учае ясно, из каких идеологических «кубиков» она состоит, где ее «доминанта». Имея в виду это соображение, трудно интерпретировать «Союз 17 октября» иначе, как либеральную партию. Его программа предполагала распространение широких гражданских и политических свобод.
В политически свободном государстве должна господствовать и гражданская свобода, создающая единственно надежную основу для всестороннего развития как духовных сил народа, так и естественной производительности страны. Манифест 17‐го октября на первое место ставит дарование незыблемых основ гражданской свободы. Развитие и укрепление этих начал в законодательстве и правах составляет одну из главнейших задач союза.
К числу отстаиваемых прав относились свобода вероисповеданий, слова, собраний и союзов, передвижения, выбора места жительства и рода занятий. Должна была быть обеспечена неприкосновенность личности, жилища, переписки, собственности граждан. Причем эти нормы обладали бы реальной силой лишь в случае модернизации самой власти, так как отстаивать свои права можно лишь при наличии независимой судебной системы и представительной формы правления.
Упорядочение форм общежития и упрочение гражданской свободы возможны лишь тогда, когда население страны находит опору и защиту всех своих прав в суде и когда деятельность административных властей поставлена в границы, ясно очерченные в законе.
Для того чтобы суд стал эффективным механизмом защиты прав и свобод, он должен быть в полной мере независимым, гласным и бессословным. Октябристы настаивали на необходимости искоренить все рудименты прежней канцелярской модели судопроизводства.
В новых условиях особое значение приобретали земства, которые также подлежали коренному преобразованию. Октябристы предлагали расширить сферу компетенции органов местного самоуправления, демократизировать их, ввести мелкую земскую единицу – волостное земство. Предполагаемое «Союзом 17 октября» (правда, относительно нескорое) вовлечение широких народных масс в активную политическую и общественную жизнь было невозможным без повсеместного распространения образования. Поэтому едва ли не первая задача, стоявшая перед Думой, – принятие закона о всеобщем начальном образовании.
При этом октябристы выступали сторонниками сильной центральной власти и были противниками федерализации России. «Жизненным условием для укрепления внешней мощи России и для ее внутреннего процветания является ограждение единства ее политического тела, сохранение за ее государственным строем исторически сложившегося унитарного характера». Они предлагали предоставить особый статус автономии лишь Финляндии. С их точки зрения, подобная установка не препятствовала развитию широкого местного самоуправления и созданию благоприятных условий существования разнообразных национальных культур и конфессий.
Логической посылкой всех этих построений являлась вера в способность власти меняться, в безусловность намерений, заявленных 17 октября 1905 года. Взаимодействовать с правительственными учреждениями можно лишь в том случае, когда они сами того желают. Сомнения в этом, утрата доверия к власти вынудили октябристов поставить вопрос о необходимости изменения тактической линии. Но это случится уже тогда, когда история партии будет подходить к концу.
ПАРТИЯ НА МЕСТАХ
До 1905 года протопартийные организации могли в совокупности мобилизовать едва ли больше нескольких десятков тысяч человек во всей России. Их ядро – сотни человек на всю страну. Так, по подсчетам историка Н. Д. Ерофеева, накануне 1905 года у эсеров было 43 организации, в которые входил 2651 человек, в большинстве своем интеллигенты и служащие. К марту 1905 года в составе «Союза освобождения» числились приблизительно 1600 человек, входивших в 65 групп. До 1905 года таковых было, разумеется, меньше. Все это стоит держать в голове, оценивая масштаб общественного движения дореволюционной поры и одновременно колоссальное значение событий Первой русской революции, которые драматически изменили политическую карту Российской империи. В 1905–1907 годах в деятельности партийных организаций принимало участие «лишь» 0,5% населения страны. Это очень мало, но неизмеримо больше того, что было прежде. В 1906 году большинство партий достигло локального максимума своей численности. В дальнейшем эти показатели только снижались, что продолжалось до 1917 года. Тогда случился новый взрыв, и численность партий резко возросла.
Это общая картина, нуждающаяся в детализации. Валовые показатели не позволяют оценить масштаб и географический охват явления. По мнению современников, на массового избирателя партии большого влияния не имели. Победа той или иной партийной группы объяснялась отнюдь не популярностью ее платформы в широких кругах населения. В МВД были убеждены, что триумф кадетов на выборах в Первую Думу обусловлен способностью мобилизовать своего не слишком многочисленного избирателя, правильно организовывать избирательную кампанию, привлекать молодежь к агитации в пользу объединения. 9 октября 1906 года на заседании Группы Центра Государственного совета Б. И. Ханенко объяснял коллегам, что в Киеве действовали только две группы – правомонархисты и кадеты. Все остальные были вынуждены примыкать либо к тем, либо к другим. Однако большинство населения оставалось полностью безучастным к партийной жизни. Через полгода положение не очень изменилось. 29 июня 1907 года, накануне выборов в Третью Думу, Г. Г. Лерхе писал А. И. Гучкову о настроениях в Москве (преимущественно среди октябристов):
В городе выборами интересуются очень мало. К сожалению, были попытки не только восстановить умирающие партии, как например торгово-промышленную, но даже устроить новые. И городские, и уездные комитеты («Союза 17 октября». – К. С.) развалились. Из местных уездных представителей, которым я писал, получил ответ только от одного, из одиннадцати городских – только от четверых.
