т пятьдесят или около того. В браке Гарднеры жили давно, но детьми не обзавелись. В какой-то мере они являлись отражением друг друга, но как бы в кривом зеркале, искажающем картинку так, что ее почти невозможно узнать.
Мелисса решила взвести капкан.
— Я вот решила обратиться в аудиторскую компанию, — сказала она.
— Прошу прощения? — Ланс Гарднер посмотрел на нее, почти не скрывая тревоги.
— Хочу, чтобы кто-нибудь из Лондона просмотрел гроссбухи за последние два года: доходы, издержки, затраты на реконструкцию… — Она взмахнула рукой. — Новая панель с переключателями. Что мне нужно, так это полный аудит.
— Надеюсь, вы не имеете в виду, что я и Морин…
— Я ничего не имею в виду, мистер Гарднер. Не сомневаюсь, что вы двое проделали огромную работу. Я всего лишь предпринимаю разумные меры. Мы теряем деньги и не понимаем, почему так происходит. Если мы хотим получать прибыль, нам нужно выяснить, в чем проблема.
— Тут у нас в Тоули свои порядки, мисс Джеймс.
Ланс Гарднер растерянно умолк, так что слово взяла его супруга:
— Например, с рыбаками мы всегда рассчитываемся наличными. Так уж принято, и квитанций они, естественно, не выписывают. А когда сюда в последний раз заглядывал мистер Хокинг, мы угостили его ужином и бутылкой скотча. Денег он не берет.
Мелисса смутно что-то такое припоминала. Мистер Хокинг вроде как был местным электриком.
— Я лишь хочу сказать, — продолжила Морин, — что от лондонской фирмы тут толку не будет.
— Ну, это мы посмотрим. — Мелисса знала, что супруги станут возражать. И внимательно наблюдала за ними, ожидая этого момента. — Я приняла решение. Хочу, чтобы вы начали подготовку к приезду проверяющих.
— А когда это случится? — спросил Ланс. — Вы уже с ними договорились?
— Собираюсь написать завтра. По моим соображениям, аудиторы будут здесь через неделю или через две. Я дам вам знать, как только определюсь со сроками.
Хозяйка встала. Она сказала все, что собиралась сказать. Ланс и Морин Гарднер не сдвинулись с места.
— Большое вам спасибо. — Мелисса почти забыла про письма. Но, выходя из комнаты, схватила их и унесла с собой.
Повисла долгая пауза. Гарднеры словно бы хотели удостовериться, что остались одни.
— Что будем делать? — спросила Морин. Вид у нее был встревоженный.
— Нам не о чем беспокоиться. Ты же слышала ее слова. — Ланс достал из ящика стола пачку сигарет и закурил. — Мелисса считает, что мы проделали огромную работу.
— Эти ее аудиторы могут и не согласиться.
— Да, может, и не будет еще никаких аудиторов. Она пока что не отправила письмо, и, возможно, дело до этого вообще не дойдет.
— К чему ты клонишь? — Морин испуганно посмотрела на мужа. — Что собираешься предпринять?
— Поговорю с ней. Постараюсь убедить, что нанять шайку столичных мошенников означает выбросить деньги на ветер. Посоветую кого-нибудь из местных. Подешевле. Уверен, что сумею воззвать к ее здравому смыслу.
— А если она тебя не послушает?
Ланс Гарднер выдохнул дым. Облачко повисло в воздухе вокруг него.
— Тогда я придумаю что-нибудь еще…
В то самое время, когда Мелисса ехала в «Мунфлауэр», еще один автомобиль направлялся вдоль по Бронтон-роуд, огибающей Барнстепл, но двигался он заметно быстрее. Машина была французская, кремового цвета «пежо» — модель не из тех, что часто увидишь на английских дорогах, но тщательно выбранная своим хозяином. Она являлась для владельца больше чем транспортным средством. Это была его визитная карточка.
Человек за рулем держался вальяжно, покуривая сигарету, даже когда стрелка спидометра подкрадывалась к отметке в пятьдесят миль в час. Растущие по обочинам дороги деревья пролетали мимо, образуя зеленый туннель, который водитель находил причудливо гипнотическим. Дождь не переставал, и дворники усиливали гипнотический эффект, перемещаясь слева-направо, слева-направо, в ритме часов.
Кто бы мог подумать, что уже так поздно? Мужчина вспомнил затянувшийся обед в гольф-клубе, который плавно перетек в марафон с выпивкой: спиртное контрабандой пронесли через черный ход в гостиную для членов клуба. Нужно будет купить что-нибудь мятное, прежде чем вернуться домой. Сестре не нравится, когда от него пахнет виски. И хотя он остановился тут всего на неделю, ее муженек, этот выскочка-докторишка, только и ищет предлога попросить его съехать.
Элджернон Марш вздохнул. Все шло просто замечательно, а потом — бац! — и как-то вдруг разом перевернулось с ног на голову, после чего дела приняли скверный оборот. Он попал в переплет и понимал это.
Но в самом ли деле то была его вина?
Его родители погибли в первую неделю Блица[12]. Элджернону тогда было всего шестнадцать, и, хотя он в тот момент находился далеко от Лондона, но часто думал о себе как еще об одной жертве той самой бомбы. В конце концов, она уничтожила его дом, комнату, где он спал, все его пожитки и детские воспоминания. Они с сестрой Самантой переехали к незамужней тете Джойс. И если с Самантой тетка ладила — точнее сказать, они сдружились так, что водой не разольешь, — то отношения с Элджерноном у нее так и не сложились.
