Инспектор наклонился вперед, поднял трубку и набрал номер. Ему нужно было найти в гараже кого-нибудь, кто отвезет его в Тоули, но прежде следовало позвонить жене и сказать, чтобы она сунула еду обратно в печь. Ужинать некогда. Ему придется заночевать в Тоули, а потому требуется собрать вещи.
Глава 5Бриллиант «Людендорф»
Аттикус Пюнд поправил галстук и заодно воспользовался возможностью посмотреть на свое отражение в зеркале в ванной. Не будучи по натуре человеком тщеславным, он вынужден был признать, что доволен увиденным. В общем и целом, сыщик находился в поразительно хорошей форме. Он был стройным, но не тощим и не выглядел на свой возраст, что было особенно удивительно, учитывая, сколько испытаний выпало на его долю. Пюнд пережил войну и кое-что похуже, но, хотя бывали времена, когда он опасался не увидеть снова свет солнца, ему удалось пройти через все беды невредимым и с гораздо меньшими потерями, чем можно было надеяться.
Пюнд не удержался от улыбки, и отражение послушно улыбнулось в ответ. Возможно, на руку играло то обстоятельство, что волос он лишился еще молодым. Не было красноречивых седых прядей, способных выдать, что ему уже шестьдесят два. Своей средиземноморской внешностью Аттикус был обязан текущей в его жилах греческой крови, хотя он родился и большую часть жизни провел в Германии. Ну до чего же все это странно. С самого момента рождения он был иностранцем, а вот теперь оказался здесь, в Лондоне, и по-прежнему чужак. Вот только это его вполне устраивало. Он ведь сыщик, частный детектив. Он зарабатывает себе на хлеб, общаясь с людьми, которых не встречал прежде и никогда больше не встретит, причем, так сказать, неизменно воздействует на них извне. Получалось, что это у него одновременно и профессия, и образ жизни.
Не новые ли это морщинки в углах глаз? Пюнд снял очки в проволочной оправе и отложил их в сторону. Он не очень хорошо спал ночью и начинал склоняться к мысли, что ошибся с выбором кровати и матраса «Эйрфоум». «Вы погрузитесь в сон на пенном облаке из крошечных воздушных пузырьков», — обещал рекламный буклет, но не стоило ему доверять. С тех пор как умерла жена, Пюнд спал один и именно по ночам сильнее всего скучал по ней — вокруг было слишком много пустого пространства. Ему требовалось что-то поменьше и попроще, вроде койки, какая стояла в школьной спальне. Да, точно. Идея ему понравилась. Нужно будет завтра обсудить это с мисс Кейн.
Аттикус посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Времени полно, он вполне успеет дойти до Грешем-стрит — его ждут к семи. Против обычая, сегодня Пюнд согласился выступить на публике. Писать о своей работе — одно дело, а говорить, рискуя сболтнуть лишнее, совсем другое. В этом-то и заключалась проблема. Опыт подсказывал ему, что, когда речь заходит о работе частного детектива, никого не интересует абстрактная теория, которая являлась темой его не законченной пока книги «Ландшафт криминалистического расследования». Обывателям нужны сенсационные детали: кровавые отпечатки пальцев, дымящиеся стволы, хитроумные преступники. Пюнд никогда не рассматривал убийство ни как игру, ни даже как загадку, требующую решения. Его деятельность представляла собой исследование человеческой натуры, самых темных и отчаянных ее сторон. Нельзя раскрыть преступление, если не понимаешь его природы.
Но сегодня Аттикус решил сделать исключение и все-таки произнести речь. Передумать его побудили два обстоятельства. Прежде всего, его слушателями будут люди серьезные. Весьма солидная организация — Столичная гильдия золотых дел мастеров — пригласила его в качестве лектора на свой ежегодный обед. Пюнду ясно дали понять, что тему он может выбрать сам, но она, понятное дело, должна иметь отношение к его профессии. А во-вторых, за потраченные тридцать минут его вознаградят превосходным обедом с первоклассным вином и щедрым пожертвованием в Фонд поддержки сирот полиции: то был излюбленный объект благотворительности со стороны Пюнда.
Он плеснул немного одеколона на щеки, потом выключил свет и прошел в спальню, где его ждал висящий на спинке кресла смокинг. Мисс Кейн приготовила для шефа машинописную распечатку речи. Бумаги лежали на кровати, двенадцать белоснежных листов, соединенных канцелярской скрепкой. На верхнем заглавными буквами напечатано было заглавие: «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ». Пюнд скользнул в смокинг, аккуратно сложил листы, сунул их в карман и перешел в соседнюю комнату.
Он совсем недавно переехал в квартиру на восьмом этаже «Таннер-Корта», элегантного жилого комплекса в Фаррингдоне, и еще не вполне привык к ней. Мебель была антикварной, немецкого производства. Большую часть ее он перевез в Англию после войны. Но все прочее казалось Аттикусу чужеземным. Комнаты с высоченными потолками выглядели намного просторнее, чем им положено быть. Ковры и шторы были новыми, и Пюнд вспомнил, что, выбирая их, поразился мысли о том, какие они дорогие и с какой легкостью способен он теперь позволить себе такую покупку. Кухня так блистала чистотой, что ему совестно было пользоваться ею — хотя сам он никогда не готовил. В обед Пюнд перекусывал салатом, а ужинал где-нибудь в ресторане.
