленного производства).
Решоринг – это не скатывание к автаркии и не свертывание торгово-экономических отношений Америки с внешним миром вообще и с Китаем в частности. Можно говорить о том и только о том, что он, вместе с новыми инвестициями американских производителей внутри страны и зарубежными инвестициями в американскую промышленность, способствовал росту промышленной мощи Америки, несмотря на взлет доли Китая в мировом промышленном производстве и появление других новых промышленных держав. И не более.
Реиндустриализация и решоринг потихоньку набрали силу и в Европе.
Основанная в 1996 году британская компания Roy Lowe&Sons делает носки. До 2006 года она производила их на своем заводе в городке Саттон-ин-Эшфилд на западе Соединенного Королевства, а тут вот решила перенести основную часть производства в Китай, Турцию и Индию (включая аутсорсинг). Цель – снижение себестоимости.
В 2013 году, однако, появился на свет ее новый, «пижонский» бренд SockMine, под которым она стала производить носки на все случаи жизни: для работы, для отдыха, спортивные, технические. Их было решено производить на британском заводе, чтобы, во-первых, использовать для продвижения товара на рынки магические слова «Сделано в Соединенном Королевстве»; во-вторых, усилить контроль качества; в-третьих, повысить эффективность исследований и разработок; в-четвертых, быстрее доставлять товар в европейские торговые точки. При сближающихся по крайней мере с Китаем, уровнях затрат ставка была сделана на неценовые факторы конкурентоспособности, то есть на дифференциацию продукта – а в этом случае надежнее производить дома. В итоге с 2013 по 2017 год обратно в Саттон-ин-Эшфилд переехало 10 % всего производства фирмы