Но что на самом деле покорило воображение общественности, так это бриллиант «Людендорф». Бывают драгоценные камни, существующие словно бы в мире сказок и легенд, и этот, как следовало из описания, «безупречной формы грушевидный двойной бриллиант с огранкой розой, весивший тридцать три карата и имевший сто сорок граней», не стал исключением. Найден он был в Голконде, том самом регионе Индии, где некогда обнаружили знаменитый «Кохинур». Алмаз принадлежал русскому аристократу, князю Андрею Людендорфу, погибшему на дуэли. Но убил его не противник. Пистолет князя оказался неисправен и разорвался у него в руке, осколок металла попал в глаз. Рассказывали, что бриллиант похоронили вместе с хозяином, но не слишком скорбящая вдова наняла пару грабителей могил, чтобы те достали камень. Парджетер купил алмаз в Нью-Йорке, в частном порядке; цену прямо не называли, хотя намекали на сумму порядка двух миллионов долларов. Вполне возможно, что цифра была существенно большей.
И вот теперь легендарная драгоценность пропала. Парджетер лишился также наличности и акций. Его жена хранила в сейфе жемчужные и алмазные ожерелья, перстни и диадему. Грабители забрали даже паспорта супругов и их свидетельства о рождении. Но все потери казались несущественными по сравнению с бриллиантом «Людендорф». Пюнд обратил внимание, что в голосе общественности присутствует определенная доля восхищения грабителями, сумевшими провернуть столь громкое дело без применения насилия. А вот к Парджетеру народ испытывал значительно меньше симпатий. В нем склонны были видеть скорее виновника, чем жертву преступления, как если бы его вызывающее богатство естественным образом возводило мультимиллионера в разряд мишени.
На деле Чарльз Парджетер вовсе не был неприятным человеком. Появившись в кабинете Пюнда на Олд-Мэрилебон-роуд, он держался спокойно и скромно. С густой шевелюрой седых волос, в очках, одетый в безупречный двубортный костюм с галстуком, он выглядел как профессор Гарварда. Аттикус помнил все, что сказал ему клиент.
— Мистер Пюнд, — начал миллионер, стоя со сцепленными за спиной руками, — мои люди сказали, что вы лучший в мире сыщик. Ознакомившись с вашим послужным списком, я пришел к выводу, что вы единственный, кто способен вернуть мне бриллиант «Людендорф».
Говорил он с американским акцентом и тщательно подбирал слова, прежде чем позволить им сорваться с языка.
— Я хочу объяснить вам причину своего прихода сюда сегодня, — продолжил Парджетер. — Прежде всего, вам наверняка уже известно, что полиция не способна дать вразумительное объяснение тому, как вообще произошло это невозможное на первый взгляд преступление. Я постоянно повторяю полицейским и заверяю в этом также и вас: код замка был известен только троим, я готов поручиться жизнью, что…
— Вы никогда не называли комбинацию кому-то еще? — перебил его Пюнд.
— Нет.
— И никогда нигде не записывали ее? Допустим, из опасения забыть?
— Нет.
— Но насколько понимаю, она состояла из семи отдельных групп цифр.
— У меня отличная память.
— Хорошо, тогда задам другой вопрос. Цифры выбирали вы сами? Быть может, они как-то связаны с событиями из вашей жизни? К примеру, дата рождения — ваша или супруги?
— Нет, ничего подобного. Сейф привезли уже с настроенной комбинацией. Опережая ваш вопрос: в «Сентри» соблюдаются свои протоколы безопасности. Никто в компании не знает, какой именно сейф кому продан и где его собираются установить. Из Америки он приплыл в контейнере. Мои рабочие забрали груз в Саутгемптоне и доставили в мой дом в Лондоне. Комбинация цифр пришла по почте несколько дней спустя.
— Спасибо. Продолжайте.
Чарльз Парджетер перевел дух. Он не принадлежал к людям, которым легко даются просьбы. Ведя дела, он давал указания и ожидал, что они будут неукоснительно соблюдаться. У Пюнда создалось ощущение, что посетитель заранее отрепетировал то, что намеревался ему сообщить.
— Я приобрел бриллиант «Людендорф» по многим причинам, — сказал Парджетер. — Это предмет удивительной красоты, а возраст его насчитывает более миллиарда лет. Только представьте! Уникальная вещь. Но одновременно это, как ни странно, разумное вложение денег. И если уж я решил говорить с вами начистоту, мистер Пюнд, то признаюсь, что в моем решении купить «Людендорф» сыграла роль и толика тщеславия. Когда вам повезло скопить огромные богатства, появляется непреодолимое искушение заявить о них. Не для широкой публики, но для себя. Напомнить себе о собственном успехе. Так что ограбление, считай, нанесло мне урон во всех смыслах. Похититель бриллианта выставил меня дураком. Я всегда хорошо относился к англичанам и, если честно, сильно удивлен тем, как быстро в результате данного инцидента местная общественность настроилась против меня. На меня даже карикатура в журнале «Панч» появилась. Возможно, вы ее видели?
Пюнд сделал отрицательный жест, хотя на самом деле прекрасно помнил эту карикатуру. На ней мультимиллионер был изображен сидящим в пижаме за завтраком. Парджетер ел яйцо вкрутую, в скорлупе которого был спрятан алмаз. Подпись гласила: «Ой, а сюда-то я заглянуть и не догадался!»
