адцать минут спустя.
— Вы не сообщили мне, что именно она сказала врачу.
— Думаю, будет лучше, если вы услышите это от него сами. — Крол покачал головой и вздохнул. — Боюсь, в словах мисс Джеймс было мало смысла.
— Ну хорошо. А теперь давайте осмотрим комнату, где нашли третью салфетку.
Выйдя из спальни, они спустились по лестнице в гостиную, занимавшую передний угол дома и имевшую два окна, которые выходили на море, и еще два, обращенных на боковую сторону. Двустворчатая стеклянная дверь вела на площадку с припаркованным «остином» Фрэнсиса Пендлтона. Пюнду бросилось в глаза множество других сувениров, красноречиво свидетельствующих о том, что хозяйка дома была кинозвездой: фотографии Мелиссы Джеймс в рамках, серебряная шкатулка для сигарет с эмблемой студии «Метро-Голдвин-Майер», «хлопушка» со съемок одного из ее фильмов.
— Третью салфетку мы нашли здесь… — Крол указал на алюминиевый стол-тумбу, стоявший напротив дальней двери. Хозяева, похоже, решили его украсить. Посередине располагалась большая ваза сухих цветов, рядом с ней стоял массивный телефон с бакелитовым корпусом. — Салфетка лежала на полу, под столом.
— В доме есть другие телефонные аппараты? — спросил Пюнд.
Крол на минуту задумался.
— Вроде бы есть еще один на кухне, но это все.
— Любопытно… — Пюнд обращался, скорее, сам к себе. — Ваше наблюдение насчет того, что мисс Джеймс пролила немало слез, верно. Бедняжка плакала у себя в спальне, и есть доказательство тому, что она плакала здесь. Но возникает парочка вопросов, старший инспектор: что так расстроило актрису и что побудило ее рыдать в двух разных частях дома?
— Не уверен, что могу предложить ответы, — сказал Крол.
— Простите меня, дружище, но боюсь, это ваша прямая обязанность. Нам известно, что мисс Джеймс убили в спальне. Однако нельзя исключить возможность, что она звонила доктору Коллинзу с нижнего этажа, из этой самой комнаты. Как можно объяснить подобное?
— Это легко. Потерпевшая не звонит отсюда по той простой причине, что убийца находится рядом. Мисс Джеймс знает о грозящей опасности и приходит в волнение. Она плачет. Находит какой-то предлог и поднимается в спальню. Звонит оттуда доктору Коллинзу. Но убийца следует за ней и душит телефонным шнуром.
— В спальне две скомканные салфетки, а здесь только одна. Это не наводит вас на мысль, что женщина больше времени провела наверху, а не внизу?
— Простите, мистер Пюнд, но я в самом деле не понимаю, к чему вы клоните.
— Я всего лишь пытаюсь понять, что здесь произошло, старший инспектор. И пока данное обстоятельство не находит своего объяснения.
— Тут я с вами согласен. В этом деле все лишено смысла.
— Тогда давайте побеседуем с Чандлерами. Они находились в доме почти до самого момента преступления. И я убежден, что вам не терпится узнать, о чем именно они говорили в кухне.
Сыщики вышли из гостиной, пересекли холл и оказались в кухне, где обнаружили Филлис Чандлер и ее сына сидящими за пустым столом. В отличие от прежних времен, тут не наблюдалось ни пирогов, ни флорентини, ни следов еще какой-либо стряпни. Плита стояла холодной, вечеринки по выходным остались в прошлом. Фрэнсис Пендлтон почти ничего в рот не брал со дня смерти жены. Обоим слугам нечем было заняться.
— Вот уж не думала, что все так закончится, — сказала Филлис, едва все уселись вокруг стола. — Мне в следующем году исполнится шестьдесят пять, и, откровенно говоря, я уже подумывала уйти с работы. Однако ума не приложу, как мы будем жить, если вдруг оба разом лишимся места. Идти нам больше некуда.
— А вы не допускаете, что мистер Пендлтон предложит вам остаться? — спросил Пюнд. Он сидел напротив кухарки, рядом со старшим инспектором.
— Я не уверена, что он сам-то здесь останется, после того как хозяйки не стало. Уж так бедняга ее любил, так по ней страдает.
— И тем не менее, как мне говорили, между супругами происходили иногда определенные трения? — Пюнд всего лишь повторил сказанное Кролом, а тот, в свою очередь, узнал об этом от самой экономки. Однако, задавая этот вопрос, частный сыщик смотрел на Филлис почти виновато.
Она потупила глаза:
— Ну, это верно, что у них время от времени бывали ссоры. Так это ж в семейной жизни сплошь и рядом случается. А мисс Джеймс к тому же хватало забот: и с отелем, и с новым фильмом. Но мистер Пендлтон всегда обожал ее. Между прочим, женившись на ней, он разругался со своими родственниками, и никто из них никогда здесь не показывался, но это его не остановило. Только посмотрите, как бедняга сейчас страдает! Она была для него всем.
— Вам знаком некто по имени Элджернон Марш?
— Да. Я с ним встречалась. — Филлис несколько смутилась. Пюнд молчал, давая ей продолжить. — Он часто останавливается в городке у своей сестры. Саманта, его сестра, замужем за доктором. — Кухарка вновь замолчала, но потом, поняв, что сыщик ждет большего, добавила: — Элджернон Марш приезжал несколько раз в этот дом, и, похоже, мисс Джеймс питала к нему благосклонность. Уж не знаю почему. Не хочу лезть не в свое дело, но, на мой взгляд, ее чувства к нему были чересчур щедрыми — и толкуйте мои слова, как вам угодно.