И когда брат с сестрой повзрослели, ничего не изменилось. Саманта вышла замуж за врача и построила для себя новую жизнь, включающую дом в Тоули, двоих детей, чудесных соседей и место в муниципальном совете. А вот ничем не отличившийся во время войны Элджернон растворился в необъятном вакууме, предоставленный сам себе, без руля и без ветрил. На некоторое время он прибился к одной из шаек Южного Лондона: они называли себя «Слоны», этакий брикстонский сброд. Но Марш изначально подозревал, что вряд ли способен на серьезное преступление, и три месяца тюрьмы за участие в массовой драке в хорошо известном заведении «Нат-Хаус» на Пикадилли подтвердили его сомнения. После освобождения он поочередно работал продавцом, букмекером, коммивояжером и наконец стал агентом по недвижимости. И именно в этом последнем занятии нашел свое призвание.
При всех своих изъянах, говорить Элджернон умел: язык у него, что называется, был подвешен хорошо. Образование он получил в небольшой частной школе в Западном Кенсингтоне и при желании мог быть очаровательным и остроумным. С коротко подстриженными волосами и внешностью звезды театра, он был естественно привлекателен, особенно для дам в возрасте, принимавших Элджернона по номиналу и не спешивших наводить справки о его прошлом. Он до сих пор помнил, как купил свой первый костюм на Сэвил-роу. Костюм стоил дороже, чем он мог себе позволить, но, подобно машине, создавал статус. Когда Элджернон входил в комнату, его замечали. Когда он открывал рот, его слушали.
В недвижимости его больше всего привлекала сфера жилой застройки. За время войны в Лондоне оказалось разрушено более ста тысяч зданий, так что вырисовывалась отличная перспектива строительства и реконструкции. Проблема заключалась в том, что рынок был переполнен, а Элджернон являлся всего лишь мелким игроком.
Ему удалось купить себе квартиру в Мейфэре. У него в работе имелась пара недурных проектов. А потом он открыл юг Франции и место, о котором никогда прежде не слышал, — Сен-Тропе на Лазурном Берегу. Вот там-то и вращались настоящие деньги. Все побережье превращалось в зону отдыха для богатых, с пятизвездочными отелями, новыми кварталами роскошных апартаментов, ресторанами, пристанями для яхт и казино. Это место идеально подходило для воплощения идеи, созревшей в уме у Элджернона: оно располагалось достаточно близко, чтобы клиенты чувствовали себя уверенно, но в то же время недостаточно близко, чтобы они могли представлять реальную картину событий. Название для новой компании родилось у него буквально за минуту: «Сан-Треп холдингс». Он съездил во Францию и вернулся, нахватавшись расхожих французских фраз и выражений и прикупив автомобиль «пежо», руль у которого, по счастью, располагался с правой стороны. Элджернон был готов начать.
Дело пошло даже лучше, чем он ожидал. На данный момент уже тридцать клиентов сделали вложения в «Сан-Треп холдингс», причем некоторые не по одному разу. Он обещал, что прибыль в пять, а то и в десять раз превзойдет сумму первоначальных инвестиций. Все, что от них требуется, это подождать. И хотя некоторым клиентам ему все-таки приходилось выплачивать дивиденды, остальные довольствовались дополнительной долей в компании, что в перспективе гарантировало еще большее обогащение.
Элджернон начал наведываться в Девон к сестре не потому, что они с Самантой были особенно близки, но потому, что у нее имелся просторный дом, куда он мог сбежать из Лондона, когда это требовалось. Существовали партнеры по бизнесу, с которыми Марш разругался, и старые знакомые, кого он предпочитал избегать. Когда возникала необходимость, Элджернон прыгал в машину и мчался на юго-запад. Тоули-на-Уотере ему не особо нравился, казался скучным местом. Он вряд ли мог рассчитывать встретить в подобной глуши самого крупного из своих инвесторов, но, как ни странно, именно так и произошло.
Мелиссе Джеймс его представили вскоре после покупки ею «Мунфлауэра». Поначалу Марш был ошеломлен знакомством со знаменитой актрисой, но быстро напомнил себе, что перед ним всего лишь очередная богатая дамочка, буквально умоляющая избавить ее от лишних денег. И это ему удалось, причем все оказалось гораздо проще, чем он даже мог надеяться. Марш с Мелиссой стали бизнес-партнерами, затем друзьями и, наконец, больше чем друзьями. Несложно было убедить Мелиссу, что компания «Сан-Треп холдингс» способна со временем принести ей доход даже больший, чем карьера в кино, с которой она вроде как решила покончить.
Кстати, причиной этой его поездки стала именно Мелисса. Несколько дней назад в лондонской квартире Элджернона раздался телефонный звонок.
— Это ты, милый?
— Мелисса, дорогая! Какой приятный сюрприз! Как поживаешь?
— Мне нужно увидеться с тобой. Можешь приехать?
— Разумеется. Ты ведь знаешь, что уговаривать меня не придется. — Марш выдержал паузу. — Что-то стряслось?