— Звучат даже намеки, что я сам замешан в краже, — продолжил посетитель. — Обвинение столь же абсурдное, сколь и обидное. Короче говоря, я стал посмешищем для всей страны, и если честно, переношу это почти так же тяжело, как утрату самого камня. Так что давайте перейдем к сути. Я заплачу любую названную вами сумму, если вы выясните, что на самом деле произошло. Устано́вите, кто это сделал и каким образом. Если вы сможете вернуть мне похищенное, я выдам вам премию в пятьдесят тысяч фунтов. Простите за такую прямолинейность, мистер Пюнд. Уверен, что вы занятой человек, поэтому не стану больше отнимать у вас время. Обдумайте мое предложение и дайте мне знать.
На самом деле Пюнд принял решение в ту самую секунду, как американец вошел в комнату. Сыщик был заинтригован. Он столкнулся с редчайшим образчиком хитроумного преступления, совершенного без применения насилия, и это, пожалуй, можно было рассматривать как вызов его интеллектуальным способностям.
Да и обстоятельства сложились удачно. Срок аренды квартиры и офиса подходил к концу. Пюнд подыскивал себе что-то новое и нашел квартиру в Фаррингдоне, выглядевшую во всех отношениях идеальным вариантом, если не считать заоблачной для него цены. Вообще-то, Пюнд не верил в судьбу или в предначертание свыше. Но Чарльз Парджетер вполне мог быть ответом на его молитвы.
На следующий день сыщик отправился на место происшествия. За ним заехал шофер Парджетера на серебристом «роллс-ройсе». Дом стоял на тихой улочке за универмагом «Харродс». Необычное соседство, но особняк с подъездной дорожкой из гравия и цветочными клумбами располагался на отшибе и был окружен невысоким кирпичным забором. Пюнд начал с разбитого окна, находившегося в боковой стене здания. Уже это обстоятельство озадачило его, поскольку не вязалось с тем, что он слышал и о чем читал в газетах. Через парадный вход Аттикуса препроводили к ожидавшим его Чарльзу Парджетеру с женой. Элейн оказалась женщиной невероятно элегантной, выше мужа ростом. Одета она была в простой кашемировый свитер и широкие брюки. Никаких украшений. Сам дом выглядел совершенно заурядным. Взгляду Пюнда не предстало ни шедевров живописи на стенах, ни бесценной серебряной утвари. Возможно, резиденция Парджетеров в Нью-Йорке отличалась большей роскошью.
— Хотите кофе, мистер Пюнд? — предложила хозяйка. — Мы можем пройти в гостиную…
— Я предпочел бы подняться наверх, если вы не против, миссис Парджетер. Прежде всего мне хотелось бы увидеть сейф, который, по уверениям его производителей, является… неприступным. Это правильное слово?
— Я провожу вас, — сказал Чарльз Парджетер.
Пока они поднимались по лестнице, Пюнд высказал соображения, возникшие у него на улице.
— Я озадачен, — произнес он. — В ночь, когда произошло ограбление, вы, насколько я понимаю, возвращались довольно-таки поздно с вечеринки.
— Да. Было уже около часа.
— Вас было трое?
— Да. Джон Беркли — мой старый приятель. Он вице-президент компании «Шелл транспорт и трейдинг». Мы с ним вместе учились в колледже. Когда Джон заглядывает в Лондон на пару дней, то обычно останавливается у нас. Экономит на отеле.
— Кто из вас заметил, что окно разбито? Мне кажется, что, направляясь от машины к парадной двери, невозможно увидеть боковую стену дома.
— По правде говоря, это была я, — пояснила Элейн Парджетер. — Джон заметил осколки стекла на дорожке. Они блестели в свете луны. Я свернула за угол, чтобы посмотреть, и увидела разбитое окно.
— Вы сразу поднялись наверх?
— Я хотел, чтобы жена посидела в машине, — ответил Парджетер. — Боялся, что грабители могли быть еще в доме, и не желал подвергать ее опасности.
— Но я отказалась наотрез! — воскликнула Элейн.
— Это верно. И вот мы все втроем вошли в особняк. Я увидел, что сигнализация отключена, и заподозрил неладное. Дома находился дворецкий Харрис, он спит в крыле для прислуги, но даже там сигнализация должна была сработать. Мы сразу поднялись в нашу спальню. Я знал, что все самое ценное, включая, естественно, бриллиант, заперто в сейфе. Помнится, я сунул руку в карман и нащупал ключ. Мне в голову не приходило, что сейф могут открыть.
Они добрались до верхней лестничной площадки, пересекли коридор и вошли в комнату, обставленную с намеком на китайский стиль, с темно-красными обоями на стенах и окнами, выходящими в сад. Как и во всем остальном здесь, наибольшее впечатление производил размер спальни. Кровать была громадной, шторы — театральными, а туалетный столик — антикварным. Одна дверь вела в уборную. Другая выходила в узкий коридор со шкафами по обе стороны. Футов через десять шкафы заканчивались, и оставался маленький альков под сводчатым потолком. Его могли устроить специально для сейфа, установленного задней стороной впритык к дальней стене.
Если миллионер и его супруга полагали, что Пюнд двинется вперед и осмотрит сейф, их ждало разочарование. Он стоял на месте, слегка нахмурившись, и как бы старался прочувствовать атмосферу.