Развивать тему кухарка не собиралась, но и из того, что она уже сказала, можно было сделать немало выводов. Сидевший на другом конце стола Эрик Чандлер поежился, избегая встречаться с матерью взглядом: он явно чувствовал себя неуютно.
— Нельзя ли попросить вас рассказать о событиях того вечера, когда напали на мисс Джеймс? Я знаю, что вы все уже сообщили старшему инспектору, но мне хотелось бы услышать это лично от вас.
— Конечно, сэр, хотя добавить тут особо нечего. У нас с Эриком был выходной вечер. Мы собирались навестить мою сестру в Бьюде. Мисс Джеймс любезно пообещала нам, что разрешит взять «бентли», поэтому нам пришлось дожидаться возвращения хозяйки из городка.
— Она сообщила вам о причине своего визита туда?
— Нет. Сказала только, что у нее болит голова и она хочет вечером лечь пораньше. Я поднялась к себе, чтобы переодеться, это было за несколько минут до шести. У нас с Эриком комнаты наверху. Потом я спустилась сюда, в кухню, и мы оба стали ждать, когда мисс Джеймс вернется.
— Мы услышали, что подъехала машина, но это был не ее автомобиль, — вставил Эрик.
— Когда это было?
Шофер пожал плечами:
— Около шести.
Сказанное Эриком подтверждало то, что Пюнд слышал недавно от Саймона Кокса. Продюсер примерно в это время подъехал к дому, но остался сидеть в машине.
— Мисс Джеймс приехала несколько минут спустя, — продолжила Филлис. — Она вошла в дом и сразу поднялась наверх, так мне показалось. Утверждать не берусь, потому как слух у меня не слишком хороший, а стены в доме очень толстые. Мой сын Эрик скажет точнее.
Эрик на краткий миг оторвал взгляд от стола, но промолчал.
— В какое время вы вышли из дома? — задал вопрос Пюнд.
— Честно говоря, позже, чем мне хотелось бы. Мы собирались к моей сестре Бетти, и нас ждали там к семи, но мы вышли только в двадцать пять минут седьмого.
— Вы видели, как уехал мистер Пендлтон?
— Нет, сэр. Но его машина стоит на площадке с другой стороны дома. Он мог попасть на нее через стеклянную дверь в гостиной.
— Однако вы сообщили полиции, что после его ухода к дому подошел кто-то посторонний?
— Это так, сэр. Звонок не звенел, но мы слышали, как Кимба залаял, а это верный знак, что здесь чужой. Минуту спустя открылась и закрылась дверь, так что наша догадка подтвердилась.
— Но кто именно это был, вы не видели?
— Наше рабочее время закончилось. Мы не были одеты подобающим образом, чтобы встречать посетителей.
— В таком случае вполне вероятно, что после вашего ухода из дома мисс Джеймс осталась наедине с неизвестным, кто бы он ни был. Тем самым человеком, который подходил к двери.
Щеки у миссис Чандлер зарделись.
— Не знаю, на что вы намекаете, сэр. У нас не было причины полагать, что хозяйке что-то угрожает. Тоули — место очень спокойное. У нас даже дома не запирают по ночам. Ничего подобного тут раньше не случалось. Мы с Эриком вышли через черный ход, — Филлис указала на дверь, — сели в «бентли» и уехали.
— И до того как ушли, ничего не слышали? Звуков борьбы? Звона разбившейся лампы?
— Ничего мы не слышали, сэр. В доме было совершенно тихо.
Разговор, судя по всему, подошел к концу. Пюнд встал.
— Я обязан задать вам последний вопрос, — сказал он. — Перед тем как уехать, вы повздорили с сыном.
Он произнес эту фразу как бы невзначай, не придавая ей большого значения.
Филлис Чандлер вскинулась:
— С чего это вы взяли, сэр? Не припоминаю ничего подобного.
— Разве вы не обсуждали отель «Мунфлауэр»? Не высказывали мнение, что там творится нечто, что можно охарактеризовать как кривое? Не говорили, что якобы насквозь все видите?
Эрик растерялся, но его мать быстро овладела собой и невозмутимо произнесла:
— Ах это? Да, вполне возможно. Всем известно, что отель приносит убытки, и, раз уж вы спросили, у мисс Джеймс были сомнения насчет того, как им управляют.
— Вы имели в виду, что насквозь видите махинации Гарднеров, как я полагаю?
— Не хочу разводить сплетни, сэр. Это дело не имеет отношения ни к Эрику, ни ко мне.
— И тем не менее вы тогда здорово разозлились на сына.
— Я разочарована своим сыном. Если бы вы знали его отца, то поняли бы почему.
— Мам, ты не смеешь так говорить обо мне! — Эрик впервые вступился за себя.
— Еще как смею! — Филлис сердито посмотрела на него. — Каждый день твоей жизни — сплошное разочарование для меня. Твой отец был героем войны. А ты чего достиг? — Она сложила руки на груди. — Мне больше нечего сказать.
— Последний вопрос. — Пюнд пристально наблюдал за ней. — Вы опасались, что мисс Джеймс узнает правду, которую вы скрываете от нас? Ту, что обсуждали тем вечером на кухне? Отпираться бессмысленно, у нас есть свидетели.
Пюнд не повторил всего, что сказал им Кокс. Продюсер утверждал, что Чандлеры готовы были убить Мелиссу Джеймс, если истина вдруг откроется.