Парджетеры поверили, что их ограбили, хотя и понятия не имели, как это произошло. Беркли увел своего друга на первый этаж, якобы с целью позаботиться о Чарльзе, но на самом деле хотел помешать ему рассмотреть все как следует. Разумеется, даже пойми Парджетеры, что их обманывают, серьезной угрозы для Беркли и его сообщников не было. Всю эту историю можно было представить в виде дурацкого розыгрыша. Никто даже и не догадался бы об истинном замысле.
Ситуация переменилась с прибытием Гилберта и Дикинсона. Пюнду не составляло труда представить, как все происходило. «Какова точная комбинация для сейфа, сэр?» И Чарльз Парджетер как на духу называет цифры. Это же полицейские, в конце концов. Да и лошадь в любом случае уже ускакала. «А нельзя ли поближе посмотреть этот ваш ключ, сэр?» И снова Парджетер попадает в ловушку. Он уверен, что его уже ограбили, но на самом деле ограбление происходит в тот миг, пока он сидит внизу в гостиной и отвечает на вопросы. Кто-то из злоумышленников, скорее всего тот же Дикинсон, поспешно поднимается наверх, открывает настоящий сейф и извлекает из него содержимое. Затем он выносит добычу, воспользовавшись черным ходом, прихватив заодно фальшивый сейф и театральный щит, оставив картину, судя по всему, в точности такой, какой увидели ее Парджетеры, вернувшись домой. Он совершает только одну маленькую оплошность. Снимая щит, помещавшийся между стенами алькова, он совсем чуть-чуть разрывает обои. Пюнд обнаружил эту дыру, и все остальное встало на место.
Сыщик посмотрел на часы. Половина седьмого. Пора уже выходить. Он допил шерри, затушил окурок, а затем взял прогулочную трость из палисандрового дерева, которую носил скорее для вида, нежели по необходимости. Бросив на себя последний взгляд в зеркало, Аттикус похлопал ладонью по спрятанной во внутреннем кармане распечатке речи и вышел.
Глава 6Преступление и наказание
В Голдсмит-Холле собралось около трехсот человек: женщины в длинных платьях, мужчины при черных галстуках. Сидели они за четырьмя большими столами в комнате, великолепие которой превосходило все, что Пюнду доводилось когда-либо видеть: уходящие ввысь колонны, массивные люстры и кричащее изобилие золотого орнамента, призванного напомнить о ремесле, коему здание сие было обязано своим существованием. Возможно, по причине того, что он был иностранцем, Пюнд всегда особенно восхищался старинными английскими традициями. Столичная гильдия золотых дел мастеров возникла еще в Средние века и даже теперь, шестьсот лет спустя, продолжала существовать, обучая и защищая своих членов. Обед был превосходным, общение живым и непринужденным. Словом, сыщик не пожалел, что пришел.
Речь его тоже приняли хорошо. Он говорил с полчаса и коснулся своего опыта работы офицером в германской Ordnungspolizei[14] и того, что произошло с приходом к власти нацистов. Но ближе к концу Пюнд сменил курс: ему ведь как-никак предоставили карт-бланш, а имелась одна тема, которую он давно хотел осветить.
— Вам следует знать, — начал он, — что Королевская комиссия по смертной казни, созданная предыдущим премьер-министром, в ближайшие несколько месяцев представит отчет о проделанной ею работе. И я надеюсь, что если даже мы и не увидим в итоге полной отмены смертной казни, закон вскоре изменится. Суть не только в возможных судебных ошибках, как было, скажем, в случае с Тимоти Эвансом или Дереком Бентли. Определенно, если ужасы нацизма и войны должны научить нас чему-либо, так это, прежде всего, вере в святость человеческой жизни, пусть даже это жизнь преступника.
Справедливо ли утверждение, что всех убийц без исключения следует предавать смерти? Нужно ли с человеком, потерявшим на один страшный миг контроль над собой, сорвавшимся и убившим жену или лучшего друга в приступе ярости, обращаться в точности, как и с тем, кто хладнокровно спланировал и совершил убийство с целью наживы? Не пришло ли время разграничить убийства на разные типы и применять, соответственно, различные наказания?
Позвольте заметить, леди и джентльмены, что судьи в наши дни, так сказать, утратили аппетит к вынесению смертных приговоров. И да будет вам известно, почти половина убийц получила помилование. В первой половине этого века были помилованы пятьсот тридцать три человека из тысячи, а двумстам десяти высшую меру заменили тюремным сроком. И эта цифра растет. Я встречал множество убийц. Да, меня возмущает то, что они сотворили, но зачастую я делаю скидку на ужасные обстоятельства, толкнувшие их к совершению преступления. И в конце концов, они тоже люди.
Лишая жизни убийцу, мы неизбежно опускаемся тем самым на его уровень. Я с интересом ожидаю доклада Королевской комиссии. И верю, что он откроет для нас новую эру.
Пюнд опасался, что его точка зрения не найдет поддержки у публики, но аплодисменты, которыми собравшиеся проводили его до места, согревали и успокаивали. И только позднее, за портвейном и сигарами, казначей гильдии, довольно прямолинейный человек, оказавшийся его соседом, вдруг заметил:
— Вы, быть может, не в курсе того, что случилось с Мелиссой Джеймс?
