Есть такой важный показатель, как отношение экспортированной из страны добавленной стоимости (value added export – VAX) к совокупному объему ее экспорта товаров и услуг.
Обычно, считая объем мирового экспорта как сумму объемов экспорта всех стран, мы не задумываемся о возникающем при этом повторном счете. Скажем, электронные компоненты, экспортированные из Японии в Китай, сначала засчитываются как часть экспорта Японии, а потом – еще раз как часть экспорта Китая, поскольку их стоимость «сидит» в стоимости конечной электронной продукции, произведенной и экспортированной китайскими фирмами. Добавьте к этому стоимость материалов, которые для производства этих компонентов Япония импортировала, например, из Южной Кореи, и стоимость сырья, которое для производства этих материалов Южная Корея импортировала, например, из Индонезии – и вы представите, насколько такой повторный счет может разрастись.
Импортироваться могут не только товары, но и необходимые для функционирования всей технологической цепочки услуги: если, скажем, для японцев исследование китайского рынка проводит американская компания. Стоимость этих услуг также будет «сидеть» и в японских компонентах, и в китайской конечной продукции и, значит, считаться три раза.
Избавиться от такого повторного счета как раз и позволяет показатель экспорта добавленной стоимости, демонстрирующий величину только той «экспортируемой ценности», которую страна-экспортер производит сама. Естественно, чем больше эта ценность, тем больше страна от своего экспорта «богатеет».
По миру в целом в 1990-е и особенно в 2000-е годы – вплоть до кризиса 2008–2009 годов – отношение экспорта добавленной стоимости к совокупному экспорту товаров и услуг уменьшалось[254].
Это означает, что зависимость экспортеров от глобальных технологических цепей – говоря проще, зависимость от зарубежных источников поставок сырья, материалов и компонентов, а также от импорта необходимых для обеспечения технологического процесса услуг, усиливалась. Иначе говоря, глобальные технологические цепочки разрастались. После «великой депрессии», особенно с 2012 года, этот показатель, наоборот, по большей части шел чуть-чуть вверх, то есть зависимость экспортеров от глобальных цепочек немного ослабевала.
В США в 2018 году отношение экспорта добавленной стоимости к совокупному экспорту товаров и услуг составляло 87 %, в Японии – 79 %, в Германии, вынесшей значительную часть производства промежуточной продукции в соседние страны Центральной Европы, – 64 %.
В Китае это отношение, спустившись ниже уровня США и Японии в начале 1990-х годов, до «великой депрессии» 2008–2009 годов падало быстрее (иными словами, зависимость китайских экспортеров от импортируемых сырья, материалов, компонентов и услуг росла быстрее), чем в развитых странах и в целом по мировой экономике. Но после депрессии оно стало расти, как и в мире в целом, то есть импортная зависимость пошла вниз.
В мировом промышленном производстве и экспорте Китай уже давно лидирует с большим отрывом. Поэтому можно смело сказать, как это и делают авторы японской Белой книги, что до 2008–2009 годов усиление зависимости именно китайских экспортеров от импортных компонентов и материалов (а также, очевидно, услуг – прим. автора) стало главным фактором роста импортной зависимости экспортеров по миру в целом. А после великой депрессии, наоборот, ослабление китайской зависимости потянуло вниз зависимость на мировом уровне.
Зависимость Китая, естественно, упала потому, что в его экспортной продукции стали в большей мере использоваться китайские же материалы и компоненты. По величине означенного соотношения (около 87 %) он догнал Америку и обошел Японию. Германию он опережал и раньше. У Южной Кореи, Тайваня и стран АСЕАН отношение составляет 60–70 %, то есть зависимость экспортеров от импортных компонентов и материалов выше, чем в Китае, и близка к уровню Германии.
Усиление позиций китайских производителей материалов и компонентов на внутреннем рынке страны очевидно. Но это не конец истории.
В китайском экспорте снижается доля конечных продуктов и растет удельный вес промежуточной продукции – компонентов и материалов, используемых в производстве конечных продуктов по всему миру, включая развитые государства. Это типичный путь трансформации структуры экспорта развитой страны. Позиционирование в качестве важного экспортера компонентов и материалов требует высокой конкурентоспособности по технологиям и качеству продукта.
Параметр VAX-P (дословно – объем экспорта добавленной стоимости для заключительной стадии производства – VAX for final stage production) обозначает величину добавленной стоимости экспортируемых страной сырья, промежуточной продукции (компонентов/материалов) и услуг, которые используются для производства конечной продукции в других странах. Используются как в тех случаях, когда страна-импортер использует эти промежуточную продукцию и услуги для производства конечной продукции у себя дома, так и в тех, когда она применяет их для производства опять же промежуточной продукции и затем экспортирует эту последнюю в третьи страны.
