— Нет, спасибо, мы к вам по делу.
Я проводила посетителей за один из столиков в баре. На террасе было уже людно, но Вангелис, исполнявший роль официанта, когда не играл на гитаре, справлялся отлично, да и жара пока еще ощущалась не так сильно.
— Так чем я могу вам помочь, мистер Трехерн?
— Можете обращаться ко мне просто Лоуренс. — Он снял головной убор, обнажив редеющие седые волосы и макушку, ухитрившуюся загореть на солнце, и положил панаму перед собой. — Надеюсь, вы простите, что мы без приглашения. У нас есть общий друг, Саджид Хан. Он передает вам привет, кстати.
Саджид Хан? Мне потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить поверенного из городка Фрамлингем в Суффолке. Он был другом Алана Конвея, автора «Английских сорочьих убийств». Когда Алан умер, именно Саджид Хан обнаружил тело. Но я встречалась с этим адвокатом всего пару раз. И едва ли стала бы называть его приятелем или даже хорошим знакомым.
— Вы живете в Суффолке? — спросила я.
— Да. Мы владеем гостиницей близ Вудбриджа. Мистер Хан пару раз оказывал нам услуги. — Лоуренс помедлил, вдруг смутившись. — Я обсуждал с ним на прошлой неделе один непростой вопрос, и он посоветовал поговорить с вами.
Меня удивило, откуда Хан узнал, что я на Крите. Видимо, кто-то ему сообщил, поскольку сама я абсолютно точно этого не делала.
— Вы приехали в такую даль, чтобы поговорить со мной? — поинтересовалась я.
— На самом деле это не так уж далеко, да и к тому же мы все равно путешествовали. Мы остановились в «Минос-Бич». — Он указал на отель, расположенный на противоположной стороне теннисного корта, справа от нашего.
Это подтвердило мое первое впечатление о достатке Трехернов. «Минос-Бич» представлял собой бутик-отель с частными виллами и садом, полным скульптур. Ночь там стоила около трехсот фунтов.
— Я хотел было вам позвонить, — продолжил Лоуренс, — но это дело не из тех, которые стоит обсуждать по телефону.
С каждой минутой разговор становился все более загадочным, и, если честно, меня это настораживало. Четырехчасовой перелет из Лондона, потом еще час езды от Ираклиона. Поездку сюда простой прогулкой не назовешь.
— Так что у вас за дело? — осведомилась я.
— Это связано с убийством.
Последнее слово на мгновение повисло в воздухе. С другой стороны террасы сияло солнце. Стайка местных ребятишек весело смеялась и кричала, плескаясь в водах Эгейского моря. Семьи сидели за столиками. Я смотрела, как Вангелис проходит со стаканами апельсинового сока и кофе со льдом на подносе.
— А кого убили? — задала я вопрос.
— Человека по имени Фрэнк Пэррис. Вы едва ли слышали о нем, но можете знать название отеля, где произошло убийство. Он называется «Бранлоу-Холл».
— И принадлежит вам?
— Да, так и есть. — Ответ дала Полин Трехерн, заговорив в первый раз за все время нашей беседы. Выражалась она с достоинством коронованной особы и, прежде чем произнести каждое слово, словно бы вырезала его ножницами из остальной фразы. Тем не менее у меня создалось впечатление, что эта женщина принадлежит к среднему классу, наравне со мной.
— Он снял номер на три ночи, — сказал Лоуренс. — И на вторую был убит.
Рой самых разных вопросов кружился у меня в голове. Кто такой Фрэнк Пэррис? Кто его убил? При чем тут я? Но задавать их я не стала. А вместо этого спросила:
— Когда это случилось?
— Примерно восемь лет назад, — пояснил Лоуренс Трехерн.
Полин положила сумочку-клатч на стол рядом с панамой, как если бы это был некий оговоренный заранее знак, что пришел ее черед. Присутствовало в этой даме нечто такое — ее молчаливость, скудость эмоций, — наводившее меня на мысль, что именно она принимает важные решения. Солнечные очки у миссис Трехерн были такие темные, что, когда она обратилась ко мне, я почти впала в транс, наблюдая за двумя отражениями внимательно слушающей себя.
— Вероятно, будет лучше, если я расскажу все с самого начала, — произнесла она в своей сухой манере. — Тогда вам станет понятно, почему мы здесь. Надеюсь, у вас найдется свободное время?
Меня ждало полсотни неотложных дел. Однако я любезно сказала:
— Да, сколько угодно.
— Благодарю вас. — Она собралась с мыслями, а потом начала: — Фрэнк Пэррис работал в рекламном бизнесе. Он только что вернулся в Англию из Австралии, где прожил несколько лет. Его жестоко убили в гостиничном номере в ночь на пятнадцатое июня две тысячи восьмого года. Эта дата навсегда врезалась мне в память, потому как она совпала со свадебным уик-эндом нашей дочери Сесили[2].
— Этот человек был в числе приглашенных?
— Нет. Мы никогда раньше с ним не встречались. Под свадьбу мы зарезервировали около дюжины номеров. Пригласили только близких: родственников и друзей. В отеле в общей сложности тридцать два номера, и мы решили, вопреки моему разумному мнению — муж, увы, со мной не согласился, — остаться открытыми для прочих посетителей. Мистер Пэррис приехал в Суффолк навестить родных. Снял номер на трое суток. Его убили поздно ночью в пятницу, но тело было обнаружено только в субботу, во второй половине дня.