— Вы говорите про актрису, убитую в Девоншире несколько дней назад?
— Да. Простите, мистер Пюнд, но я сильно сомневаюсь, что сказанное вами сегодня применимо к данной ситуации.
— Полиция, если не ошибаюсь, пока еще не нашла убийцу.
— Ну, насколько я понимаю, главным подозреваемым считают мужа. Он был последним, кто видел Мелиссу Джеймс живой. И потом, обратите внимание на способ убийства — удушение. Я бы сказал, что все обстоятельства указывают на то, что американцы называют «преступлением по страсти». Посудите сами. Красивая и талантливая молодая женщина, снискавшая любовь всего мира. Снималась в прекрасных фильмах. Мы с женой ее преданные поклонники. Готовы ли вы вот так легко простить ее убийцу?
— Прощение и милосердие — не одно и то же.
— Вы так думаете? Как, на мой взгляд, милосердие в данной ситуации послужит своего рода сигналом: вовсе не обязательно держать себя в руках — можешь убить жену, если вдруг разозлишься. Закон войдет в положение и проявит к тебе снисхождение!
Пюнд в душе не согласился, но сохранил свое мнение при себе. Его попросили произнести речь, он произнес ее — и все, на этом точка. И тем не менее на следующее утро, покончив с завтраком и отправившись в свой кабинет, он продолжал размышлять над словами казначея. Секретарша пришла ровно в девять и уже ждала его, разбирая почту.
— Как прошло ваше выступление, мистер Пюнд? — спросила она.
— В высшей степени прекрасно, насколько я могу судить, мисс Кейн. — Он отдал ей чек, который получил в качестве вознаграждения. — Не могли бы вы отправить это в Фонд поддержки сирот полиции?
Мисс Кейн приняла документ и посмотрела на сумму. Брови ее изумленно приподнялись.
— Очень щедро со стороны гильдии, — сказала она.
— Да, это определенно весьма значительное пожертвование, — согласился Аттикус.
— А с вашей стороны было весьма щедро выделить для них время, мистер Пюнд.
Сыщик улыбнулся. И подумал, что ему посчастливилось обрести в лице Мэделин Кейн идеальную секретаршу. Ее подыскало весьма уважаемое агентство. Он провел собеседование с тремя женщинами, и мисс Кейн проявила себя лучше всех: отвечала на вопросы быстро и четко — именно так, как теперь работала. Незамужняя дама сорока пяти лет от роду, она была выпускницей Челтенхемского женского колледжа и имела квартиру в Шепердс-Буш. Прежде мисс Кейн работала личным секретарем у ряда крупных дельцов, и все они дали ей превосходные рекомендации. Черные как смоль волосы, строго деловой стиль одежды, очки в роговой оправе — она на первый взгляд внушала робость. Но одновременно могла быть и мягкосердечной. Мэделин Кейн прослужила у Пюнда всего три месяца, но уже прониклась к нему глубочайшей преданностью.
— Позвольте задать вопрос, мисс Кейн?
— Конечно, мистер Пюнд.
— Каково ваше мнение о том, что я говорил вчера?
— О вашей речи?
— Да.
— Ну, не уверена, что мне уместно высказывать свою точку зрения. — Мисс Кейн нахмурилась. Поскольку ей довелось печатать речь, она была знакома с ее содержанием. — Ваше описание Германии тридцатых-сороковых годов показалось мне весьма интересным.
— А мои мысли по поводу смертной казни?
— Затрудняюсь сказать. Я на эту тему никогда всерьез не задумывалась. Мне кажется, разумно выказывать милосердие в определенных случаях, но неправильно укоренять в людях мысль, что зло остается безнаказанным. — Мисс Кейн решила переменить тему. — В одиннадцать к вам придет миссис Аллингем. Она хочет поговорить с вами о своем муже.
— И что такого натворил ее муж?
— Скрылся со своей секретаршей. Хотите, чтобы я присутствовала?
— Это в высшей степени удачная идея.
Мисс Кейн уже вскрыла почту и, пока шел разговор, просматривала письма. И вдруг замерла с одним из них в руке.
— Вам послание из Нью-Йорка, — сказала она.
— Возможно, от герра Парджетера?
— Нет-нет. Это из голливудского агентства.
Она положила письмо перед ним. Пюнд взял документ, отметив, что он отпечатан на бумаге высокого качества. Судя по бланку, отправлено письмо было из агентства «Уильям Моррис», Нью-Йорк, Бродвей, 1740.
Оно гласило:
Уважаемый мистер Пюнд!
Меня зовут Эдгар Шульц, я старший партнер агентства «Уильям Моррис» в Нью-Йорке. Мне выпала честь представлять мисс Мелиссу Джеймс, чрезвычайно талантливую актрису художественного кино и прекрасного человека. Думаю, Вы вполне способны понять, как потрясены мы были известием о ее кончине.
На момент, когда я пишу эти строки, нет ответа на вопрос, что именно произошло в ее доме в Девоншире неделю назад. Не имея желания ставить под сомнение деятельность английской полиции, я и мои партнеры выражаем тем не менее желание нанять Вас для расследования данного преступления.
Если Вы соблаговолите позвонить в мой офис по телефону: Джадсон, 6-51-00, я буду очень рад переговорить с Вами.