У Китая это прежде всего добавленная стоимость промежуточной продукции – компонентов и материалов, поскольку крупным экспортером сырья и деловых услуг он не является.
Посмотрим, какая на нее, на эту VAX-P, приходится доля всей экспортируемой странами добавленной стоимости. По последним имеющимся данным – на 2014 год – в Китае она выросла до 47 % с 43–44 % в конце 2000-х годов. Это совсем не намного меньше, чем в Германии: чуть более 50 %, и в Японии: примерно 55 %. У Южной Кореи эта доля повыше: около 60 %, а у Тайваня она неимоверно высока – около 75 %.
Так или иначе, китайский экспорт сегодня – это в очень значительной и растущей степени экспорт компонентов и материалов для производства конечной продукции в разных странах мира – в том числе крупнейших развитых государствах. К примеру, с 2000 по 2014 год в китайском экспорте в США доля VAX-P выросла с 36 до 44 %, а в Германию с 47 % до почти 50 %.
Китайские производители продвинулись далеко вперед в области апгрейдинга (то есть повышения качества продукции и производства более высококлассных товаров) и дифференциации продукта, включая создание собственных брендов. В стране выпускается все больше одежды, обуви, тех же игрушек, мебели или предметов интерьера, не говоря уже о бытовой электронике, которые привлекают покупателя уже не столько более низкой ценой, сколько высоким качеством и стильностью. И если китайским производителям одежды и обуви (сейчас мы говорим об их собственных товарах, а не о том, что производится по заказу западных фирм) пока еще сложно впрямую конкурировать по этим параметрам с компаниями из развитых стран, то производители бытовой электроники, игрушек и ряда других видов продукции – например, мебели – к этому вполне готовы.
Просматриваются три фазы апгрейдинга продукции китайскими предприятиями-экспортерами. При этом, когда более передовые предприятия вступают в последующую, новую фазу, для менее передовых продолжается, а то и начинается предыдущая. Иными словами, в масштабах всей китайской промышленности фазы не следуют в строгом порядке одна за другой, а накладываются друг на друга.
Фаза первая – это переход от производства конечной продукции для зарубежных заказчиков с использованием преимущественно импортированных компонентов и материалов к производству продукта целиком или большей частью внутри Китая. Иначе говоря, к производству конечного продукта, в котором достойное место занимают компоненты и материалы, произведенные китайскими предприятиями. Дизайном изделия при этом по-прежнему занимается зарубежный заказчик. Такое производство обозначается термином OEM (original equipment manufacturing – «производство на собственном оборудовании»). Этот переход был в значительной мере совершен в 1990-е и 2000-е годы, но продолжается и по сей день.
Вторая фаза – переход к производству товаров, дизайном которых занимается уже сам китайский производитель, но в соответствии со спецификацией заказчика (ODM – Original Design Manufacturing). Эта тенденция стала все более отчетливо просматриваться в 2000-е годы и усилилась в прошедшем десятилетии.
И, наконец, третья фаза – это переход к производству товаров с собственным брендом, где все основные функции, связанные с созданием новой стоимости, начиная с разработки концепции продукта и дизайна, выполняет китайская компания (OBM – original brand manufacturing). Ключевое слово здесь – собственный бренд.
Именно эта фаза наступила сейчас, в конце 2010-х – начале 2020-х годов.
Сколько известных китайских брендов Вы сегодня сможете назвать с ходу, дорогой читатель? Наверно, где-то между одним и двумя десятками. Думаю, что к началу 2030-х эта цифра возрастет раза в три по меньшей мере.
Рост числа признанных китайских брендов и усиление их мировых позиций – одна из важнейших черт новой экономики XXI века.
Как правило, эти бренды сначала получают признание на внутреннем рынке страны – благо он расширяется высоким темпом и предъявляет растущий спрос на «новое и интересное». Далее они завоевывают почитателей в НЭД / развивающихся странах, а уже потом, как бы пройдя обкатку, находят покупателей в развитом мире.
Громадная неоновая реклама Haier, на сегодняшний день крупнейшего в мире производителя бытовой электроники, уже давно красуется в самом центре токийской Гиндзы, на знаменитом перекрестке напротив старейшего японского универмага Мицукоси и нового ультрасовременного здания Nissan. Она как бы олицетворяет успех, достигнутый фирмой на очень сложном для новых игроков японском рынке. Ну а