Тем самым открываются новые возможности для промышленного роста более «дешевых стран» – так называемых новых «мини-Китаев», который зачастую поддерживается прямыми и прочими китайскими инвестициями.
Но это не конец истории.
Переезжая на более высокие этажи международного разделения труда, Китай отнюдь не освобождает более низкие (то есть сегмент производства «простых» товаров массового спроса, где главный фактор конкурентоспособности – цена). Да, он их приоткрыл, потеснился, позволил и даже помог вселиться туда более основательно когорте новых «мини-Китаев». В ней оказываются и такие наши КНЭД, как Турция, Мексика, Индия и Индонезия, а еще Вьетнам, Филиппины, Бангладеш и так далее (подробный разговор о них чуть ниже). Да, «мини-Китаев» мы видим немало и конкуренция с их стороны становится сильнее.
Однако, даже вместе взятые, они неспособны вытеснить «большой Китай» с позиции игрока номер один в этом «простом» сегменте мирового рынка. Причина – прежде всего, совершенно иной масштаб экономики (даже по сравнению с Индией, не говоря уже о прочих), который позволяет Китаю производить наиболее широкий спектр товаров, предоставляя покупателям такие возможности выбора, которые не в состоянии предложить никто другой.
Вот только одна иллюстрация. Представьте, что вам нужен поставщик такого «простого» товара, как пластиковые пакеты, и вы входите в онлайн-поисковик Alibaba. Там вы найдете почти четыре тысячи кандидатов в поставщики из Китая, в то время как следующий за ним Вьетнам – один из главных «мини-Китаев» – предложит вам менее 500[260].
Но преимущество в масштабах производства и широте выбора – это не все. Китай ушел далеко вперед от «мини-Китаев» – за исключением, возможно, Турции и Мексики – по уровням развития инфраструктуры, логистики, подготовки кадров, управления экономикой. И еще он опережает их в том, что именуется «трудовая мотивация». Если сказать проще, это готовность работников работать на совесть.
Сохранение лидерства Поднебесной в производстве «простых» товаров массового спроса – еще одна важнейшая «старая» черта новой мировой экономики.
Продвигая апгрейдинг, Китай в то же время по-прежнему производит в громадных масштабах «простые» майки, рубашки, кроссовки, рюкзаки, сумочки, пластиковые пакеты, игрушечных медвежат, петарды и так далее и тому подобное – притом что производство таких товаров тоже отнюдь не остается в стороне от технического прогресса, включая автоматизацию.
Вместе с тем, поскольку китайские зарплаты и другие производственные издержки растут быстро и существенно, цены на эти «простые» товары тоже становятся выше. Раньше они были «простыми и дешевыми» – теперь они «простые», но уже не так чтоб очень дешевые. Но китайские экспортеры все равно удерживают за собой бОльшую часть мировых рынков, поскольку конкуренты из «мини-Китаев», в силу меньших масштабов производства, просто не в состоянии их наполнить.
Производство и экспорт «простых» товаров уже не могут быть главным двигателем роста экономики Китая – она для этого сегодня слишком велика и технологически продвинута, но они остаются важной частью его экономической машины.
Сказанное, однако, не означает, что китайским производителям дозволено почивать на лаврах. Конкуренция усиливается – и отнюдь не только со стороны «мини-Китаев». Переезжая на более высокие этажи в международном разделении труда – те этажи, где уже «живут и работают» компании из развитых стран, китайские фирмы должны конкурировать именно с ними по технологиям, качеству продукта, силе бренда.
Для китайской стороны это, как правило, очень тяжелый, а зачастую и неравный бой. С другой стороны, производителям из развитых стран новая мировая экономика несет радостную весть: их ценовая конкурентоспособность относительно китайцев быстро растет, причем – факт огромной важности – это относится как к сложной техноемкой, так и к простой трудоемкой продукции.
Тем самым открываются новые возможности для промышленного роста более «дешевых стран» – так называемых новых «мини-Китаев», который зачастую поддерживается прямыми и прочими китайскими инвестициями.
Сохранение лидерства Поднебесной в производстве «простых» товаров массового спроса – еще одна важнейшая «старая» черта новой мировой экономики.
Неудивительно, что они все чаще и все успешнее нажимают на позиции китайских конкурентов. Ставка при этом делается по-прежнему на неценовые факторы конкурентоспособности, на качество – но уже при значительно более благоприятном соотношении уровней цен.
К примеру, мы немало говорили и писали о больших достижениях китайских производителей батарей для электромобилей. Производство у них росло головокружительным темпом – в первую очередь благодаря высокой ценовой конкурентоспособности. Но в конце прошлого десятилетия наступили трудные времена – не только потому, что рост продаж электромобилей в Китае фактически застопорился, или потому, что автомобилестроители начали производить батареи сами. Есть и еще одна важнейшая причина: резкая активизация на китайском рынке японских и южнокорейских фирм, которые, сохраняя технологическое превосходство перед большинством китайских компаний, теперь оказались вполне способными конкурировать с ними и по ценам. Разразившаяся война цен сломала многих китайских производителей. В середине 2019 года их осталось около 100 – вдвое меньше, чем было тремя годами ранее[261].