— Уже после того, как молодые расписались, — пробормотал Лоуренс Трехерн.
— Как его убили?
— Ударили несколько раз молотком. Лицо было ужасно обезображено, и, если бы не бумажник и паспорт, найденные в сейфе, полиция не смогла бы опознать погибшего.
— Сесили была жутко расстроена, — вставил Лоуренс.
— Да, как и мы все. Такой чудесный был день. Сначала церемония бракосочетания в саду, потом обед на сто персон. Погода стояла как по заказу. И все это время мы даже не догадывались, что в комнате наверху, практически над свадебным шатром, лежит в луже крови убитый человек. Сесили и Эйдену пришлось отложить медовый месяц, — добавила Полин, и голос ее, даже спустя столько лет, задрожал от возмущения. — Полицейские запретили им уезжать. Сказали, что об этом не может быть и речи, хотя было очевидно, что молодожены не имеют никакого отношения к убийству.
— Эйден — это муж Сесили?
— Да. Эйден Макнейл. Наш зять. Молодые собирались поехать в воскресенье утром на Антигуа, но в итоге прошло две недели, прежде чем им это разрешили, а ведь полиция практически сразу арестовала убийцу, так что задерживать их так надолго не было никакой необходимости.
— Так полицейские знали, кто это сделал?
— О да. Это было ясно с самого начала, — пояснил Лоуренс. — Убийцей оказался один из наших сотрудников, румынский иммигрант по имени Штефан Кодреску. Он был разнорабочим и жил в отеле. У него имелось преступное прошлое — мы знали об этом, когда нанимали парня. Мне стыдно признаться, но именно поэтому мы его, собственно, и взяли. — Рассказчик потупил глаза. — Мы с женой участвовали в программе по реабилитации юных правонарушителей, в рамках которой их после освобождения пристраивают на работу. Мы искренне верили в тюремную реформу и давали юношам и девушкам второй шанс: брали их на кухню, убирать комнаты или следить за садом. Вам наверняка известно, что процент рецидива среди тех, кто отбыл заключение, астрономически высок. Так происходит потому, что у этих людей нет возможности снова вернуться к полноценной жизни. Мы тесно взаимодействовали со службой пробации, и там нас заверили, что Штефан подходит по всем критериям. — Трехерн тяжко вздохнул. — Увы, эти люди ошиблись.
— Сесили верила в него, — сказала Полин.
— Она была с ним знакома?
— У нас две дочери, и обе помогают нам в отеле. Когда это произошло, Сесили была управляющей. Собственно говоря, это она проводила собеседование со Штефаном и взяла его на службу.
— Ваша дочь играла свадьбу в том самом отеле, где работала?
— Именно. Это семейный бизнес. Наш персонал — часть нашей семьи. Сесили даже мысли не допускала, чтобы торжество состоялось еще где-то, — заявила Полин.
— И ваша дочь считала Штефана невиновным?
— Поначалу да. И настаивала на этом. В этом-то и беда с Сесили. Она всегда была слишком доброй, доверчивой — такие люди склонны видеть в каждом человеке лучшие стороны. Но улики против Штефана оказались просто сокрушительными. Не знаю даже, с чего начать. Отпечатков пальцев на молотке не обнаружили — их стерли начисто. Но брызги крови нашли на его одежде и на деньгах, взятых у убитого, — они были спрятаны у Штефана под матрасом. Его видели входящим в номер Фрэнка Пэрриса. Да и в любом случае он сознался. Когда это произошло, даже Сесили признала свою ошибку, и на этом все закончилось. Она улетела с Эйденом на Антигуа. Отель постепенно вернулся к нормальной жизни, хотя заняло это много, очень много времени, а в номере двенадцать никто с тех пор не живет. Мы используем его как кладовку. Как я уже сказала, все это случилось давно и, как нам казалось, осталось далеко в прошлом. Но получается, что это не так.
— И что же произошло? — спросила я, заинтригованная вопреки самой себе.
Эстафета перешла к Лоуренсу.
— Штефана приговорили к пожизненному заключению, и он сейчас за решеткой. Сесили писала ему пару раз, но он не ответил, и мы решили, что она про него забыла. Дочь казалась совершенно счастливой, занимаясь делами отеля и, разумеется, погрузившись в семейную жизнь с Эйденом. Когда они поженились, ей было двадцать шесть. Она на два года старше мужа. Сесили через несколько месяцев исполняется тридцать четыре.
— Дети у них есть?
— Да. Маленькая девочка. Впрочем, ей теперь уже семь… Роксана.
— Наша первая внучка. — Голос изменил Полин. — Милое дитя. Все, о чем мы могли мечтать.
— Мы с Полин наполовину отошли от дел, — продолжил Лоуренс. — У нас дом в Йере на юге Франции, и мы подолгу живем там. Короче говоря, несколько дней назад позвонила Сесили. Трубку взял я. Было примерно часа два, по французскому времени. Я сразу понял, что дочь была сильно расстроена. Более того, она волновалась. Затрудняюсь сказать, откуда она звонила, но это был вторник, так что, скорее всего, из отеля. Обычно мы некоторое время просто болтаем, но в тот раз Сесили перешла прямо к делу. Сказала, что много размышляла о случившемся…