Он посмотрел на принадлежавшие некогда его отцу часы с маятником, висевшие в углу. Сделанные знаменитым мастером Эрхардом Юнгхансом еще в XIX веке (а стало быть, почти сто лет назад), они никогда не врали даже на минуту. Выходить еще рано. Пюнд налил себе рюмочку шерри и взял черную сигарету «Собрание» из эбонитовой шкатулки, подаренной ему благодарным клиентом. По правде говоря, все эти апартаменты стали ему доступны только благодаря последнему делу. Сыщик закурил и сел, стараясь чувствовать себя спокойным в этой роскошной обстановке и припоминая странную историю с бриллиантом «Людендорф», ставшую во многих отношениях венцом его карьеры на сегодняшний день.
На первый взгляд эта кража казалась в принципе невозможной. Она была магическим фокусом, озадачившим полицию, английскую общественность и, что важнее всего, обескураженного владельца, лишившегося не только бриллианта, но и нескольких других драгоценностей, не считая наличных денег и ценных бумаг на общую сумму почти в сто тысяч фунтов.
Потерпевшего звали Чарльз Парджетер: американский мультимиллионер, сделавший состояние в нефтяной отрасли и имевший особняки в Нью-Йорке и Лондоне. Его жена Элейн была известной хозяйкой светского салона, покровительницей искусств, членом ряда благотворительных обществ и настоящей красавицей. Кража произошла в прошлом году, как раз накануне Рождества.
Парджетеры вернулись с вечеринки и обнаружили, что на их дом в Найтсбридже был совершен налет. Работали явно профессионалы. Сигнализация была отключена, стекло в окне первого этажа разбито. Нельзя сказать, чтобы за домом никто не присматривал. Правда, была суббота, и двое слуг, повар и горничная, получили выходной. На месте оставался дворецкий, но ему было почти семьдесят, и он благополучно проспал все события. В тот вечер вместе с Парджетерами был также некий Джон Беркли, партнер по бизнесу и друг семьи, который и заметил разбитое окно еще до того, как они вошли в особняк.
Поначалу Чарльз Парджетер не встревожился. Будучи человеком предусмотрительным, он установил на третьем этаже дома сейф. И не просто сейф. То была лучшая модель, которую только можно прибрести за деньги: огнеупорная коробка из прочной стали, в двести с лишним фунтов весом, изделие американской фирмы «Сентри». Сейф был прикручен болтами к полу. Кодовый замок с усиленной защитой от взлома состоял из семи дисков и, стало быть, требовал для открытия ввода семи последовательных значений. Только три человека знали комбинацию: Парджетер, его жена и Генри Чейз, юрист. Имелся еще второй замок, отпиравшийся ключом, и ключ этот существовал лишь в одном экземпляре. Чарльз Парджетер постоянно носил его с собой. Сейф стоял у дальней стены, в узком темном чулане. Не располагая сведениями от кого-то из домочадцев, воры вряд ли бы даже догадались, где его искать.
Все трое — Чарльз Парджетер, Элейн Парджетер и Джон Беркли — вошли в темный дом вместе и поначалу решили, что вернулись вовремя и ничего не пропало. Но стоило Чарльзу включить свет в спальне, как ужасная правда вышла наружу. Дверца сейфа была распахнута. Все его содержимое исчезло.
Элейн Парджетер позвонила в полицию, а Беркли проводил друга вниз по лестнице и влил в него изрядную дозу виски. Они старались ни к чему не прикасаться. Полиция — в лице инспектора Гилберта и сопровождавшего его сержанта Дикинсона — прибыла незамедлительно. Детективы задали множество различных вопросов и осмотрели пустой сейф. Сейф и разбитое окно были обследованы на предмет отпечатков пальцев, однако безрезультатно.
Пюнд, как помнится, узнал о краже из газет. Вся страна была поражена случившимся. Во-первых, сейф на самом деле был неприступным. Американские производители незамедлительно прилетели в Англию и, тщательно обследовав свое изделие, заявили, что их вины здесь нет. Замок не был взломан. Кто бы ни открыл его, этот человек знал комбинацию. Однако это сужало круг подозреваемых всего до двух персон: Чарльза Парджетера и его жены. Генри Чейз, юрист, единственный посторонний, посвященный в тайну кода, в вечер кражи находился за границей. Разумеется, он мог сообщить комбинацию сообщнику, но это не решало проблему единственного ключа. Парджетер держал его на главной связке и никогда не выпускал из виду. Ключ был при нем во время вечеринки, и он вручил его инспектору Гилберту, подтвердившему, что это тот самый ключ, определенно подходящий к замку. Мог кто-то взять его и сделать дубликат? И снова производители настаивали, что это исключено. Ключ был не такой, как прочие, имел уникальную, патентованную конструкцию. Представители компании «Сентри» устроили пресс-конференцию, на которой почти открыто обвинили Парджетера и его жену в мошенничестве с целью получить страховку. Но и это тоже выглядело в высшей степени невероятным. У американского дельца не имелось денежных затруднений. Напротив, его бизнес процветал. Он входил в число богатейших людей мира.