Согласно воспоминаниям С. И. Шидловского, партии не имели большого влияния и в Воронежской губернии. Депутатами становились благодаря личным связям и собственному авторитету.
Так или иначе партии сталкивались с этими проблемами во всех губерниях. Организации были относительно слабыми и малочисленными, интерес к ним со стороны населения – недостаточным, степень его вовлеченности в политические процессы – незначительной. Так, по оценке современного исследователя И. В. Нарского, на Урале партийные границы были более размытыми, чем в целом по России. Прежде, до 1905 года, «освобожденческих» организаций в регионе фактически не было. Кадетские и октябристские комитеты зачастую действовали совместно, проводили общие митинги и собрания. В Оренбурге даже попытались создать единую организацию. Общественная жизнь на Урале разворачивалась иначе, чем в целом в стране. Например, Пермское земство было настроено более консервативно, чем в Центральной России.
В годы революции могло показаться, что партийная жизнь только набирает обороты. Едва образованные объединения мобилизовывали десятки тысяч людей, обретали общероссийскую известность и в итоге получали заметное представительство в Государственной Думе. Однако настроения неустойчивы. Их безвозвратно уносит ветром политических перемен. 8 декабря 1907 года в Мариинском театре ставили «Жизнь за царя» М. И. Глинки. Билеты распространяли среди депутатов Думы правых и центристских взглядов, членов Государственного совета, чиновников министерств. Все они составили значительную часть публики. На представлении присутствовал П. А. Столыпин. В итоге театральный спектакль стал своего рода патриотической манифестацией. Перед началом оперы по требованию публики трижды исполнялся гимн. После одного из исполнений кто-то выкрикнул: «И мы любим царя, и умеем за него умереть. Ура!» Громогласное «ура» волной пошло по театру. Впрочем, кричали «ура» всякий раз после исполнения гимна. Все это сильно контрастировало с тем, что было совсем недавно, в 1905 и даже в 1906 году. Полгода назад такую манифестацию трудно было представить.
Могло показаться, что и революционного года не было. Подзабылась «Марсельеза», которую не так давно регулярно исполняли. Присутствовавший на представлении депутат Думы от октябристов, херсонский предводитель дворянства С. Т. Варун-Секрет вернул избранника Самары И. С. Клюжева на землю. Жизнь в стране контрастировала с депутатскими восторгами. Он напомнил о повсеместных крестьянских выступлениях:
Убийства, поджоги во всех селах, и дворянство готовится дать боевой отпор этим ужасам, для чего уездное земство ассигновало уже 200 тыс. руб. Приходится за кровь платить кровью и вести междоусобную войну.
Варун-Секрет еще об этом помнил…
После 1907 года характер партийной работы менялся, менялись и сами организации. Деятельность либеральных партий прежде всего была связана с работой их представителей в Государственной Думе. Впрочем, и в Таврическом дворце не все обстояло для них благополучно. Фракции дробились на части. Местные же отделы партии фактически прекратили работу. Осенью 1911 года, в преддверии выборов в Четвертую Думу, октябристам пришлось признать, что многих партийных отделений уже не было: например, киевского, в то время как они могли рассчитывать на многие голоса избирателей по первой городской курии. В сентябре 1912 года П. Г. Матюнин докладывал А. И. Гучкову, что в Сумском уезде Харьковской губернии партийная группировка фактически отсутствовала, существовало лишь деление на левых и правых. Схожая ситуация имела место и в Рязанской губернии. Все это позволяло в октябре 1912 года чиновникам МВД докладывать начальству:
Партийное деление, установившееся ко времени выборов в Третью Думу, пережило себя. В настоящую минуту это организации, где имеются только генералы и офицеры, но нет армии. Исключением являются лишь крайне левые группы и социал-демократы в особенности. Из правых групп сравнительно более многочисленные – националисты. Имеются отделы с некоторым количеством членов почти повсеместно. Но отделы эти, за исключением Юго-Западного края, созданы искусственно и будут существовать лишь до тех пор, пока их поддерживает людьми и средствами администрация.