Нашему взору предстают два Китая. Первый, если говорить o его месте в мировом производстве, стал, по сути, одной из крупных развитых или почти развитых стран. Но пока это развитая страна-дебютант. Ей еще надо работать и работать над собой, чтобы не только когорта компаний-лидеров, но и вся экономика могла конкурировать по технологиям и качеству продукта в одной весовой категории с Америкой, Европой, Японией или Южной Кореей.
Второй Китай – это по-прежнему развивающаяся страна, которая остается лидером в мировом производстве «простой» продукции, но, утрачивая былую ценовую конкурентоспособность, должна соревноваться в этом сегменте мирового рынка как с другими, более «дешевыми» развивающимися странами, так и с возвращающимися туда производителями из развитых государств.
Мы подошли к очень важной части нашего повествования.
Сегодня, когда мы говорим о соотношении сил между экономическими державами, мы должны отслеживать, какие компании из каких стран являются ключевыми игроками в глобальных технологических цепях. Кто, иными словами, создает внутри этих цепей основную часть добавленной стоимости (в том числе, а зачастую и в первую очередь, обеспечивая необходимые для функционирования цепи услуги) и «забирает» основную часть дохода.
Хрестоматийным примером, позволяющим понять, как могут распределяться роли между фирмами-участниками цепи, является технологическая цепочка чемпиона мира по производству смартфонов Apple.
Большая благодарность авторам статьи «Кто захватывает ценность, созданную в глобальных инновационных сетях»[262]. В ней представлена полная раскладка цены модели iPod 30 GB на конец 2000-х годов, когда они проводили свое исследование.
Вся цена такого iPod в том случае, если его продает в США не принадлежащая к сбытовой сети Apple розничная компания, составила 299 долларов. Из них на материалы и компоненты, а также оплату работы производителей-контрактников пришлось 144,40 доллара. При этом доля всех производителей из Китая, где осуществляется сборка продукта, включая изготовителей компонентов и материалов, составила 85 долларов; доля японских производителей компонентов и материалов – 27 долларов, тайваньских 5 долларов и корейских 1 доллар. Другие американские компании – поставщики промежуточной продукции и услуг взяли 7 долларов. На всех остальных участников цепочки, не поддающихся учету, пришлось 19 долларов.
Разница между розничной ценой в 299 долларов и оплатой всех вышеперечисленных производителей и поставщиков услуг, равной 144,40 доллара, составляет 154,60 (округленно 155) доллара. Это затраты на транспортировку, доход американских розничных продавцов и, наконец, валовой доход самой Apple. На транспортировку и доходы розницы с каждого проданного iPod уходило 75 долларов. Таким образом, у самого Apple оседало 80 долларов.
Иными словами, Apple – главная компания в цепочке, выполняющая такие функции, как дизайн, разработка программного обеспечения, маркетинг – удерживает более одной четверти валового дохода от продаж. В этой технологической цепочке она – царь и бог, а все другие работают под ней и на нее. «Если что», значительную часть участников цепочки Apple может заменить, а ей самой замены быть не может: без нее вся цепочка рухнет.
Это и есть позиция ключевого игрока, о которой мы писали в начале главы.
Безусловно, технологическая цепочка Apple способствует росту производства и экспорта Китая, где осуществляется сборка iPod и производится часть промежуточной продукции – и, соответственно, повышению его доли в мировом промышленном производстве и экспорте. Но такое повышение доли Китая никак не означает усиления его мировых позиций относительно США. Подобного рода цепочки усиливают мировую экономическую роль Китая, но роль США они усиливают еще больше. Америка здесь как бы «заставляет» китайских производителей работать на себя в рамках контролируемой ею глобальной производственно-сбытовой сети.
И еще один аналогичный пример из другой, близкой и понятной всем нам отрасли: пошив одежды.
Посмотрим на расклад стоимости костюма, сшитого по заказу американской компании (вероятно, розничной) в Китае и проданного в США за 425 долларов. Целых 86 % от этой суммы оседает в США, прежде всего у ключевой компании всей цепочки, а остальное получают компании Китая, где был изготовлен конечный продукт, и еще трех стран Восточной Азии, которые поставили необходимую для этого промежуточную продукцию. Всего за пошив и материалы покупатель платит лишь 9 % от общей стоимости товара, а 91 % приходится на оплату всех связанных с производством и продажей услуг и интеллектуальной собственности, а также, конечно, на прибыль главной компании.